Запретное

12 глава

Мая

Он милый. Не знаю, почему я раньше думала, что он какой-то высокомерный придурок. Просто это доказывает, насколько восприятие других может быть неправильным. Он заботливый, обходительный, вежливый и, похоже, искренне интересуется мною. Он говорит мне, что я красиво выгляжу, а потом застенчиво улыбается. Когда мы сидим в ресторане, он переводит мне каждое блюдо в меню, не смеется и даже не смотрит удивленно, когда я говорю, что никогда раньше не пробовала артишоки. Он задает мне кучу вопросов, но когда я объясняю, что обстановка в моей семье очень сложная, он по-видимому понимает намек и больше не поднимает эту тему. Он соглашается, что Бельмонт - это полная задница, и признается, что ему не терпится убраться из него. Он спрашивает про Лочена и говорит, что очень хотел бы получше узнать его. Он говорит мне, что его отец больше заинтересован в своем бизнесе, чем в своем собственном сыне, и покупает ему нелепые подарки, как, например, машину, чтобы облегчить свое чувство вины за то, что он по полгода находится за рубежом. Да, он богатый и испорченный, но он такой же брошенный, как и мы. Совершенно другой набор обстоятельств, но тот же печальный результат.
Мы долго разговариваем. Когда он отвозит меня домой, я понимаю, что мне интересно, собирается ли он поцеловать меня. В какой-то момент, когда мы оба тянемся, чтобы выключить радио, наши руки соприкасаются, и его рука на мгновение задерживается на моей. Странное ощущение, его пальцы мне незнакомы.
- Хочешь, я провожу тебя до двери, или это будет... неловко? - он неуверенно смотрит на меня и улыбается мне в ответ. Я представляю себе маленькие личики, выглядывающие из окна на втором этаже, и соглашаюсь с тем, что, вероятно, будет лучше, если я выйду одна. К счастью, в темноте он проехал мимо на два дома вперед, поэтому никто из домашних не сможет нас увидеть.
- Спасибо за ужин. Я очень хорошо провела время, - говорю я, удивленная тем, что имею в виду.
Он улыбается.
- Я тоже. Как думаешь, мы могли бы еще раз повторить?
- Конечно, почему нет?
Его улыбка становится шире. Он наклоняется ко мне.
- Тогда спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - я колеблюсь, держа пальцы на ручке двери.
- Спокойной ночи, - с улыбкой снова говорит он, но на этот раз держит меня рукой за подбородок. Его лицо приближается к моему, и вдруг я понимаю, что происходит. Мне нравится Нико. Я действительно думаю, что он очень порядочный человек. Он очень красивый, и меня тянет к нему. Но я не хочу целовать его. Не сейчас. Никогда либо еще... Я отворачиваю голову, как только его лицо встречается с моим, и его поцелуй оказывается на моей щеке.
Когда я отодвигаюсь назад, он выглядит удивленным.
- Что ж, тогда до встречи.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь найти сумку у себя в ногах, радуясь, что темнота
скрывает, как румянец растекается по моим щекам.
- Нико, ты действительно мне нравишься как друг, - быстро говорю я. - Но, прости, я не думаю, что смогу пойти с тобой снова.
- Ох, - теперь его голос звучит удивленно и немного обиженно. - Ну, тогда, слушай, просто подумай об этом, ладно?
- Хорошо. Увидимся в понедельник, - я выхожу из машины и хлопаю дверцей за спиной. Я машу ему рукой, но у него до сих пор на лице выражение удивленной озадаченности, когда он уезжает, будто думает, что я играю с ним.
Я опираюсь на толстый ствол дерева, глядя сквозь морось на безлунное небо. Я никогда в жизни не чувствовала себя так неловко. И зачем я провела весь вечер, подталкивая его на дальнейшие действия? Притворялась увлеченной его рассказами, доверяясь ему? Почему я согласилась встретиться с ним снова за десять секунд до того, как сказала ему, что мы можем быть только друзьями? Зачем я отказала парню, который, будучи таким привлекательным, оказался еще и милым? Потому что ты сошла с ума, Мая. Потому что ты сумасшедшая и глупая, а остаток своей жизни хочешь провести в качестве изгоя. Потому что ты так хотела этого, так отчаянно желала, чтобы это произошло, что, на самом деле, обманула себя, поверив, что все будет действительно хорошо. Пока не поняла, что идея поцеловать Нико, или любого другого парня, о каком только можно подумать, - совсем не то, чего ты хочешь.
Тогда это значит, что я боюсь? Боюсь физической близости? Нет. Я жажду этого, мечтаю об этом. Но для меня здесь никого нет. Никого. Любой парень, даже воображаемый, будет казаться мне не самым лучшим. Не самым лучшим по сравнению с кем? У меня даже нет образа идеального парня. Я просто знаю, что он должен существовать. Потому что у меня есть все эти ощущения: любви, тоски, желание прикоснуться, мечты о поцелуях, - но они ни на кого не направлены. Это заставляет меня хотеть в отчаянии закричать. Это заставляет меня чувствовать себя ненормальной. Но хуже то, что я чувствую себя безнадежно разочарованной. Потому что весь вечер я верила, что Нико - тот единственный. А потом, когда он попытался поцеловать меня в машине, я полностью поняла тот шокирующий факт, что это с самого начала было неправильно.
Я топаю обратно к дому. Это дурацкое платье такое короткое и тесное, что я начинаю мерзнуть. Я чувствую такую опустошенность, такое разочарование. И все же я только позволила себе разочароваться. Почему я не могу для разнообразия вести себя нормально? Почему не могу заставить себя поцеловать его? Может, это было бы не так страшно. Может, я выдержала бы это... Свет в гостиной до сих пор горит. Я смотрю на часы - без пятнадцати одиннадцать. О, пожалуйста, только не очередная ссора между Китом и Лоченом. Я отпираю дверь, но она заела. Я пинаю ее дурацкими высокими каблуками, которые, вряд ли надену снова. В доме тихо, как в огромной могиле. Я стаскиваю туфли и бреду по коридору босиком, чтобы выключить свет в гостиной. Все, что я хочу сделать - это лечь в постель и забыть об этом паршивом, само обманывающем вечере.
Фигура на краю дивана заставляет меня вздрогнуть. Лочен сидит, сгорбившись и уронив голову на руки.
- Я вернулась.
Никаких признаков подтверждения моих слов.
- Кит еще не вернулся? - с тревогой спрашиваю я, опасаясь очередной сцены.
- Он пришел около двадцати минут назад.
Лочен даже не поднимает голову. Очаровательно.
- Между прочим, у меня был отличный вечер, - мой тон едкий. Но если он чувствует к себе жалость только потому, что в одиночку уложил детей спать, то я отказываюсь доставлять ему удовольствие, сообщив о том, что мой вечер тоже был дерьмовым.
- Вы только ужинали?
Вдруг он поднимает голову и награждает меня пронзительным взглядом. Смущаясь от его внимательного осмотра моего внешнего вида, я осознаю, что моя прическа растрепалась, непокорные локоны свисают мне на лицо, влажные от стояния под мелким дождем.
- Да, - медленно отвечаю я. - А что?
- Ты ушла в семь. Сейчас почти одиннадцать.
Я не могу поверить, что это говорит Лочен.
- Ты хочешь сказать, что я должна быть дома в определенное время? - мой голос становится громче от возмущения.
- Конечно же нет, - раздраженно огрызается он. - Я просто удивлен. Четыре часа - это чертовски много для ужина.
Я закрываю за собой дверь в гостиную, когда чувствую, что у меня начинает подниматься давление.
- Он длился не четыре часа. Пока мы проехали полгорода, пока нашли место на стоянке, пока дождались столика... Мы просто говорили - много говорили. Оказывается, он очень интересный парень. Ему точно также не повезло в жизни.
Как только у меня с губ слетают эти слова, Лочен вскакивает, широкими шагами подходит к окну, затем дико начинает раскачиваться взад-вперед.
- Мне наплевать, что бедный маленький богач не получил желаемой машины на восемнадцатилетие - я наслышан об этом в Бельмонте. Чего я не могу понять, так это, почему, черт возьми, ты притворяешься, будто была на ужине, если тебя не было четыре часа!
Этого не может быть. Лочен сошел с ума. Он никогда в жизни так со мной не разговаривал. Я никогда раньше не видела его таким злым на меня.
- Хочешь сказать, что я должна отчитываться о каждом своем шаге? - Я бросаю ему вызов, у меня в недоумении расширяются глаза. - Ты действительно просишь меня рассказать тебе шаг за шагом все события сегодняшнего вечера? - мой голос продолжает повышаться.
- Нет! Я просто не хочу, чтобы мне врали! - начинает кричать Лочен.
- Что я делала или не делала на свидании - не твое собачье дело! - кричу я в ответ.
- А почему это должно быть секретом? Ты просто не можешь быть честной?
- Я и говорю правду! Мы сходили поужинать, поговорили, он отвез меня домой. Конец рассказа!
- Ты действительно думаешь, что я настолько доверчивый?
Это уже последняя капля. Скандал с Лоченом после недели игнорирования - идеальный конец вечера горьких разочарований, который, признаюсь, мог бы быть таким замечательным. Все, чего я хотела, когда пришла домой, - это забраться в постель и попытаться выбросить из головы все упущенные возможности. А вместо этого меня подвергают обвинениям.
Я начинаю пятиться к двери, поднимаю руки, как бы сдаваясь.
- Лочен, я не знаю, в чем твоя чертова проблема, но ты полный ублюдок. Что с тобой случилось? Я пришла, ожидая, что ты спросишь меня, хорошо ли я провела время, но вместо этого ты допрашиваешь меня, а потом обвиняешь во лжи! Даже если что-то и случилось на этом свидании, с чего ты вообще взял, что я захочу тебе рассказать?
Я разворачиваюсь к двери.
- Значит, ты спала с ним, - решительно говорит он. - Какая мать - такая и дочь.
Его слова рассекают воздух между нами. Моя рука замирает на холодном металле ручки. Медленно, болезненно я оборачиваюсь.
- Что? - слово срывается с губ маленьким дуновением воздуха, едва громче, чем шепот.
Время, кажется, остановилось. Он стоит передо мной в зеленой футболке и потертых джинсах, сжимая пальцы одной руки ладонью другой, спиной к огромной части ночи. Я оказываюсь перед незнакомцем. На его лице любопытный болезненный взгляд, как будто он плакал, но огонь в его глазах жжет мне лицо. Какой я была глупой, обманывая себя, что знаю его так хорошо. Он и до сих пор мой брат, но впервые мне кажется незнакомцем.
- Я не могу поверить, что ты это сказал, - мой голос, дрожащий в недоумении, исходит от существа, которое я едва узнаю: разбитого, травмированного без возможности восстановления. - Я всегда думала, что ты единственный, - вдох, - единственный человек, который никогда не причинит мне боль.
Ему, кажется, больно, его лицо отражает боль и недоверие, которые я испытываю.
- Мая, я нехорошо себя чувствую - это было непростительно. Я больше не знаю, что говорю, - его голос дрожит, он такой же потрясенный, как и мой. Прижимая руки к лицу, он отворачивается от меня, расхаживая по комнате, задыхаясь, его глаза наполнены диким, почти маниакальным взглядом.
- Мне просто нужно знать - пожалуйста, пойми - я должен знать, иначе я сойду с ума! - он крепко сжимает глаза и прерывисто вдыхает.
- Ничего не было! - я кричу, и мой гнев внезапно сменяется страхом. - Ничего не было. Почему ты мне не веришь? - Я хватаю его за плечи. - Ничего не было, Лочи! Ничего не было, ничего, ничего, ничего! - Я практически ору, но мне все равно. Я не понимаю, что с ним происходит. Что происходит со мной.
- Но он поцеловал тебя, - его голос пустой, лишенный всяких эмоций.
Отстраняясь от меня, он садится на корточки. - Он целовал тебя, Мая, он тебя целовал. - Его глаза полуприкрыты, лицо бесстрастное, как будто он истощен так, что нет сил реагировать.
- Он не целовал меня! - я кричу, схватив его за руки и пытаясь встряской привести в чувства. - Ладно, он пытался, но я ему не позволила! Знаешь, почему? Ты хочешь знать, почему? Ты действительно хочешь знать, почему? - Все еще сжимая его обеими руками, я подаюсь вперед, задыхаясь, когда слезы, горячие и тяжелые, стекают по моим щекам. - Вот почему... - рыдая, я целую Лочена в щеку. - Вот почему... - С приглушенным стоном я целую Лочена в уголок его рта. - Вот почему!.. - Закрыв глаза, я целую его в губы.
Я падаю, но знаю, что со мной все в порядке, потому что я с ним, с Лочи. Мои руки на его пылающих щеках, в его влажных волосах, на его теплой шее. Сейчас он целует меня в ответ, со странными тихими звуками, предполагающими, что он тоже плачет, целует меня так сильно, что содрогается, крепко хватая меня за руки и прижимая к себе. Я пробую на вкус его губы, язык, острые края передних зубов, мягкое тепло его рта. Я оказываюсь верхом на его коленях, желая стать еще ближе, желая раствориться в нем, смешать свое тело с его телом. Мы на миг отрываемся, чтобы вдохнуть, и я ловлю взгляд на его лице. Его глаза наполняются слезами. Он издает прерывистый звук; мы целуемся дольше, мягче и нежнее, а затем снова жестче и сильнее, его руки хватаются за лямки моего платья, скручивая их, сжимая ткань в кулаках, как будто борясь с болью. И я знаю, что он чувствует - это так до боли хорошо. Мне кажется, что я умру от счастья. Мне кажется, что я умру от боли. Время остановилось; время летит. У Лочена губы грубые, гладкие, жесткие, но нежные. Его пальцы сильные: я чувствую их на волосах, шее, руках и спине. И я не хочу, чтобы он меня отпускал.
Над нами разрывается звук, подобно удару грома; наши тела одновременно отталкиваются, и мы вдруг больше не целуемся, хотя я цепляюсь за воротник его футболки, а его руки крепко и сильно обнимают меня. Слышен звук сливаемой воды в туалете, затем знакомый скрип лестницы Кита. Ни один из нас не в состоянии двинуться, хотя в наступившей тишине ясно, что Кит вернулся в постель. Моя голова лежит у Лочена на груди, я слышу громкие звуки его сердца: очень громкие, очень быстрые, очень сильные. Я также слышу его дыхание - острые зазубренные шипы пронзают застывший воздух.
Он первым нарушает молчание:
- Мая, что, черт возьми, мы делаем? - хотя его голос не громче шепота, слышно, что он готов опять расплакаться. - Я не понимаю, почему... черт, почему это происходит с нами?
Я закрываю глаза и прижимаюсь к нему, поглаживая кончиками пальцев его обнаженную руку.
- Все что я знаю сейчас - это то, что я люблю тебя, - в тихом отчаянии говорю я, слова льются сами собой. - Я люблю тебя намного больше, чем просто брата. Я... я люблю тебя... во всех смыслах.
- Я чувствую то же самое ... - его голос потрясенный и болезненный. - Это... это чувство такое большое, что иногда я думаю, будто оно поглотит меня. Оно такое сильное, что я чувствую, будто оно может меня убить. Оно продолжает расти, и я не могу... я не знаю, что сделать, чтобы остановить его. Но... но мы не должны этого делать - вот так любить друг друга! - его голос срывается.
- Я знаю это, понимаешь? Я не тупая!
Внезапно я злюсь, потому что не хочу этого слышать. Я закрываю глаза, потому что просто не могу сейчас думать об этом. Я не могу позволить себе думать о том, что это значит. Я не буду думать о том, как это называется. Я отказываюсь позволить ярлыкам внешнего мира испортить мне самый счастливый день в моей жизни. День, когда я поцеловала мальчика, о котором всегда мечтала, но никогда не позволяла себе увидеть. День, когда я, наконец, перестала лгать себе самой, притворяться, что испытывала к нему одну любовь, когда в действительности это были все виды возможной любви. День, когда мы, наконец, оказались свободны от наших ограничений и дали волю чувствам, которые так долго отрицали просто потому, что мы оказались братом и сестрой.
- Мы... о, Боже... мы сделали ужасную вещь, - голос Лочена дрожит, хрипит и задыхается от ужаса. - Я... я сделал ужасную вещь с тобой!
Я вытираю щеки и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
- Мы не сделали ничего плохого! Как можно такую любовь называть ужасной, если мы никому не причиняем боли?
Он смотрит на меня, в слабом свете его глаза блестят.
- Я не знаю, - шепчет он. - Как что-то настолько неправильное может казаться таким хорошим?