Запретное

19 глава

Лочен

По утрам я принимаю душ со скоростью света, надеваю вещи и, усадив за стол завтракать Тиффина и Уиллу, бегу обратно наверх под предлогом забытого пиджака, часов или книги, чтобы присоединиться к Майе, которая выполняет незавидную задачу - вытаскивать по утрам Кита из постели. Обычно она то собирает волосы, то застегивает манжеты рубашки, то складывает в сумку книги, дверь в ее спальню приоткрыта, и она периодически выглядывает, чтобы крикнуть Киту поторопиться. Но она замирает, когда видит меня, и с выражением нервного возбуждения берет мою протянутую руку. В ожидании у меня бешено колотится сердце, мы закрываемся в спальне. Имея в своем распоряжении лишь несколько драгоценных минут наедине, плотно прижимая ногой нижний угол двери, одной рукой держа ручку, я нежно притягиваю ее к себе. Ее глаза озаряются улыбкой, руки тоже тянутся к моему лицу, волосам и иногда прижимаются к груди, кончики пальцев теребят тонкую ткань рубашки. Сначала мы, побаиваясь, робко целуемся. Я чувствую, пользовалась ли она Колгейтом или просто взяла розовую детскую штуковину, когда наблюдала за чисткой зубов, чтобы сэкономить время.
В тот момент, когда наши губы впервые встречаются, меня всего трясет, и мне приходится вспомнить, как дышать. Ее губы мягкие, теплые и гладкие, мои же по сравнению с ними кажутся грубыми и шершавыми. При звуке медленных шаркающих шагов Кита с другой стороны тонкой стены Майя пытается отстраниться. Однако как только дверь в ванную захлопывается, она сдается и разворачивается так, что ее спина прижата к двери. Я впиваюсь ногтями в дерево сбоку от ее головы в попытке удержать свои руки под контролем, когда наши поцелуи становятся все более безумными. Желание внутри меня подавляет весь страх быть пойманными, когда я чувствую, что последние драгоценные секунды экстаза ускользают сквозь мои пальцы, как песок. Крики снизу, звук выходящего из ванной Кита, топот ног по лестнице - все эти сигналы говорят о том, что наше время истекло, и Майя решительно отталкивает меня, ее глаза пылают, губы красные от незаконченного поцелуя. Мы смотрим друг на друга, наше горячее дыхание наполняет воздух, но когда я снова прижимаюсь к ней, мои глаза умоляют еще об одной секундочке, она закрывает глаза с выражением боли на лице и отворачивает голову. Обычно из спальни она уходит первой, шагая в освободившуюся ванную, чтобы ополоснуть водой лицо, в то время, как я подхожу к окну своей спальни и открываю его, хватаясь за край подоконника и большими вздохами наполняя легкие ледяным воздухом.
Я не понимаю, я не понимаю. Конечно, такое уже случалось и раньше. Конечно, другие братья и сестры влюблялись. Конечно, им разрешалось выражать свою любовь как физически, так и эмоционально без изгнания и даже заключения в тюрьму. Но инцест незаконен. Любя друг друга физически и эмоционально, мы совершаем преступление. И я в ужасе. Одно дело прятаться от мира, а другое - от закона. Поэтому я продолжаю твердить себе: "До тех пор, пока мы не дойдем до конца, все будет в порядке. До тех пор, пока между нами не произойдет настоящий секс, формально между нами нет инцестных отношений. До тех пор, пока мы не переступим последнюю черту, наша семья будет в безопасности, детей не заберут, а нас с Майей не разлучат. Нам лишь надо быть терпеливыми, наслаждаться тем, что есть, пока однажды, когда дети вырастут, мы не сможем уехать, выдумать новые личности и свободно любить друг друга.
Мне приходится заставлять себя не думать об этом, или я не смогу ничего делать: школьную работу; готовиться к экзаменам; готовить ужин; совершать еженедельный поход в магазин; забирать со школы Тиффина и Уиллу; помогать им с домашней работой; убеждаться, что у них есть чистая одежда на следующий день; играть с ними, когда им скучно, следить за Китом: проверять, что он сделал свою домашнюю работу и не потратил деньги, которые ему дали на прошлой неделе; уговаривать, чтобы он поужинал с нами, а не со своими товарищами сбежал в Макдональдс; убеждаться, что он не пропускает школу и приходит домой вечером. Ну и, конечно, спорить с мамой из-за денег, постоянно денег, которые все меньше и меньше доходят до нас и все больше и больше тратятся на алкоголь и новые наряды, чтобы впечатлить Дейва. В то время, как вещи Тиффина и Уиллы становятся им малы, школьная форма Уиллы - потрепаннее, Кит горько жалуется о новых гаджетах, которые есть у его друзей, а счета продолжают прибывать...
Всякий раз, находясь порознь с Майей, я чувствую себя незавершенным... более чем незавершенным. Я чувствую себя никем, будто меня вообще не существует. У меня нет личности. Я не говорю, даже не смотрю на людей. Находиться с остальными еще невыносимее, чем когда-либо - я боюсь, что, если они, как следует, присмотрятся ко мне, то могут разгадать мою тайну. Боюсь, что даже если мне удастся говорить или взаимодействовать с людьми, то я могу что-то выдать. Во время перемен я со своего поста на лестнице наблюдаю за Майей поверх своей книги, желая, чтобы она подошла и села со мной, поговорила, заставила почувствовать себя живым, настоящим и любимым, но даже просто поговорить слишком рискованно. Поэтому она сидит на стене в дальнем конце детской площадки, болтая с Фрэнси, боясь взглянуть на меня, как и я, из-за опасности нашей ситуации.
По вечерам я разыскиваю ее, как только Тиффин с Уиллой оказываются в постели, еще слишком рано для безопасности. Она отворачивается от своего стола, ее волосы скользят по страницам учебника, и многозначительно показывает на дверь позади меня, чтобы дать мне понять, что малыши еще не спят. Но когда это происходит, по дому начинает бродить Кит в поисках еды или смотреть телевизор. И к тому времени, когда он, наконец, идет спать, Майя засыпает у себя.
Короткие каникулы приносят небольшую передышку. Всю неделю льет дождь, и, находясь взаперти без денег на прогулки или даже кино, Тиффин с Уиллоу постоянно пререкаются, а Кит целыми днями спит и потом исчезает со своими друзьями до самого утра. Однажды поздно вечером тревожный и разгоряченный непрекращающимся беспокойством я надеваю кроссовки и покидаю спящий дом, а потом бегу до парка Эшмор, перебираюсь через ограду под светом звезд и бегу дальше по залитой лунным светом траве. Спотыкаясь в темном лесу, я, наконец, нахожу Майин оазис покоя, но он мне его не приносит. Я падаю на колени перед стволом огромного дуба и, сжав кулак, вожу по шершавой, зазубренной, суровой коре костяшками пальцев вверх-вниз, пока они не содраны и не начинают кровоточить.
- Лочи нужен пластырь, - на следующий день Уилла сообщает Майе, первой медицинской помощи в нашей семье, когда та вымотанная заходит в дверь. - Большой.
Майя роняет на пол сумку и пиджак и устало улыбается.
- Трудный день? - спрашиваю я.
- Три контрольные. - Она закатывает глаза. - И физкультура под градом.
- Я помогаю Лочи готовить ужин, - гордо возвещает Уилла, стоя на коленях на кухонном табурете и раскладывая замороженные дольки картофеля в узоры на противне. - Хочешь помочь, Майя?
- Думаю, мы прекрасно справляемся и вдвоем, - быстро замечаю я, когда Мая плюхается на стул, ее галстук перекошен, и убирает с лица выбившиеся пряди волос, посылая мне осторожный поцелуй.
- Майя, смотри! Я выложила свое имя большими дольками! - вскрикивает Уилла, замечая, что мы обмениваемся взглядами, и, стремясь тоже поучаствовать.
- Умница. - Майя поднимается и усаживает Уиллу к себе на колени прежде, чем ус троиться с ней и, наклонившись над подносом, попытаться выложить свое собственное имя. Минуту я наблюдаю за ними. Длинные руки Майи обхватывают более короткие ручки Уиллы. Она тараторит о сегодняшнем дне, пока Майя внимательно слушает, задавая нужны вопросы. Их головы наклонены, длинные прямые волосы переплетаются: темно-рыжие Майи и золотистые Уиллы. У них обеих тонкая бледная кожа, такие же чистые голубые глаза, одинаковая улыбка. У нее на коленях сидит Уилла, счастливая и веселая, полная жизни и смеха. Мая же наоборот выглядит более утонченной, более хрупкой и легкой. В ее глазах грусть и усталость, которая в действительности никогда не покидает ее. Детство для Майи закончилось много лет назад. Когда она сидит с Уиллой на коленях, я думаю: "Сестра и сестра. Мать и дитя".
- Ты можешь сделать "М" вот так, - важно заявляет Уилла.
- У тебя хорошо получается, Уилла, - говорит ей Майя. - А теперь что ты там говорила о том, что Лочену нужен пластырь?
Я понимаю, что резал один и тот же пучок зеленого лука с тех пор, как вошла Майя. Доска передо мной полна зеленых и белых конфетти.
- Лочи поранил руку, - замечает Уилла, будто это само собой разумеющийся факт, глаза ее при этом все еще сосредоточены на дольках.
- Ножом? - Майя резко оглядывается на меня, ее глаза выражают тревогу.
- Нет, это всего лишь царапина, - уверяю я, пренебрежительно встряхивая головой и снисходительно улыбаясь Уилле.
Уилла оборачивается, чтобы посмотреть на Майю.
- Он врет, - заговорщически театральным шепотом говорит она.
- Можно посмотреть? - спрашивает Майя.
Я показываю ей тыльную сторону ладони.
Она вздрагивает и тут же делает движение, чтобы встать, но из-за сидящей у нее на коленях Уиллы она вынуждена снова сесть. Она протягивает руку.
- Подойди ко мне.
- Я не хочу на это смотреть! - Уилла опускает голову на противень. - Там все в крови и липкое. Фу, гадость, мерзость!
Я позволяю Майе взять меня за руку, полный удовольствия от одного лишь ее прикосновения.
- Ничего страшного.
Она проводит пальцами по внутренней стороне моей руки.
- Господи, что случилось? Это же не драка...?
- Конечно, нет. Я просто споткнулся и оцарапал ее о стену на площадке.
Недоверчивым взглядом она смотрит на меня.
- Нам нужно тщательно ее промыть, - настаивает она.
- Я уже промыл.
Игнорируя мое последнее замечание, она аккуратно снимает Уиллу с колен.
- Я поднимусь наверх, чтобы перевязать Лочену руку, - говорит она. - Вернусь через минуту.
В небольшой ванной я роюсь в аптечке в поисках антисептика.
- Я ценю твою заботу, но тебе не кажется, что вы, девчонки, - немного параноики?
Не обращая на меня внимания, Майя присаживается на край ванны и тянется ко мне.
- Это потому, что мы тебя так сильно любим. Подойди сюда.
Я подчиняюсь и, наклонившись, на мгновение закрываю глаза, наслаждаясь прикосновением, вкусом ее мягких губ. Она нежно тянет меня ближе к себе, и я отворачиваюсь, размахивая в воздухе бутылочкой с антисептиком.
- Я думал, ты хочешь поиграть в медсестру!
Она смотрит на меня со смесью неуверенности и удивления, будто пытаясь определить, пошутил я или нет.
- Как бы мне ни нравилось вытирать кровь, это не идет в сравнение с тем редким моментом поцелуя с парнем, которого я люблю.
Я выдавливаю смешок.
- То есть ты хочешь сказать, что лучше позволишь мне истечь кровью до смерти?
Она делает вид, что на мгновение задумывается.
- Ах, что ж, это будет трудно.
Я начинаю откручивать крышку бутылочки.
- Давай. Пора заканчивать с этим.
Нежно проводя пальцами по моему запястью, она отводит мою руку в сторону, осматривая содранные, окровавленные суставы, ободранную кожу - зубчатый белый прямоугольник вокруг влажных, темно-красных ран. Она вздрагивает.
- Боже, Лочен. Ты так поранился, упав на стену? Выглядит так, будто ты прошелся рукой по терке.
Она осторожно промокает мой истерзанный кулак. Я глубоко вздыхаю и смотрю на ее лицо: глаза сужены от сосредоточенности, прикосновения очень нежные. Я мучительно сглатываю.
Перевязав мне руку бинтом и сложив все на свои места, она снова садится на край ванной и целует меня, а я отстраняюсь, потирая руку с неуверенной улыбкой на лице.
- Что, действительно так больно?
- Нет, конечно, нет! - правдиво восклицаю я. - Я не знаю, почему вы, девушки, впадаете в такую панику при виде лишь капли крови. В любом случае, спасибо, мисс Найтингейл*. - Я быстро целую ее в лоб, поднимаюсь и направляюсь к двери.
- Эй! - Она протягивает руку, чтобы остановить меня, в ее глазах мелькает озорство. - Ты не думаешь, что за все мои усилия я заслуживаю больше, чем это?
Я отворачиваюсь и делаю движение в сторону двери.
- Уилла...
- Она сейчас растянется перед телевизором!
Я неохотно отступаю.
- Ладно...
Но она останавливает меня прежде, чем я успеваю дойти до нее, нежно держа меня на расстоянии вытянутой руки. Выражение ее лица озадаченное.
- Что с тобой сегодня такое?
Криво улыбаясь, я качаю головой.
- Не знаю. Думаю, я просто немного устал.
Она долго смотрит на меня, кончиком языка водя по верхней губе.
- Лочи, все в порядке?
- Конечно! - Я весело улыбаюсь. - Ну, может, теперь мы выйдем отсюда? Все-таки это не самое романтичное место!
Я чувствую ее замешательство так сильно, будто оно мое собственное. На протяжении всего ужина я замечаю на себе ее взгляды, она быстро отводит глаза. Она отвлечена, это очевидно, и не в состоянии заметить, что Уилла ест руками или, что Кит перестает есть еду и жует пирог Джаффа, купленный на десерт. Я чувствую, что лучше позволить им просто делать то, что, черт возьми, они хотят вместо того, чтобы возражать - боясь, что, если я начну, то не смогу остановиться, и все выплывет наружу. В ванной я просто запаниковал. Я боюсь, очень боюсь, что, если подпущу ее так близко, то она почувствует, поймет, что что-то не так.
Но ночью я не могу уснуть, мой разум преследуют страхи. Из-за борьбы с постоянными курсовыми работами и повседневными хлопотами и того факта, что мы никогда, никогда не сможем показать на людях или даже в кругу собственной семьи любые проявления привязанности, знакомые удушающие кандалы на моей шее затягиваются все сильнее. Сможем ли мы когда-нибудь свободно существовать, как нормальная пара? Я размышляю. Жить вместе, держаться за руки на людях, целоваться в переулке? Или мы будем вечно избегать общественной жизни, прячась за закрытыми дверьми и задернутыми занавесками? Или, что еще хуже, однажды братья и сестра достаточно повзрослеют, и у нас не останется выбора кроме, как убежать и оставить их?
Я продолжаю утверждать себя шагать вперед, но как это возможно? Я заканчиваю школу, начинаю учебу в университете и поэтому, по умолчанию, должен думать о своем будущем. Что я бы действительно хотел делать, так это писать - для газеты или журнала - но я знаю, что это не более, чем нелепый полет фантазии. Главное - деньги: важно, чтобы я получил работу с приличной стартовой зарплатой и хорошей возможностью зарабатывать в будущем.
Ибо я сильно сомневаюсь, что после того, как устроюсь на работу, наша мать будет продолжать нас поддерживать. Когда я закончу университет, Уилле будет восемь, и потребуется еще целое десятилетие финансовой и практической поддержки. Тиффину понадобиться еще семь, Киту - два... Годы, цифры и расчеты взрывают мне мозг. Я знаю, что Майя также будет настаивать на помощи, но я не хочу зависеть от нее, не хочу быть в ловушке. Если она захочет продолжать обучение, если вдруг захочет воплотить в жизнь свою детскую мечту стать актрисой, то я никогда не позволю семье встать на ее пути. Я никогда не смогу отказать ей в этом праве - в праве любого человека выбрать ту жизнь, которую он хочет прожить.
С моей стороны выбор уже сделан. Забрать детей под свою опеку - вот, чего я добиваюсь с двенадцати лет. Ни одна жертва не будет слишком большой, чтобы удержать мою семью вместе, предстоит пройти еще долгий путь, такой скалистый и крутой, что порой я просыпаюсь по ночам, опасаясь, что упаду. Лишь мысль о Майе рядом со мной делает это восхождение возможным. Но в последнее время, кажется, что жертвы становятся все больше.
Наша мать отчаянно хотела выйти замуж за Дэйва еще в тот момент, когда увидела его. Но тот даже со своим законченным разводом еще не делал ей предложения, очевидно, он не готов брать на себя дополнительный груз в виде еще одной большой семьи. Наша мать уже сделала свой выбор, но теперь, когда мне скоро исполнится восемнадцать, и я законно становлюсь взрослым, я боюсь, что она может окончательно отказаться от нас, лишь бы заполучить кольцо на палец. Каждый раз, когда я заставляю ее расстаться с какой-то частью денег на основные нужды: еда, счета, новая одежда, школьные принадлежности, - она начинает кричать о том, как она бросила школу в шестнадцать и начала работать, ушла из дома и ни о чем не просила своих родителей. Напоминание о том, что тогда у нее не было трех младших братьев и сестер, о которых нужно позаботиться, намекает на то, что она никогда не хотела детей, и нас она завела лишь для того, чтобы порадовать нашего отца, а потом ему хотелось еще одного, пока он не устал от нас и не сбежал, чтобы начать все заново с другой женщиной. Я обращаю ее внимание: тот факт, что наш отец бросил нас, не дает ей волшебным образом права на то, чтобы тоже нас бросить. Но это лишь провоцирует ее и дальше некорректно напомнить о том, что она никогда не вышла бы замуж за нашего отца, если бы случайно не забеременела мной. Я знаю, что она это говорит в порыве пьяной злости, но в то же время знаю, что это правда - вот, почему она всю мою жизнь продолжает раздражаться на меня гораздо больше, чем на остальных. Все это приводит к обычной тираде, что она работает по четырнадцать часов в день, чтобы у нас просто была крыша над головой, и все, о чем она просит меня - так это присматривать за своими братьями и сестрами всего лишь несколько часов после школы каждый день. А когда я пытаюсь напомнить ей, что хотя это и была начальная ситуация, когда отец нас бросил, реальность теперь абсолютно другая, она начинает орать о своем праве на жизнь тоже. В конце концов, я прибегаю к шантажу: мы все появимся у Дэйва с чемоданами в руках, если только она не даст нам денег. Во многом я благодарен ей, что она, наконец, ушла из наших жизней, несмотря на то, что мысли о будущем, нашем будущем, тяжелым бременем ложатся на меня.
Сон снова от меня ускользает, поэтому рано утром я спускаюсь на кухню, чтобы разобрать кучу писем, адресованных маме, копившихся на буфете уже несколько недель. К тому времени, как я заканчиваю их открывать, кухонный стол полностью покрыт счетами, выписками по кредиткам, платежными требованиями... Сзади к моей шее прикасается Майя, заставляя меня подпрыгнуть.
- Не хотела тебя напугать. - Она занимает стул рядом со мной, опираясь босыми ногами на край моего стула, и обнимает колени руками. В ночной рубашке, с распущенными волосами цвета осенних листьев она смотрит на меня широко раскрытыми глазами так же невинно, как Уилла. Ее красота причиняет мне боль.
- Ты выглядишь прямо как Тиффин, когда тот проигрывает и пытается сохранить храброе выражение лица, - поясняет она со смехом в глазах.
Мне удается улыбнуться. Иногда тот факт, что я не могу скрыть свои эмоции от нее, расстраивает.
После смеха повисает тревожное молчание.
Майя нежно тянет меня за руку.
- Расскажи мне.
Я делаю резкий, поверхностный вдох и опускаю голову.
- Просто, понимаешь, будущее и все такое.
И хотя она продолжает улыбаться, я вижу, как меняются ее глаза, и понимаю, что она тоже об этом думала.
- Это длинная тема для разговора в три часа ночи. А какая часть в особенности?
Я заставляю свои глаза встретиться с ее взглядом.
- Примерно с этого момента вплоть до той части, где Уилла поступает в университет или начинает работать.
- Мне кажется, ты немного забегаешь вперед! - восклицает Майя, очевидно, намереваясь избавить меня от такого настроения. - Уилла достойна большего. На днях мне пришлось взять ее с собой в Белмонт, чтобы забрать свою домашнюю работу, которую я забыла, и все были сражены! Моя учительница по искусству сказала, что мы должны записать ее в детское модельное агентство. Так что я считаю, что мы должны вкладывать в нее, и когда ей исполнится восемнадцать, она уже будет ходить по подиуму и поддерживать нас! Еще есть Тиффин. Ходят слухи, что тренер Симмонс никогда не видел столько таланта в таком юном возрасте! А ты знаешь, сколько платят футболистам! - Она смеется, обезумев от своих попыток подбодрить меня.
- Хорошая мысль. А точнее... - Я пытаюсь представить Уиллу, вышагивающую по подиуму, в надежде, что это вызовет искреннюю улыбку. - Это отличная идея! Ты можешь быть ее, э-э, стилистом, а я менеджером.
Но снова опускается тишина. По ее выражению лица становится понятно, что Майя знает - ее тактика не сработала. Она скользит ногтями по моей ладони, ее слова отрезвляют меня:
- Послушай. Во-первых, мы не знаем, что будет с мамой и всей этой финансовой ситуацией. Даже если она выйдет замуж за Дэйва и попытается лишить нас денег, мы сможем просто пригрозить ей, что засудим ее за невыполнение своих обязательств - она слишком глупа, чтобы понять, что мы никогда не пойдем на это из-за социальных служб. И благодаря самому нашему существованию, у нас всегда будет возможность испортить ее отношения - угрозы о появлении у Дэйва для того, чтобы она оплатила счета, пока что срабатывали, ведь так? И в-третьих, к тому моменту, как ты закончишь университет, многое практически поменяется. Уилле будет почти девять, Тиффин будет почти подростком. Они будут ходить в школу сами, будут сами отвечать за свою домашнюю работу. У Кита, может, появится совесть, а если и нет, мы настоим на том, чтобы он устроился на работу или взял на себя часть забот, даже если нам придется прибегнуть к шантажу. - Она улыбается и поднимает мою руку к своим губам, чтобы поцеловать ее. - Самая сложная часть происходит сейчас, Лочи - когда мама внезапно выпала из этой картинки, а Тиффин с Уиллой еще совсем маленькие. Но станет только легче: все наладится, и у нас с тобой будет все больше и больше времени, чтобы быть вместе. Поверь мне, моя любовь. Я тоже об этом думала, и я не пытаюсь все это говорить только, чтобы подбодрить тебя.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядом, чувствуя, как какая-то тяжесть поднимается у меня в груди.
- Я так не думал...
- Все потому, что ты постоянно занят мыслями о самом худшем сценарии! И потому, что ты все время держишь свои переживания при себе. - Она одаривает меня дразнящей улыбкой и качает головой. - А также ты всегда забываешь о самой важной вещи!
Я пытаюсь тоже улыбнуться в ответ.
- Какой же?
- Обо мне, - торжественно заявляет она, выбрасывая вперед руку и опрокидывая пакет молока. К счастью, он почти пуст.
- О тебе и твоей способности заставлять предметы летать.
- Именно, - соглашается она. - И самое важное то, что я здесь с тобой, готова все переживать вместе и пройти через это - каждый миг рядом с тобой: даже твой самый худший сценарий, если все именно так и произойдет. Ты не будешь с этим один. - Ее голос обрывается, и она опускает взгляд на наши руки, переплетенные пальцы, лежащие у нее на коленях. - Что бы ни случилось, всегда будем мы.
Я киваю, вдруг оказавшись не в состоянии говорить. Я хочу с казать ей, что не могу тянуть ее вниз за собой. Хочу сказать, что она должна отпустить мою руку, чтобы поплыть. Хочу сказать, что она должна жить своей собственной жизнью. Но я чувствую, что она уже знает об этих доступных ей вариантах. И что она уже сделала свой выбор.

Прим. переводчика:
*Флоренс Найтингейл (англ. Florence Nightingale; 12 мая 1820, Флоренция, Великое герцогство Тосканское - 13 августа 1910, Лондон, Великобритания) - сестра милосердия и общественный деятель Великобритании.