Диссонанс. Орхидея на лезвии катаны.

Глава 13

Мне так и не удалось уснуть в ту ночь, несмотря на большое количество успокоительного и снотворного. Если до его звонка меня больше всего беспокоила физическая боль, то после него я перестала ее замечать. Сознание пыталось прорваться сквозь опьяняющий дурман препаратов, найти какое-то решение, чтобы выбраться из этого круга ужаса и отчаяния, но его попытки выкарабкаться были изначально обречены на провал.

Валерия перепугалась до чертиков. Как я не силилась что-то сказать, психосоматический спазм заблокировал голосовые связки, а руки тряслись, когда я набирала на сенсорном экране ответы на ее вопросы, путаясь в словах и делая ужасные опечатки. Не знаю, что ей сказал лечащий доктор, но она меня заверила, что все завтра пройдет. Я не могла даже рыдать в полный голос, чтобы выпустить эту разъедающую изнутри боль, слезы не приносили облегчения – я их даже не замечала.

Ночью я ворочалась в постели, сжимая покрывало у своей шеи до боли в перенапряженных пальцах – сознание пыталось найти любой способ защиты от шокирующей действительности. Я не могла сделать абсолютно ничего, даже набрать его номер, потому как он был засекречен. А если бы и нет, я бы не произнесла ни слова, и вряд ли именно это обстоятельство заставило б Лаврова передумать или дать мне несколько дополнительных суток. Знаю, многие из вас бы изрекли избитое «а ты пробовала?». Не имело смысла пробовать.

Что такое бескомпромиссность, понятно всем? Этот звонок явил ее в чистом виде. Я все еще не могла поверить в то, что услышала, в тональность его голоса, в отсутствие любой человеческой эмоции, кроме триумфа абсолютного победителя, который решил не убивать побежденных слишком легким способом. Я продолжала повторять себе, что все не так, завтра будет новый день и он не будет жесток. Я, забыв о желании вцепиться ногтями ему в глотку и на хрен вырвать кадык, еще раз попробую пояснить, что в таком моем состоянии никаких дел не решить, как бы ни хотелось. Забыться кратковременным беспокойным сном мне удалось лишь под утро.

Слава богу, утром голос вернулся. Но это было ничто по сравнению с навалившейся усталостью, вследствие которой я еле передвигала ноги и не могла удержать в руках даже душевую насадку. Ужас оккупировал сознание, я едва преодолевала острое желание забиться в угол и спрятаться, вздрагивая от малейшего шороха в доме. Как при этом я еще собиралась действительно поехать в клуб и попытаться его уговорить? Всей фарминдустрии с ее транквилизаторами было мало, чтобы поднять меня на ноги даже физически, в таком состоянии можно было только бить на жалость одним внешним видом. И я была готова пойти даже на такое унижение, потому как сражаться в таком состоянии было равносильно безумию.