Диссонанс. Орхидея на лезвии катаны.

Глава 23

- Ты кто такой? Давай, до свидания! - напевала я утром во вторник, развалившись в своем президентском кресле, тщательно вырисовывая красный крестик поверх имени Гадяцкого Максима Витальевича по прозвищу Спайдер. Мне показалось мало галочки в поле базы данных «разорвать контракт», я распечатала список тех, кто ловил кайф от моего воскресного унижения, и сейчас с наслаждением зачеркивала их фамилии. Подумав, приписала напротив имени мерзкого бондажиста «на кол и в бан» и пригубила мартини с апельсиновым соком из бокала.

Я появилась в клубе ранним утром, не зная, куда деть переполняющую меня энергию. Это было дико и неправильно, но я не могла ничего с этим поделать.

Мои ожидания не оправдались. В тот вечер после сексуального марафона с Лавровым меня не накрыло сабдропом и оглушающей истерикой с сожалением, отрицанием, неприятием и унижением. Я привезла Еве трех новых кукол-монстров и большую плюшевую белку из мультика, мы ели мороженое и пересматривали все три «Ледниковых периода», хохотали так, словно видели это в первый раз. Позвонившая к вечеру Ленка Крамер просто опешила, когда увидела меня с сияющими глазами и улыбкой во все тридцать два, кажется, на миг подумала, что я окончательно ипанулась. Сказала, что Брайан вроде как нашел пока еще шаткую зацепку, и попросила разрешения поговорить с Раздобудько, чтобы уточнить некоторые моменты, но пока еще утверждать что-либо наверняка рано, более детальная информация появится в пятницу. Она вышла с планшетом на побережье океана, продемонстрировала пляжный домик - Брайан был в официальном отпуске, хоть и продолжал работать дома, а Лена силком вытащила его на виллу у моря; при виде голубой глади океана, загорелых серфингистов и белых яхт я испытала непреодолимое желание сорваться к подруге. Увы, это вряд ли осуществится в ближайшее время. Как бы хорошо мне ни было с Лавровым, я прекрасно понимала, что он меня никуда не отпустит. Я была его собственностью и вещью без права на приватность и принятие собственных решений. Пока еще эйфория грела меня, но сам факт такой несвободы все равно давил на плечи.

Засыпая, я испытала непонятное чувство растерянности и впервые в жизни не смогла поцеловать на ночь фотографию покойного мужа. Мне хотелось, чтобы он разразил меня молнией в тот момент, но он все так же улыбался с фотографии, и мне впервые показалось, что в этой улыбке было что-то похожее на одобрение. Я сходила с ума, иначе не скажешь. Списала все на крик физиологии и долгое воздержание и уснула. Ночь прошла без кошмаров, обрывки сна не имели ничего общего с действительностью и быстро стерлись из памяти.