Темные времена

II - Нареченная пеплу

       На рассвете, лениво занявшемся на востоке, над верхушками леса, городские ворота тяжело отворились, выпуская крытую повозку и её сопровождающих. Колеса застучали по бревенчатому настилу подвесного моста. Занавесь, отгораживающая княжью невесту от прочего мира, дрогнула, отодвинулась и на мгновение девушка увидела несколько крупов коней и их седоков, затем отца, едущего почти вровень с ней.

Вольха Селениныч сменял уже пятый десяток, все чаще предпочитая передвигаться в повозке, но сейчас он сидел в седле, расправив обычно сутулые плечи. Его, почтенного главу знатного рода и богатого посадника, не редко дороги приводили в стольный град Славну. Отец расправил усы и, словно почувствовав взгляд, скосил глаза на дрожащую занавесь повозки, затем нахмурился и дернул ткань, вновь скрыв дочь от чужих глаз.
Она слышала, как он ворчал в недовольстве. Затем и вовсе обогнал повозку, правя вперёд, верно, к сыну. Вельга вздохнула, отвернувшись от окна, и вновь взяла в руки иголку и шитье. Занавесь не позволяла видеть земель и каравана, но пропускала свет в достатке.
На девичьих коленях лежали две обрядовые рубахи — красные свадебные наряды молодых. С замиранием сердца, она провела рукой по вышивке гладью, по золотым нитям и крашеным бусинам. Женская рубаха давно уж готова, а вот молодецкая ждала еще ее исколотых пальцев. Осталось немного. Игла вонзалась в тонкую ткань, рисовала дивный узор — вот летят птицы, вот деревья с плодами — вокруг ворота белой нитью цветущие травы по рдяному полотну.
— Благословенен день, о боги! — заговорила Нянюшка, сидевшая напротив, — Не всякий раз замуж за князя отдают! Все ждали пятнадцати, сколько лет батюшка твой жениха искал ..!
— Да, милостью богов, — поёжившись от утреннего холода, отозвалась девушка безучастно.
Утренние лучи танцевали в дрожащей занавеси, сбегая на лицо служанки — круглое и полное, с надвинутым простым платком. Полонянкой она оказалась в доме посадника в свои десять весен, служила еще его жене, а теперь отправлена была с нареченной.
— Разве не к любому везут, разве не рада? — Нянюшка подслеповато сощурила на воспитанницу глаза.
Вельга не ответила.
Девушка знала, что войдя в княжий чертог, останется в нем уже навсегда — женой, новой княгиней. Знала, что это случится, ведь так однажды сказал ей отец, входя в девичью горницу, улыбаясь и все ещё смакуя намечающееся вено. Обручение дочери он объявил гордо, особенно подчеркнув то, что она станет первой женой князя. Но богиня Адара была к дочери посадника милостива, взволновав её сердце среди мерзлых калин.
Снова тронув рукой ткань, Вельга видела распаханные поля и темную полосу леса. Таял день, отцветала весна. И бледный луч сбежал по ладони на ее белое обнажившееся запястье.
— Не от чего печалиться, милушка, дело-то молодое. Не за ворона чёрного свою лебедушку отец отдаёт, за ясного сокола! — Нянюшка подхватила пальцами девичий подбородок, посмотрев в лицо, а затем погладила по распущенным волосам, — А может и верно — поплачь. Чем больше слез до свадьбы выльется, тем меньше после будет, — она улыбнулась.
Нянюшка была суеверна и набожна, но, как говорили другие слуги, старая полонянка скорее отреклась бы от всех богов, чем помыслила бы что-то дурное против своих господ, коих взрастила как собственных детей. Вельга придвинулась ближе к ней. Женщина светло улыбнулась и приняла ее руки в свои ладони.
— Расскажи мне что-нибудь, Нянюшка, отвлеки меня!
Она улыбнулась, забыв про страхи, что терзали ее не менее, чем тревожилась юная невеста:
— Что же тебе рассказать? Разве что сказку. А ты, дитятко, забудься. Когда ты совсем мала была, Вельга, я рассказывала тебе про княжон Горичи. И говорила, что то — быль, а ты не верила. Скоро ты и сама с той княжной встретишься, когда княгиней станешь! — вокруг ее лукаво заблестевших глаз пролегли лучи морщинок, — Я бы спела тебе как встарь, да всех строк не упомнить. Поведаю, как знаю.
Это давно было, когда ещё великий князь Вячеслав только собирал княжества под своей рукой. Среди непокорных городов оставался град Горичь — крепок стенами да мастерами славен. Стоял на берегу Сирей-реки, что от Закатных гор до Рассветного моря торговые пути собирала да в Горичь вела. Был град богат медью и золотом, а вот сталью — князь Вячеслав. Говорили, князь Горича Исмей со Степью породниться решил, когда Вячеслав ратью пошёл, трёх княжон Арах-Чихре хану предлагал. Не пришёл тогда хан, дал князьям Севера самим биться, ждал, что волки сами друг друга загрызут.
Были у Исмея три дочери-княжны, красавицы, что лишь со светилами в красе смели спорить. Кожа — снег, косы — медь. Не было им женихов, что князь-отец бы благословил, так и сидели в своих дорогих теремах. Говорили, две старшие с ведьмами знались, соткали из лунных лучей себе перья и сшили из них крылья, да ночами могли над лесами-реками летать. А младшая от того не летала, что мала ещё была и только шила себе крылья. Может, врали, да все верили.
И когда начались битвы, старшие княжны творили обряды черные на смерть их врага. Да каждый раз потухало пламя их костров, всякий раз ломались их иглы, какими шили они свои заклятья. От того, что за князем нашим все боги стояли, ограждали его, отводили сглазы.
Под стенами в сражениях пали сыновья Исмея, полегло и все его войско. Взял Вячеслав Гордый Горичь, схватил в белокаменных палатах Исмея и обезглавил его. Как узнали про то старшие княжны, надели свои крылья, кинулись из башен высоких, полетели скорее ветра, да стрелы княжеских лучников быстрей оказались. Упали замертво прекрасные княжны на сырую землю, обратились речушками, что ныне из Сирей-реки текут, так их и нарекли — Сапфирь, что на север, и Эсфирь, что на юг. У младшей же, луноликой Парфирь, ещё не было крыльев, не смогла она улететь вслед за сёстрами, ворогу досталась.
Боялся князь, что не удержать ему навсегда города, отдал тогда он младшую княжну-горичанку своему сыну в жены, что с ним в бой ходил. Подарил красавицу вместе с золотом Горичи да богатым уделом. Плакала княжна, шила себе крылья, да не знала ещё всех премудростей, так и не улетела.
Так пал Горичь, и ныне в нем наши сидят посадники, что к нашему князю на поклон ездят и дань возят.
Закончив, Нянюшка устало прикрыла глаза, устраиваясь к еще долгой дороге. Вельга же все шила, вспоминала ее слова и старалась представить, какой будет она — та сказочная княжна.