Темные времена

VII - Послы

— Слышал я, князь, ворогам своим ты пощады не жалуешь, — атаман Ледяной пустоши улыбнулся с прищуром. — Слухами земля полнится, что убийц брата своего ты прилюдно обезглавил. Я бы и такой смертью их не миловал. Тоже у нас одни разбоем промышляли на своей же земле, — Ворон отрезал бок запеченного в меду зайца и откусил с ножа крепкими желтоватыми зубами. — Я их и слушать не стал. Север Окрайний суров, закон наш ему под стать. Меж двух столбов каждого на крюках за их же шкуру вздернул. Воронья много слетается, кружат, кричат. Сначала они выклевывают глаза, затем щеки и жилы на шее. Только потом эти предатели умрут. Так что плаха показалась бы им наградой, князь.
На птицу и сам атаман был похож. Тень переламывала его нос, превращая в крючковатый клюв, черный мех напоминал оперение. Был Ворон невысок и крепок в плечах, носил широкие шаровары. Пепельно-русые космы собирал, как и все остужане, в обратную от женской косу, с пропущенным среди прядей кожаным, множество раз связанным шнуром — по обычаю своей земли, каждого убитого мужчина отмечал узелком.
      Князь Славны ухмыльнулся.
— Отрадно, что против друг друга мечи не обратим. Враг у нас общий.
Чашник поставил на стол бражницу, и Светослав, испив сам, подал чарку-ладью гостю.
— Князь Вячеслав, покуда жив был, миром с нами не говорил. Что вода утекла, прошла та пора, порядок сменился. — Ворон отпил и обтер усы. — Вона как нас нынче встречает государыня Северных городов — стольная Славница! С самим Славичем мёд делю.
Он улыбался, щуря чёрную яшму глаз. На лад окрайних северян, добавлял он к названиям городов звенящие серебром окончания.
— И землёй наделить хочешь, и место дать. Нет договора прочнее, чем браком скреплённый. Отдашь за меня княжну, так я уж не поскуплюсь — три тысячи своих воронов приведу под твои знамена! — он пятерней сгребает с головы шапку и ударяет ей по столу в знак сватовства. — Э-эх! Ну, сговоримся?
— Три тысячи? Верхом да с оружием? Станут ли за меня али твоего слова всякий раз ждать станут?
— Вороны князьям не клянутся. Эти люди идут за мной, так как сами выбрали меня своим атаманом. Я делю с ними добычу, еду, кров. Так и ноне, я приведу их, и они получат часть от добытого. Они прольют свою кровь за тебя, но прежде выпустят ее твоим врагам.
Светослав покрутил изжелта-русый ус.
— Зыбка верность, коли они под тобой будут.
Ворон засмеялся.
— Так уж заведено у нас, в Стужнице. Одной преданностью сыт не будешь.
Он ждал, перебирая мех шапки пальцами в густой синеватой вязи. Единственное кольцо с чёрным гагатом, похожим на зоркий глаз какой-то птицы, смотрелось неуместно на обрубковатом персте.
— Так что? Али шапки атаманской мало?
Светослав, помедлив, проговорил, смотря в брови Ворону:
— Я дам тебе землю и княжну, когда придёт её пора. Три тысячи мужчин, их женщины, дети — скоро истечёт лето, всех их нужно будет кормить. Я и в этом не оставлю. Но при всех людях своих слово положишь, что выше меня над ними никого не будет. За предательство с тебя вдвое сыщу, чем с иного. А твоих воронов велю разбить по десять голов, хоть один ослушается моего слова, отступит — все десятеро ответят.
Под выдубленной морозами кожей, натянутой на скулы, заходили желваки атамана. Он думал недолго.
— Скоро, скоро ветер Севера запоёт по солнцу Степи, погуляют мои молодцы, сабли их попляшут. Буде, северный господарь, буде, как ты скажешь.