Тихо тлела нодья, изредка потрескивая. Нойко просоночно метался на постели из собственных крыльев. Его бросало в холод, и он сворачивался, подобрав ноги, и укрывался всеми сразу. Зубы все равно стучали, пальцы мерзли невыносимо, и даже тепло от костра не спасало. Его бросало в жар, и он лежал, крыльями нараспашку, и смотрел на звезды, пытаясь надышаться прохладным ночным воздухом. Изредка засыпал, чтобы потом снова проснуться. Явь от сна перестала отличаться, но он даже смирился — так было не первую ночь.
Иногда ему казалось, что кто-то ходит вокруг нодьи. Но он, просыпаясь, всякий раз не находил никого. А после даже перестал обращать на это внимание, зная, что незнакомцы у костра ему лишь снятся в болезненном бреду.
Нодья тихо зашипела, переставая гореть. Выхватила светом одинокую фигуру и практически полностью потухла. Нойко равнодушно смотрел на нее в упор, зная, что это лишь сон. Никого рядом нет.
Фигура медленно, будто крадучись, подошла к перегоревшим поленьям и, пощелкав пальцами, создала вокруг кисти лиловое пламя. Огонь перекинулся на угли и заплясал, разрастаясь до костра. Тогда Нойко смог разглядеть гостью. Именно такой он видел ее сотни раз на кладбищах. Старая серая форма охотниц лежала по крепкой фигуре, где-то даже чересчур очерчивая мышцы. Длинные русые волосы, собранные в высокий хвост, шевелились от любого порыва слабого ветерка. Огонь светом плясал по высеченному, будто мраморному, лицу — тонкому носу, резкому контуру губ, диким глазам хищной птицы. Гарпия. Фурия. Не было только крыльев, но Нойко помнил, что она их отрубила сама, так говорила когда-то Алиса.
Люцифера стояла возле костра и спокойно смотрела на Нойко. А он боялся дышать, не понимая, снится она ему или нет.
— Мам, — просипел он, с трудом поднимая тяжелую голову. — Мама?
Она встрепенулась, поняв, что он видит ее и, круто развернувшись, убежала.
— Ты снова меня бросаешь, — свернувшись в комок, прошептал он и укрылся крыльями. — Снова. Снова ты.
***
Каменистая почва резала стопы через истончившуюся подошву. Соленый воздух, набегавший со стороны моря, неприятно касался кожи и как будто застревал в перьях. Нойко медленно брел по пустынному полю в сторону пролеска, с трудом переводя дух после каждых ста метров. Крылья уже не держали — слишком тяжело. Волочились только неподъемной ношей, цепляясь за все подряд и сгребая всякую грязь к пяткам.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Дети Лепрозория
ФэнтезиЦесаревич бросается в погоню за прошлым своей матери, уверенный, что лишь в нем найдет ответ, кем же он является на самом деле. Он даже не знает, что ложью является абсолютно все, что ему о известно о матери. Жрица ищет источник жизненной силы импер...
