Халф

3. Злато-карий омут

λ λ λ

— Какого?.. — доносится из-за стены, и Хосок от испуга роняет очередной кусок мяса. Правда, уже на пол, от чего становится обиднее.

Мужчина в недоумении смотрит на седьмой кабинет и морщится, выслушивая бурный поток матов, из-за которого, кажется, трясётся всё здание. Надо бы сходить и проверить побыстрее, вдруг что серьёзное, но больное колено позволяет разве что хромать и ковылять с черепашьей скоростью.

Он, кряхтя, поднимается с насиженного места и только хочет выйти из-за стола, как из кабинета пулей вылетает Сокджин. Глаза безумные, навыкате, тёмные волосы торчат в разные стороны, словно за них по полу таскали, дышит тяжело и кажется, что вот-вот сорвётся.

— Сокджин-щи, что слу...

— Хосок, ответь мне быстро: как часто случаются сбои и баги в ВБЧ? — мужчина трясёт руками перед лицом работника офиса поддержки, а тот на секунду теряется, заострив внимание на раздутых ноздрях собеседника.

— Э, ну... — запинается и трясёт головой, удивлённо таращась на Кима. — Да никогда такого не бывало. ВБЧ не глючит, это просто невозможно! Столько программистов ею занимается. Информацию можно получить только в офисе поддержки, по сети никак. Делается всё, чтобы проблем и сбоев этих не случалось... А что, собственно, про...

— Он жив.

— Кто? — дёргает бровями и трёт колено, чуть наклоняясь.

— Мой халф, Хосок, кто-кто! Сам глянь!

— Но мне же нельзя...

— Иди посмотри, говорю! Я уже трижды перепроверил. Убеди, что я не сошёл с ума! — срывается Сокджин и хватает Хосока под локоть.

Он тащит за собой в кабинет прихрамывающего старика и нервно играет желваками.

— Гляди. Мне ведь не кажется, так? Ты видишь то же, что и я, Хосок?

— Сокджин-хён, — тянет старик и трясёт плечами, — запрещено смотреть чужие анкеты халфов! Меня за это уволить могут! Да вообще никому, кроме халфов, нельзя смотреть эти медкарты! Камеры видишь? Вот там, в углу? — тычет костлявым пальцем в потолок в надежде вразумить друга.

— Я в курсе, что они лет пять как не работают. Понатыканы просто для вида! Система не совершенна, так с чего бы и тебе быть хорошим? Послушай, — Ким поворачивает Хосока лицом к себе, а тот ладошкой глаз прикрывает, чтобы боковым зрением в монитор не смотреть. — Я девяносто лет думал, что мой халф мёртв, понимаешь? Ходил сюда более семи тысяч раз, чтобы почитать о человеке, мне предназначенном природой, но умершим ещё до моего рождения...

Сокджин опускает голову и трёт глаза, поднимая очки на лоб. Он вздыхает и пристраивается пятой точкой на соседний стол. Ноги уже не держат. Это слишком странно.

Ким знает, что ВБЧ занимаются лучшие программисты мира. Не было зафиксировано ни одного крупного сбоя за всё время её существования, но сам факт того, что сейчас мужчина прочёл информацию уже о другом человеке, не даёт ему покоя.

— А теперь Сири говорит мне, что мой халф жив! Говорит мне совсем другую информацию! Нет ни того имени, ни того возраста, даже пол не тот! Хосок, прошу, проверь, иначе я просто сойду с ума! Мне нужно знать, что из этого всего правда: мой халф всё-таки жив или мёртв?

Хосок смотрит озадаченно и до крови кусает щёки: дурная привычка делать так, когда размышляешь о чём-то серьёзном и важном. Старик слишком долго знает этого мужчину и по праву может считать его своим другом, хоть они ни разу не встречались за пределами офиса поддержки. Сокджина с женой познакомил, когда та принесла мужу забытый на столе обед, а потом и вовсе с Хосоком стала передавать выпечку или другие закуски для улыбчивого учителя-одиночки.

Сокджин-хёна седовласый считает хорошим человеком с печальной судьбой. Коротать века в одиночестве — задача не из простых. Сколько бы людей тебя не окружало, рядом никогда не будет того, кто раскрасит серые будни во всевозможные и невообразимые цвета.

Если спросить Хосока, кто достоин счастья, то он не задумываясь ответит, что его хён.

— Ладно, — вздыхает и теребит свою скудную гриву на затылке, — я посмотрю.

Старик достаёт из нагрудного кармана очки и присаживается за стол. На мониторе открыта страница с анкетой халфа Сокджина. Мужчина читает имя и резко поворачивает голову:

— Президент компании по производству линз от амориума? Ничего себе... В прессе будет переполох, если это окажется правдой!

— Вот и я о чём, — вздыхает Ким и присаживается на соседний стул.

— Так, я сейчас проверю, не суетись. Иди пока запри входную дверь. Это может быть надолго, — говорит Хосок и пихает связку ключей в руки озадаченного Кима.

Хосок на самом-то деле не ахти какой программист. Владеет базовыми знаниями, которые нужно знать для работы на этой должности, но он старается выяснить, сбой ли это, вирус, баг или правда.

Сокджин выходит из комнаты, запирает двери и после ретируется в туалет, чтобы привести себя в чувство. Холодная вода хоть немного, но помогает угомонить сумбурный поток мыслей, но те оседают в груди тяжёлым грузом, плавно перетекая из головы к месту, где бешено бьётся сердце.

Сначала над Кимом подшутила природа, лишив его халфа, а теперь это сделала программа, дав смутную надежду на возможное воссоединение.

Сокджин предположил бы, что по счастливой и нелепой случайности у него родился новый халф, но это невозможно по двум простым причинам.

Во-первых, Ким Намджун родился задолго до Джина. И во-вторых, за всю историю человечества не было зафиксировано ни одного случая рождения двух халфов для одного человека. Гетерохромия — это некое исключение из правил, где есть свои нюансы.

Он возвращается из уборной и встаёт позади Хосока, промакивая рукавом голубой рубашки влажную чёлку.

— Ну, что там? — говорит и кладёт руку на плечо старика.

Тот вздрагивает и резко оборачивается, хватаясь за сердце. Очки сидят почти на самом кончике носа, а морщина меж бровей стала раза в два глубже.

— Напугал, чёрт! Не делай так больше... Я, кажется, понял, но...

— Что такое? — склоняется к монитору и вглядывается в строки кода, которые на самом-то деле вообще не понимает.

— Первые изменения анкеты были датированы днём, когда ты родился. Гляди, — Хосок тычет в цифры, в которых Джин узнаёт число, месяц и год рождения. — И этот IP очень странный. У офисов программистов ВБЧ уникальный код, с набором букв и цифр их месторасположения, а этот... Он очень похож, но комбинация не полная.

— То есть, ты хочешь сказать, что... — Сокджин крутит головой, пытаясь вытянуть из Хосока продолжение.

— Я не уверен на все сто, но кажется, что твою анкету хакнули и вписали туда несуществующие данные. И я понятия не имею, как им это удалось!

Старик разводит руками и откидывается на спинку стула, качая головой, и сам не верит тому, что только что сказал.

— Так, погоди, то есть ты хочешь сказать, что это сделали нарочно? Сделали так, чтобы я думал, что мой халф мёртв? Но зачем?! И почему сейчас ни с того ни с сего информация обновилась?!

Сокджин облокачивается на стол и прикрывает рот ладошками. Он непонимающе смотрит на чёрный экран с зелёными цифрами, буквами и символами, тщетно пытаясь найти в них ответы на все свои вопросы.

— А ты сам подумай, кому это надо и почему? Если Ким Намджун и правда твой настоящий халф, то вполне себе ясно, почему он не хотел, чтобы ты о нём узнал... или не узнал кто-то другой. IP из Южной Африки, кажется... — вздыхает Хосок и снимает очки.

Он зажмуривается, разминая веки, и устало трёт шею. Колено обычно болит, если дождь приближается, но тут скорее нервное.

— Слушай, подай запрос, пусть разбираются, что это за чертовщина такая творится! На моём веку не бывало такого...

— Нет, — перебивает Джин старика и разворачивает его к себе за плечи, — я сам разберусь. Тем более, все эти заявления будут рассматриваться дольше, чем я смогу прожить. Я поеду в Нью-Йорк и разберусь с этим сам.

— Ты с ума сошёл?! Лететь на другой континент к человеку, который может и не быть твоим халфом? Хён, ты, видать, солнечный удар схлопотал!

— Я должен выяснить всё, Хосок. Если он не окажется моим халфом, то так тому и быть, а если...

— Именно! Если! — старик хватает друга за кисти и крепко их сжимает. Он вглядывается в этот злато-карий омут и видит там надежду и отчаяние. Хён старше, но он не понимает всех рисков. — Джин, подумай, а если он окажется твоим халфом, что ты будешь делать тогда? Ты ведь в курсе, какая репутация у этого Намджуна? А что, если за этим всем он же и стоит?!

— Если за этим стоит он, то я... Я самолично его придушу!

— Эх, хён, наивное ты раритетное дитя... — цокает языком и качает головой. — Если он окажется твоим халфом, то ты точно не захочешь его убивать, уж поверь мне. Я знаю.

Хосок дарит другу свою фирменную солнечную улыбку и трясет шевелюрой. Седые волосы легонько колышутся, а морщинки собираются вокруг чёрных глаз.

Рискованно и глупо бросаться в омут с головой, но Сокджин был одинок слишком долго. Отчаяние толкает на необдуманные поступки, а отчаяние, приправленное злостью и обидой, и вовсе может привести к точке невозврата.

— Я буду осторожен. Я смогу себя контролировать. Я хочу узнать правду и без лишних глаз. Я встречусь с ним и выясню всё. Сохранишь это в секрете, Хосок?

Старик сильнее сжимает чужие кисти и, нацепив грустную улыбку, сдержанно кивает.


Утром следующего дня Сокджин пишет заявление на предоставление преждевременного отпуска, меняет билет на ближайший рейс до Нью-Йорка и только в самолёте понимает, что не имеет ни малейшего понятия, что будет делать дальше.