Халф

1. Лунные глаза

λ λ λ

  — И это ты называешь «Зелёной феей»? Ты, блять, серьёзно? На, попробуй...

Очертания тощей фигуры в полумраке можно различить только благодаря светомузыке, что пробивается в щель меж толстых алых ширм. Лучи решетят тёмный интерьер VIP-комнаты, облизывают дорогую мебель, голые гладкие стены и небольшой круглый столик, на котором подпрыгивают от басов в колонках пустые шоты и роксы.

Рука, походящая больше на палку, обтянутую кожей, протягивает полный дабл-рокс официантке. Девушка непонимающе хлопает глазами, смотря на юношу, и не торопится взять напиток.

— Простите, но... — она чуть отодвигается, скептически глядя на коктейль.

Парень кривит губы в едва заметной улыбке и откидывается на спинку дивана, брякая дном стакана о стеклянную поверхность стола. Из-за лучей светомузыки белки глаз окрашиваются сначала в жёлтый, а затем в красный цвет. Тёмный пиджак от именитого дизайнера впитывает в себя ароматы мятного кальяна и паров абсента. Верхние пуговицы чёрной рубашки расстегнуты, а на бледной коже зияют пятна от засосов, которые минут десять назад оставила девчонка, что сейчас сидит рядом и скользит наманикюренными пальчиками по мягкой ткани его брюк.

— Если даже ты не хочешь пробовать этот коктейль, то почему я должен его пить? — говорит он официантке и притягивает ближе к себе пьяную девчонку, у которой подол платья едва достаёт до середины бедра. Та обвивает ручонками его шею и утыкается носом в ключицу.

Официантка извиняется и дарит низкий поклон, на что парень только хмыкает и деловито играет желваками. В глазах, что по цвету напоминают асфальт после дождя, вместе с бликами светомузыки проскальзывают тени презрения и скуки. Пара парней со своими пассиями не без интереса наблюдают за картиной через пелену кумара и алкогольной дымки.

— Как тебя зовут? — интересуется юноша у официантки и отцепляет от себя подружку, когда та начинает по второму заходу выцеловывать ему шею.

— Юри, — отвечает с опасением, и тонкими пальцами тревожит подол своей рабочей белой блузки.

— Юри, ты ведь здесь новенькая, так? — он наклоняется вперёд, упирая острые локти в колени и глядя на неё исподлобья. — Ты знаешь, кого сегодня обслуживаешь? — он расцепляет руки и лёгкими движением кисти обводит помещение и присутствующих.

По левую руку от него сидит парень с выбритыми висками и белым чубом. Он потягивается, зевая, и после заглядывает на дно своего опустевшего стакана, обиженно выпячивая нижнюю губу. Коктейль ещё секунду назад был на месте, а вот теперь он расплескался по мягкой обивке и подружке на один вечер. Та промакает салфеткой испорченное платье, но другу ничего не высказывает. Просто поджимает губы и тщетно пытается избавиться от пятна.

Второй юноша с огненной густой гривой, распластавшись справа, кормится с рук своей пассии, заглатывая виноградины одну за другой. Он жуёт в такт песне, что грохочет на весь клуб, показательно играя своей точёной челюстью. Помутнённый от большого количества выпитого алкоголя взгляд, нахально скользит по тонкой фигурке официантки, чего она всячески старается не замечать.

Парень с коктейлем, видя замешательство девушки, устало и разочарованно роняет голову на грудь; перекатывая её от плеча к плечу, похрустывает шеей и сжимает губы в тонкую полоску. В тёмных кудрях путаются блики софитов и пальцы пьяной спутницы. Он тянется за «феей», брезгливо отмахиваясь от подружки и не сводя глаз с официантки. Та следит за маячащими на полу бликами и поджимает губы, сжёвывая остатки светло-розовой помады.

— Я из тех людей, кто что попало не пьёт, — говорит он так громко, чтобы девушка оторвалась от лицезрения собственных ног и подняла свои густо накрашенные глаза.

Она не успевает среагировать и закрыться руками, как её тут же накрывает волна из холодного напитка и гогота присутствующих. Сквозь влажную блузку просвечивает дешёвое светлое нижнее бельё; большими частыми каплями стекает алкоголь с волос, а слёзы с глаз. Горечь от тех и тех оседает на дрожащих губах, проскальзывая в рот, впитываясь в кровь и сознание.

— Исчезни, и пусть следующий коктейль будет нормальным.

Словно ничего и не было мгновение назад, парень откидывается обратно на спинку дивана, вытирая руку о подол платья подружки. Официантка, не вслушиваясь в разрастающийся в VIP-комнате разговор, собирает пустые стаканы на небольшой круглый поднос и спешит убежать, стыдливо пряча лицо.

— Намджун, — обращается парень к другу с чубом, — ты достал?

Тот в ответ ведёт плечами и широко улыбается:

— Обижаешь, — говорит и неуклюже тянется во внутренний карман своего тёмно-серого пиджака, выуживая оттуда маленький полиэтиленовый пакетик с серебристым порошком. — Эта «Звёздная пыль» лучшая в городе, чувак.

— Отлично, — бьёт в ладоши и смотрит на второго друга, что уже взасос целуется со своей спутницей на вечер. — Хосок, отвлекись. Милочка, сходи погуляй. И подружек прихвати...

— Юнги-оппа! — взвывает его пассия и надувает и без того пухлые губы. — Я тоже хочу.

Он чуть трясётся, когда девушка обиженно теребит его за руку и умоляюще хлопает глазами. Юнги ухмыляется и проходится языком по уголку губ.

— Уверена? Это тебе не та дешёвая дрянь, которую ты обычно нюхаешь. Эффект сильнее в разы.

— Уверена, — констатирует и скрещивает тощие ручонки на пышной груди. — Я не такая слабая, какой кажусь на первый взгляд.

Юнги наблюдает за промелькнувшими искорками похоти и безграничного интереса в её глазах и смеётся, кивая Намджуну делать дорожки на всех.



Теснота на танцполе и аромат пота вперемежку с алкогольными парами бьют в голову и нос, заполняя поплывшее сознание заторможенными импульсами наслаждения, глухой боли и эйфории. Душно настолько, что мурашками покрывается всё тело до самых кончиков пальцев.

Юнги рассматривает руку, подставляя её под свет софитов, и пытается поймать ускользающие лучи. Он порывается схватить один с головы танцующей неподалёку девушки, но её волосы лишь путаются в его перстнях, а луч снова ускользает. Развязанный галстук душит горло, а рот требует что-то сладкое: молочный коктейль подошёл бы идеально.

Он тормошит танцующего рядом парня и немо просит принести ему напиток, и чтобы обязательно с вишенкой на верхушке, как в кино. Юнги держит его за грудки светлой рубашки и говорит, что молоко обязательно должно быть свежим, желательно парным. Он кричит громко, не открывая рта, а парень, медленно моргая и наблюдая за молчащим Юнги, покачивается в такт песне и ухмыляется, обхватывая его лицо руками и с силой впиваясь в губы.

Юнги рвёт волосы на чужом затылке, прижимаясь к незнакомцу всем тощим телом, и думает о том, как на пятый День рождения мама приготовила ему суп с водорослями. Вместо вишенки на верхушке должны быть эти водоросли.

— Принеси, — командует, отрываясь от губ и отталкивая парня от себя.

Шатаясь, Юнги отворачивается и подставляет лицо под лампы с ультрафиолетом. Он улыбается, оголяя два ряда зубов, которые сразу же окрашиваются в голубой. Он — чёрное пятно посреди свечения окружающих его танцующих людей. Он — тень, что временами загораживает эти сияющие как звёзды юные тела, что любят жизнь и никак не стремятся её прекращать.

Юнги распахивает глаза, и в сером ночном омуте радужки загорается Млечный Путь от «Звёздной пыли». Он перебивает неповторимый витиеватый образ маленькой вселенной, раскрашивая яркими голубыми точками его глаза, почти лишая их зрачков, превращая их в маленькие чёрные точки.

«Звёздная пыль» дарит способность летать, наделяет силами всей Вселенной; рождает в голове новые галактики, отрывает от земли и уносит в пустоту бесконечности. Человек смотрит на простые вещи глазами, наполненными мириадами звёзд, и превращает эту простоту в нечто невообразимое и внеземное.

Губы Юнги находят чужие и почему-то уже знакомые. Пышная грудь упирается в ребра и сбивает дыхание; его руки исследуют податливое тело и забираются под короткую юбку, обхватывая горячие ягодицы. Стена слишком мягкая и постоянно отъезжает в сторону, пока Юнги с девчонкой пробираются к туалетам. Нос обжигают дорогие женские духи и остатки «пыли», что осели на внутренних стенках.

Внутри неё тесно и горячо. Ухо глохнет от громких стонов, а тощие плечи ноют от впивающихся в них ногтей. Ладони упираются в холодное зеркало, и Юнги поднимает глаза и видит бьющуюся затылком девушку перед собой. С каждым толчком она стонет и ударяется сильнее, а зрачки его всё ещё наполненных звёздами глаз сужаются и расширяются каждую секунду. Он скалится и остервенело двигает тазом, вбивая девушку в зеркальную стену. Её задница скользит по холодной керамике раковины, туфли на высоком каблуке падают на кафель и от удара стразы разлетаются по полу туалета.

Он впивается ей в волосы и делает пару финальных толчков, прежде чем отпрянуть, натягивая штаны и вжикая ширинкой. Он выходит, вытирая губы тыльной стороной ладони стараясь стереть остатки красной помады с бледного лица. Юнги движется прямиком к бару, выглядывая краем глаза Намджуна и Хосока. Парень с чубом пристроился на диванчике в углу и сжимает ягодицы сидящей сверху на нём незнакомой девки. Хосок в окружении пары парней с ярким макияжем и девчонки в обтягивающем кожаном костюме с ирокезом на голове выпивают шоты один за другим.

— Что для Вас? — интересуется бармен, закидывая белое полотенце себе на плечо и лучезарно улыбаясь.

— Коктейль молочный есть? — спрашивает и присаживается на барный стул, шумно проводя рукой по лицу.

— Для Вас, господин Мин, есть всё. Пара минут и будет готово. Ванильный?

— Спасибо, Гук, — отвечает Юнги знакомому бармену и переводит взгляд на девушку неподалёку, что, рассматривая его, как-то слишком глубоко взяла в рот кислотно-розовую соломинку.



На высокой скорости, когда стрелка дрожит на пределе возможности его спорткара; когда дорога пуста, словно её очистили специально для того, чтобы вжимать педаль газа в пол; когда «Звёздная пыль» начинает медленно оседать на каждой клеточке его тела; когда девушка, сидящая на пассажирском сидении, утыкается животом в рычаг переключения передач и заглатывает соломинку потолще, жизнь кажется пиком блаженства.

Когда музыка оглушает настолько, что барабанные перепонки дрожат и грозятся вот-вот лопнуть; когда проплывающий мимо свет уличных фонарей на секунды врывается в тёмный салон автомобиля, обтянутый дорогой кожей; когда по одному твоему кивку все окружающие готовы преклоняться и выполнять любой каприз, жизнь кажется наивысшей точкой наслаждения.

Юнги кладёт руку на светлый затылок девушки и слегка давит, чтобы та брала глубже. Томное и тяжелое дыхание парня в купе с причмокиванием девушки, создаёт идеальную ночную симфонию, которая описывает всю жизнь Юнги.

Он — хищник, что строит хитрые ловушки и заманивает в них своих жертв. Он травит своим ядом, а затем с удовольствием пожирает их вместе с костями. Он — ураган, что появляется везде, где хочет и забирает то, что желает сделать своим. Он так привык. Ему так нравится. Ему так позволяли и позволяют до сих пор. Всё сходит с этих тощих рук, ничто не ускользает меж этих длинных крепких пальцев. Всё должно быть его. Всё так, как угодно ему.

Когда волна оргазма начинает собираться, чтобы накрыть с головой, Юнги напрягается и душит кожаный руль, упирается ногой в педаль газа и вжимается спиной в водительское сиденье. На долгом выдохе и громком стоне звёзды сыплются из его глаз, а наследие пропадает в её горле. Парень не смотрит на поднявшуюся девушку, которая сейчас вытирает уголки рта короткими пальцами с ярким маникюром.

— Осторожно! — кричит она и успевает только зажмуриться, когда что-то с оглушительным ударом падает сначала на капот, перекатывается по крыше и ударяется об асфальт позади.

Юнги выворачивает руль и даёт по тормозам, свистя шинами и останавливаясь поперёк дороги. Он часто моргает, пытаясь убрать эту паутину с глаз, и до него не сразу доходит, что всё лобовое вот-вот рассыплется мелкой крошкой, что паутина битого стекла разрослась почти по всей поверхности, и что паук, что сплёл её — он.

— О, Боже... О, Боже... О, Боже! — завывает девушка, смахивая с разбитого лба густую алую кровь. Она начинает хныкать и вытирать руки о светлую кожу сидений, а парень боится поднять глаза, чтобы заглянуть в зеркало заднего вида.

— Да заткнись ты! — кричит Юнги, когда её плач перерастает в вой. Она вздрагивает и вжимается в сидение, смаргивая сочащуюся по верхнему веку кровь. — Сиди здесь.

Дрожащей поцарапанной рукой он тянется к ручке двери и несмело дёргает её. На ватных ногах с пеленой шока перед глазами он движется в сторону пешеходного перехода и застывает в паре метрах, не решаясь подойти ближе.

Впиваясь с силой в свою чёрную копну, он скользит взглядом по телу лежащего ничком мужчины, нога и рука которого вывернуты под нереальным углом, а его светло-серая футболка окрашивается в чёрный, и чернь эта растекается вокруг головы скудной лужей. Тусклый жёлтый свет уличного фонаря вырисовывает страшные тени, придавая силуэту ещё большую мрачность и безысходность. Мальчик, что лежит в паре метров, так же не шевелится. Вокруг него разбросаны тетради, которые высыпались из небольшого зелёного портфеля, а очки на резинке так и остались покоится на его лице чуть съехав и потеряв пару осколков на линзах.

Вдали раздаются звуки сирен, и Юнги как отмирает. Он мчится обратно к машине, дрожащими пальцами заводя мотор и приказывая девчонке заткнуться на все вопросы, что она кидает в его адрес. Он бьёт по газам, и автомобиль мчится прочь, игнорируя красный свет, другие появляющиеся машины и крики девушки о том, что нужно позвонить в больницу.

Последнее, что видит мальчик, прежде чем закрыть глаза, — это силуэт убегающего прочь человека, отца в луже крови и свет красных сигнальных огней спортивного автомобиля.