Враг

-6-

  — Селфи, — вскрикнула Рут, вытягивая перед нами свой сотовый.

Я удивлялась её активности, после вечеринки она до сих пор была полна сил, вызвалась погулять по городу, приехала к моему дому и вытащила меня из берлоги. Сейчас мы стояли у магазина электронных сигарет, куда очень хотела попасть Рут. Как-то давно ей сказали, что в этом месте продают сигареты даже детям, и с тех пор моя подруга скупается здесь.

Смотря в её телефон, я случайно обратила внимание на то, что происходит за ним. У обочины остановилась уже знакомая мне красная машина, а несколькими секундами позже из неё вышел Джастин. Он был в лёгком чёрном плаще, завязанном поясом, и держал в одной руке небольшой чемоданчик, а локтём прижимал к телу зонт. Внимание Джастина, похоже, было сосредоточено на телефонном разговоре. Но на таком расстоянии я не могла слышать ничего из его слов.

— Мия, — раздражённо протянула подруга, опуская свой аппарат. — Ну что там такого интересного?

— Мой новый сосед.

— В чёрном? — спросила она. — Он хорошенький?

— Он странный.

— Конечно, — согласилась Рут. — Посмотри, как он шагает по лужам.

Она была права, он шёл быстро и даже не смотрел под ноги, я видела, как он наступал в лужи, капли воды разлетались по сторонам, а Джастина это даже не волновало.

Одним своим видом он будил во мне интерес. Мне было любопытно узнать его историю, что его привело к жизни в заброшенном доме, откуда у него дорогая машина и какими делами наполнен его день.

И когда Джастин исчез из поля зрения, свернул за угол перекрёстка, я вздохнула, думая, был ли какой-нибудь способ стать к нему ближе.

Рут похлопала меня по плечу, возвращая моё внимание к себе.

— Может, по мороженому? — спросила она.

Вечером, когда я заперлась в своей комнате, пропустив ужин, я завалилась на холодную постель и стала думать о Томми, что усердно клеился ко мне на вечеринке. Мне льстило его внимание, но я его не желала. Мне было приятно общаться с этим парнем, и вообще, проснуться от спячки независимой и гордой — «Мне никто не нужен». Я не отрицала, что мне тоже, как и любой девушке старшей школы, хотелось красивой истории, в которой парень добивается моего внимания, добирается до души, и это перерастает в любовь — сильную и безграничную, заботливую и безвозмездную.

Мне хотелось ощущать трепет и теплоту, хотелось просыпаться в приятном ожидании встречи, хотелось сходить с ума от прикосновений — не только первых.

Но только лишь потому, что я хотела, я не собиралась вешаться на шею первого встречного, кто мне предложит это. Потому что мне хотелось для начала почувствовать что-то в себе, а с Томми этого не было, лишь тишина.

Вот, к примеру, наш сосед меня привлекал, и я чувствовала это так явно каждый раз, когда видела его, когда мы встречались взглядами через улицу, когда я украдкой подсматривала за ним через окно в своей комнате.

Я не переставала думать, почему он живёт один и чем занимается на самом деле. Мне не особо верилось в версию, что он разводит лошадей. И то, что мы с Рут видели его в особо деловом стиле с чёрным чемоданчиком — было странно. Он как мафиози скрывался в развалюхе-доме, ездил на кидающей вызов красной машине и отчаянно следил за своей внешностью. В него было нельзя не влюбиться. От него пахло статностью и мужчиной, за которого хотелось вцепиться обеими руками.

И мне было стыдно позволять себе думать о нём. Удивительно, что мужчина старше меня на десяток лет пробуждал во мне столько чувств.

Вот, если бы он был с бородой, лохматой головой и пивным животом, ездил по-прежнему на своей красной, жил в развалюхе и занимался скрытными делами — навряд ли, в таком случае, привлёк бы меня. Как много для нас значит внешность, подумалось мне. Ведь если бы изначально Джастин произвёл у меня чувство отвращения, я бы не лежала сейчас, пиля взглядом потолок, и не думала о том, в какую степень влюбленности он меня заводит.

Но это всё были глупости юного возраста, когда молоденьких девушек тянуло к мужчинам постарше. Я вспоминала, а тянуло ли меня так к кому-нибудь раньше, к кому-нибудь более зрелого возраста. Нет. Меня не привлекали мужчины с газетами в парках, не хотелось смотреть дольше нескольких секунд на мужчин с щетиной, а на мужчин в дорогих автомобилях с высокомерными лицами так подавно. И, Господи упаси, я никогда не пыталась рассмотреть привлекательного мужчину в папе. Папа — это как аксиома, и другого быть не могло.

А вот о Джастине можно было думать вечно. Его серьёзность, строгий вид, его улыбка и голос — всё будило во мне некогда спящую мечтательницу. Я, как когда-то в двенадцать бредила мыслями о мальчике из параллельного класса, теперь грезила мечтами о воссоединении с соседом.

Так почему он жил один? Я думала, возможно, у него есть семья, но в другом месте. Этим, по крайней мере, можно было бы объяснить экономию на жилье в Шавинигане. А возможно, у него что-то не сложилось, к примеру, с бывшей девушкой или даже женой. Конечно, мой растущий организм подкинул мне подлую мысль о том, что, возможно, у Джастина имелись какие-то интимные проблемы. Такие, что девушки не могли долго держаться с ним вопреки его обаянию и финансовому состоянию. К слову, я не могла судить о его деньгах. Как говорится, не судят конфету по обёртке. Также я не могла исключить версию, что это Джастин отказывался от девушек, оставаясь неудовлетворённым своими ожиданиями.

Можно было придумать ещё миллион красочных версий, что он обанкротился, что он от кого-то прячется здесь, что занимается черными незаконными делами. Но я хотела думать только об одном — о моём сладком пьянящем влечении, которое я испытывала, глядя на безупречного Джастина.

Даже сейчас, когда я фактически его не видела, вспоминала о нём с улыбкой. Как бы груб он со мной ни был, когда принуждал подняться в свою комнату, я не держала на него обиду. Да и глупо было обижаться на человека, который хотел меня уберечь от потока ненужной информации.

И сейчас, когда я, наконец-то, понимала его заботу, по моему телу распространилось тепло, приятно щекочущее мои чувства.

Я решила снова подойти к окну, чтобы в очередной раз обрадоваться, увидев Джастина, или огорчиться, если машины не окажется у его дома.

Закат спрятал солнце, город погружался в ночь.

Я босыми ногами коснулась пола и прошла к окошку, где аккуратно отодвинула занавеску. В моей комнате свет не горел, поэтому я не должна была остаться замеченной в подглядывании. Если бы Джастин узнал, мне было бы стыдно.

Красный автомобиль был припаркован у дороги, а значит, у Джастина были планы на сегодня. Иначе, он бы поставил машину ближе к дому. Свет горел только в одной комнате. Он был тусклым, и из-за шторы я не могла судить комнату и то, что там происходило. Во всяком случае, я не видела ни Джастина, ни каких-либо движений по ту сторону занавески, через которую просачивался искусственный свет.

Смотреть сегодня было не на что, поэтому я побродила по своей комнате некоторое время, пока не начала зевать и думать о том, что пора бы стелить постель. Я была морально истощена этим, пусть и не самым тяжёлым, днём. Каждый человек испытывал такое состояние, но выход из него был — медитация, к чему я до сих пор не хотела прибегнуть.

Я снова подошла к окну, очередной раз зевая на своём пути. Стало совсем темно, и теперь дом напротив, точнее, происходящее в нём виднелось лучше. Теперь свет горел в двух комнатах. И да, я видела силуэт Джастина, озабоченно перемещающийся из одной в другую, словно спешил куда-то.

И этот вечер мог оказаться самым обычным, похожим на любой другой. Но Джастин заставил меня испытать ужас, когда после отсутствия в поле глаз моего зрения он появился в комнате не один. Я увидела не только Джастина, но и ребенка на его руках. Что происходило дальше — вводило меня в ещё больший шок. По телу бежали мурашки.
Я окинула улицу взглядом — было пусто, ни единой души. А вернув внимание на дом Бибера, затаила дыхание, всё моё тело пропиталось холодом.

Он не мог так поступать — твердил мой разум, но я видела обратное. Джастин делал это. Делал это так, будто было не в первый раз. Он вешал ребенка прямо в комнате. С включённым светом.

Теперь я была уверена, что странности соседа были не спроста. И что фразой «Вам говорили, что здесь пропадают дети?» Джастин прямо кричал, что это его рук дело. Я задрожала от ужаса и принялась искать в комнате телефон. А найдя его, судорожно ввела номер 911 и стала ждать ответа.

— Добрый вечер, вы попали в 911. Меня зовут Эшли, могла бы я чем-нибудь вам помочь?

— Я нахожусь в Шавинигане. И стала свидетелем того, как мой сосед совершил повешание.

— Это самоубийство?

— Он сделал это с ребенком.

— Как вас зовут?

— Мия Тёрнес.

— Точный адрес?

— Сен-Поль 583.

— Я передам вашу заявку в местную полицию.

— Его нужно наказать.

— Прошу, ожидайте.

С этими словами я услышала предательские гудки. Сердце до сих пор рвалось из груди, стучало как ненормальное.

И когда я снова решила выглянуть из-за занавесы, всё ещё сжимая телефон в руке, свет в доме Джастина уже не горел.

Наверняка, подумала я, он понял, что сделал глупость — вешать человека при свете. Во мне кипела злость, такие люди должны были быть наказаны. Им не место среди людей, осознанно подходящих к своей жизни. Ему, лишающему жизней детей, было не место среди нас.

Через некоторое время он вышел из дома с самым обычным лицом, словно ничего не произошло. В этот момент я понимала, что его хладнокровие не имеет границ. И в этого человека я влюбилась? В того, кто убил ребенка, а после вышел на улицу с таким лицом, словно был рад свежему воздуху. На мгновение я представила аромат гнилого тела. Должно быть, Джастин его чувствовал не раз. Интересно, куда он девал тела, как расправлялся с ними и как ему удавалось спокойно спать после своих рукотворческих дел. Неужели, он ничего не чувствовал и никому не давал пощады. Неужели он настолько жесткий человек.

Казалось, за это время, что я размышляла, я поседела. Это было вполне логично, поскольку такого ужаса я не испытывала никогда раньше. За все семнадцать лет своей осознанной жизни никто меня не пугал в такой степени своими действиями. Его поведение было аморально, и он заслуживал наказания.

Он шёл к своей машине уверенной походкой. Я прикинула, что он собирался на заправку, чтобы пополнить бак, а поздней ночью вывезти тело куда-подальше.
Я держалась за стену и думала о том, что плохого ему мог сделать ребенок? Думала и боялась, что ему всё сойдёт с рук.

Но уже через секунду я услышала рев серены. Несколько полицейских машин остановилось прямо на проезжей части. Полицейский из первой машины — крупный дядька с пистолетом в руках, выбежал из авто и направился к Джастину.

— Руки за голову, — прокричал он, я могла это слышать лишь отдаленно.

Джастин послушался мужичка. Ему нацепили наручники и начали зачитывать права, как обычно это бывает. К этому моменту к Джастину подтянулись и остальные сотрудники полиции. Их было шесть человек, если считать и главного, некоторые из них перешёптывались. Хотела бы я слышать их разговоры.

Джастин с полицейским что-то обсуждали, и посреди разговора сосед резко обернулся, глядя на моё окно. Я замерла. За тюлью меня не должно было быть видно. Когда парень отвернулся, я, наконец, проглотила ком, застрявший в моём горле.

Я видела, как засмеялся Джастин, и как быстро он переменился в лице от каких-то услышанных слов. Надежда, что он заплатит по заслугам, не покидала меня.
Люди, за которыми я наблюдала, проследовали к дому Джастина. Вот теперь я заволновалась, вдруг он успел затереть следы преступления. Конечно, у него было мало времени. Но если он работал таким образом давно, то, наверняка, умел быть оперативным.

Одного я не понимала до сих пор, чем провинились дети. Чем они могли перейти дорогу взрослому дядьке. Откуда у него могла появиться такая большая ненависть к молодым судьбам, чтобы он мог позволить ломать их.

В дом вошли пятеро: четыре человека в форме и Джастин. Двое остались на улице и оглядывали взглядом прилегающую территорию. Они были спокойны как никогда. Будто убийство детей — обычное дело в наши дни.

Один из копов, что стояли на улице, двинулся к нашему дому. Стук в дверь раздался эхом по всему помещению. Я быстро выбежала коридор и затаила дыхание, прислушиваясь к разговору, который норовил начаться.

— Здравствуйте, — растерянно протянула мама, увидев на пороге дома человека в форме.

— Мия Тёрнес — ваша дочь?

— Да, а в чём дело?

— Видите ли, Мия вызвала полицию по факту совершения убийства в доме напротив.

— Что? — она была удивлена.

— Могли бы вы позвать её? Нам нужно задать ей несколько вопросов.

Меня не нужно было звать, я уже спускалась по лестнице. Я надеялась, что по мне не было видно, что тело дрожало от страха. Мне впервые предстоял разговор с полицией. Я чувствовала себя, мягко говоря, не в своей тарелке, когда мама уступила мне место, делая два шага в сторону, а я приблизилась к мужчине средних лет.

— Мия, что послужило причиной вызова?

— Я увидела в окно, как наш сосед совершает повешание ребенка.

Мама прикрыла ладонью рот. Её глаза увеличились от услышанного. Человек, которого они пригласили с отцом на ужин, оказался сволочью, забиравшим детские жизни.

— Вы видели это чётко?

— Нет. Лишь то, что мне удалось разглядеть через штору.

— То есть вы не отрицаете, что вы могли ошибиться?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Он же убил человека, так почему они пытались обвинить меня.

— Мия, далеко не всё, что мы видим, является правдой.

— Вы осмотрели его дом? — спросила я.

— Именно этим сейчас и занимаются.

— Так давайте поговорим после.

Он улыбнулся, морща лоб, и спустился с нашего крыльца. Я закрыла за ним дверь и прошла в гостиную комнату. Мне не хотелось, чтобы мама сейчас расспрашивала меня. Я хотела побыть одна и взвесить всё то, что произошло. То, что натворил Джастин, и то, чем дополнила я его содеянное.

В доме висела гробовая тишина. Отец работал в ночную смену, и я была рада этому. Уж если бы он был тут, то ни за что не стал бы молчать, а без умолку допрашивал бы меня самыми глупыми вопросами. Он умел задавать вопросы таким образом, что логическая цепь в голове ломалась. А сейчас я крайне не хотела, чтобы сломали выстроенную мною цепь.
В этом безмолвии я могла слышать, как капает сломанный кран в кухне. Каждая капля раздаётся звоном, растворяясь на металлической основе раковины. Мама сидела поодаль от меня и тоже ждала решения этой ситуации. Интересно, что она думала обо мне в этот момент? Что я молодец, раз борюсь с преступниками? Или что я неправильно поступаю, наводя хаос в жилом районе? Оба варианта имели право на существование, но я не хотела спрашивать.

Мы дождались, когда в нашу дверь постучали в очередной раз. Сорвавшись с места почти одновременно, мы двинулись к двери.

— Мы осмотрели дом, — начал мужчина, что заглядывал к нам ранее, — и не нашли ничего подозрительного. Вам придется уплатить штраф за ложный вызов.

— Но она видела, — вступилась за меня мама.

— Если она видела, то вам пора задуматься о направлении дочери к психологу.

Его слова прозвучали всего один раз, но окликнулись в моём подсознании раза четыре, как минимум. Я неподвижно стояла, опустив взгляд в пол. Это было унизительно — проиграть в этой битве. Когда мужчина протягивал бумаги на подпись моей матери, за его спиной — на пороге противоположного дома, стоял Джастин, скрестив руки на груди. Он выглядел так, словно уже намеревался мне отомстить. Словно был готов нанести победный удар по мне, чтобы разбить в пух и прах.

Он, конечно же, не улыбался, смотрел на меня с готовностью убить. Быть может, я преувеличивала. Но мне уже было страшно.

Более того, я не могла определиться с чувством внутри меня, которое в один момент стало кричать о том, что Джастин не виновен, а я сама себе всё выдумала. Но что было правдой на самом деле? Кто из нас лукавил?

Как только полицейский получил подпись, он кинул:

— Всего хорошего.

Одной служебной машины уже не было на месте, во вторую сел этот противный мужик, что хотел засунуть меня в психушку. Он улыбался на переднем сидении, словно так и знал, что вызов не принесёт ничего интересного.

Я поджимала губы от обиды то ли на полицейских, то ли на себя, но точно не на Джастина.

Он всё ещё стоял, гордо подняв голову, не отводя глаз от нашего дома. И можно было только догадываться, означало ли это войну.