Враг

- 18 -

  — Звонил твой классный руководитель, нас с папой приглашают сегодня к директору, — подметила мама, как только я спустилась к завтраку. — Как думаешь, в чём причина вызова?

С утра я всегда соображала не очень быстро. Поэтому я сначала села за стол, выпила стакан молока, а после вернулась к разговору, вспомнив прелести вчерашних событий.

— Это всё из-за Рут.

— Что ты имеешь в виду? — удивился папа.

Он выглядел таким же смешным, как и я — глаза закрывались в полудрёме. Наверняка, он допоздна смотрел футбол, а теперь ждёт вечера, чтобы лечь пораньше.

— Ей нравится парень, который проявляет интерес ко мне, нежели к ней.

— По этому поводу вызывают родителей? — мама, закончив свои дела у плиты, села напротив и пристально посмотрела в мои глаза.

Я чувствовала себя как на допросе. Словно, меня хотели в чём-то обвинить.

— Вчера был странный день. Она увидела, как Томми держал меня за руку и что-то напридумывала в своей голове. Не думаю, что вас ждёт что-то серьёзное.

Сегодня я надеялась уладить конфликт, успокоить Рут. Поэтому пришла на занятия пораньше с надеждой выловить её до урока истории, а после — задержаться на разговор с Джастином. С ума сойти! Они вдвоём устроили мне войну. И почему-то именно мне пришлось взять контроль над борьбой с тараканами в их головах. Я очень хотела поскорее разобраться со вчерашним безумным днём и перейти к завтрашнему.

Люди всегда надеялись на завтра, которого нет. Есть только чёртова секунда, определяющая жизнь. Когда ты целуешь того, кого любишь. Когда рушишь жизнь. Когда ошибаешься. Когда воскрешаешь вновь. Это мгновения настоящего. И только люди успевают это осознать, как эти мгновения превращаются в мгновения прошлого, многие из которых, увы, не вернуть.

Но поговорить с подругой (или уже бывшей подругой) до урока мне не удалось. Она ворвалась в кабинет уже после звонка. Села за парту сзади меня и демонстрационно цокнула, привлекая внимание и моё, и остальных своих одноклассников.

В кабинет зашёл незнакомый мне прежде человек. Он был низкого роста, волосы мужчины страдали сединой, он даже сщурился, оглядывая весь класс, словно пытался найти здесь кого-то определенного.

Я далеко не сразу поняла, что происходит. Смешок Рут бросил мурашки по моей коже, я потёрла свои плечи ладонями.

— Что, удивлена? — воскликнула Рут за моей спиной. — Твоего любимчика погнали от сюда за ваши с ним утехи.

— Что ты сказала? — я обернулась. Меня словно ошпарили кипятком. В глазах Рут блестел азарт, и кажется, я понимала, почему. — Пойдём выйдем.

— Прекратите разговоры, — повысил голос новый преподаватель.

— Я всё рассказала Мисс Эверджин, — Рут хлопала глазами, желая меня задеть ещё больше.

— Это назло мне? За то, что у меня ничего не было с Томми? Вот такая благодарность подруге?

— Ты больше мне не подруга, — тихо сказала она, смотря в тетрадь.

Я схватила сумку, собрала свои принадлежности со стола и поспешила к двери. Мне было плевать, что мне в спину кричал новенький. Меня больше задел нож в спину от Рут. Кто бы мог подумать, на что способен ревнивый человек.

Злость подкатывала комом к моему горлу. Я зашла в женский туалет и повернула кран. Сощурив глаза и склонившись над раковиной, я плеснула холодной водой в лицо несколько раз. От этого становилось легче.

Мне пришлось уделить немного времени у зеркала, чтобы стереть размытую тушь платком, завалявшимся некогда в моём рюкзаке.

К счастью, я была не настолько подлым человеком, чтобы подставлять подругу из-за такой глупости. Теперь, по её словам, мы больше не являлись подругами. И мне хотелось плевать на её мнение и чувства.

На выходе из туалета меня перехватила одноклассница, сообщив, что меня ждут в кабинете директора. На этом моменте мои ноги задрожали. Теперь пазлы складывались в одну картину — родителей вызвали вовсе не из-за Рут. Они здесь из-за наших отношений с Джастином.

Я двигалась по направлению к административному отсеку учебного заведения. Стены как будто давили меня, хотелось скорее выбраться на свежий воздух. Я совру, если скажу, что не испытывала страх. И перед тем, как войти в кабинет, где мне собирались припомнить главный мой грех, я покачала головой. Там сидели мои родители, они всё знали. Был ли смысл что-либо отрицать?

Я постучала, а после заглянула в кабинет. Меня пригласили войти.

Кабинет был просторным по своим размерам, но такой маленький по отношению ко мне — присутствующие сканировали меня взглядами, и это кружило мне голову. Я нервничала.

Вся мебель здесь, включая директорский стол, была из темного дерева. Он — глава школы, — полный, крупный человек с седо-черной бородой указал мне на кресло, располагающееся прямо напротив него. Родители сидели боком — я и директор были в их обзоре. Я не хотела смотреть на них, поскольку представляла, какой стыд они испытывали. Какое испытание преподнесла им дочь вслед за утратой сына.

Я присела и посмотрела на мужчину.

— Мия, я всегда отношусь к ученикам старшей школы как к уже сформировавшимся личностям, — голос директора звучал хрипло. — Поэтому даю тебе слово. Знаешь ли ты, по какому вопросу мы здесь собрались?

— Я могу только догадываться, — сказала я, складывая руки в замок на коленях. — Может, начнёте вы?

— Вчера поступила информация от твоих одноклассников, что во внеурочное время у вас с преподавателем истории, Мистером Бибером, складываются отношения личного характера.

Я сжала губы от услышанной правы. Какой же тварью оказалась Рут.

— Мия, это правда? — спросила мама, хватаясь за локоть отца.

Я по прежнему избегала смотреть им в глаза.

— Да, мы общаемся во внеурочное время. Мы — соседи. Я не считаю, что это плохо.

— У вас довольно большая разница в возрасте, — директор поправил очки с круглыми диоптриями.

— Ничего интимного у нас не было, — резко отрезала я, не желая ходить вокруг да около этого вопроса, поскольку знала, что прямо об этом не спросят. — Мне не за что стыдится. Ему, думаю, тоже.

В один момент мне стало жарко, я аккуратно поправила воротник, сдавливающий шею.

— Мия, мы отстранили его от проведения занятий именно потому, что Мистер Бибер ничего не отрицал.

Я широко раскрыла глаза от удивления.

— Твои одноклассники говорят, что ты всегда старалась привлечь его внимание.

— Что? Это вам Рут сказала?

Мне было легче хотя бы от того, что родители молча слушали. Не вставляли своих изречений. Наверное, они уже высказались по этой ситуации до моего прихода.

— Абсолютно не имеет значение, кто это сказал.

— Она просто решила мне насолить, разве вы не знаете как это бывает? В каждой школе бывают перепалки между подругами за парня, которого не смогли поделить.

— Вы хотите сказать, что Рут тоже имела планы на Мистера Бибера?

— Нет, в нашем случае произошла ссора из-за парня, который нравится ей. И на эмоциях, она пришла и доложила вам обо мне и историке.

Мужчина привстал, взял прозрачный графин с водой и наполнил ей стакан. Затем протянул его мне.

— Выпей и успокойся.

Я сделала несколько глотков, размышляя, будет ли продолжение разговора. И если да, то какое? И вообще, есть ли конец у этой истории, которую заварила Рут. И почему Джастин согласился с предположениями директора? Неужели он ушёл отсюда легко, не держался за место?

И я вспомнила, что вчера вечером он не вернулся домой. Означало ли это, что он больше не наш сосед и я больше никогда не увижу Джастина? Нож, которым взялась резать меня Рут, был слишком острый.

Я едва сдерживала слёзы, насколько хрупкой оказалась повесть о нас. О нас, никогда не существовавших серьёзно. Мы были? Или нас не было?

— Давай теперь поговорим спокойно. Мы ведь не собираемся докладывать в полицию, а лишь хотим прояснить ситуацию для твоих родителей. Расскажи нам, пожалуйста, что именно у вас было с Мистером Бибером?

— Прояснить ситуацию родителям? Вы хотите ткнуть их носом в то, что они не досмотрели за дочерью? — я усмехнулась, опуская голову. — А в прочем, я расскажу. Когда Мистер Бибер переехал в Шавиниган, то поселился напротив нашего дома. Папа, как культурный человек, пригласил его на семейный ужин, чтобы познакомиться поближе. Далее у меня пропал брат и Мистер Бибер был первым неравнодушным человеком, он искал моего брата, он поддерживал меня словами. Повторюсь, у нас никогда не было близости, что бы кто ни говорил — её не было. Он просто помог мне выкарабкаться из той боли, с которой я просыпалась каждый день и с которой ложилась спать. Наверное, я буду права, если скажу, что для моих родителей Бибер тоже оказал хорошую поддержку.

Мы возвращались со школы молча. Я обратила внимание, что машины Джастина по-прежнему нет. Кажется, моё состояние вернулось в то русло, когда я узнала о пропаже Маркуса. И я подумала, что лучше бы в тот момент Джастина не было рядом. Лучше бы он не помогал мне. Лучше бы, если бы мы не общались как соседи, друзья, влюбленные. Мы были влюбленными?

Я уже ни во что не верила.

Дома мама вовсе со мной не разговаривала, словно я перестала существовать для неё. Интересно, теперь она жалела, что я родилась? В моих ушах звенело эхо от фразы мамы, которую она обронила, когда мы вышли из кабинета директора. Что я за негодяйка, раз смею проявлять интерес к мужчине на порядок старше себя.

В своей комнате я рыдала в подушку и проклинала Шавиниган. Я ненавидела свой первый день в школе. Я ненавидела первый день в школе после пропажи Маркуса. Ненавидела Джастина, появившегося из ниоткуда и перевернувшего мои взгляды. И Рут, милую подругу, испортившую и так неудавшуюся жизнь.

В комнату постучали. Это был папа. Он тихонько прошёл ко мне и сел на край кровати.

Я оторвалась от подушки и протерла ладонями глаза.

Отец похлопал меня по плечу.

— Звонил Джастин, — коротко сказал он.

— Он больше не вернется?

Папа поджал губы и промолчал на мой вопрос.

— Я лишь хотел сказать, что ни в чем тебя не виню. И его тоже. И я верю тебе, Мия.

— Правда? — почему-то спросила я.

— Это твоя жизнь. И я не могу злиться на свою дочь только потому, что она проживает дни так, как хочет. Я вижу, как тебе больно. Но это твой опыт, каким бы печальным он не был, нужно бороться дальше.

Я пропустила несколько дней учёбы, восполняла в себе силы снова улыбаться и идти дальше. Я выходила по утрам на крыльцо пить кофе, и больше не видела Джастина. Дом напротив был нелюдим, в прочем, он и раньше был таким же.

Сегодня, как всегда по пятницам Томми приехал за Евой. Мы пересеклись с ним в коридоре, когда я вдоволь объелась булочек в столовой. Я специально спланировала остановиться с ним возле выхода из кабинета истории, вела беседу о погоде и прочей ереси, лишь бы потянуть время. И, когда раздался долгожданный звонок, дверь кабинета открылась, и из класса начали выходить мои одноклассники, я шагнула навстречу Томми и поцеловала его.

На нас смотрели. Я жаждала, чтобы это была Рут. Было интересно увидеть глаза этой сучки, что на пустом месте поломала нашу дружбу. Целуя Томми, я отмечала его хорошее мастерство, и уже не сомневалась, что женской дружбы, в правду, не бывает.

Мои ладони лежали на щеках Томми, они горели — то ли от смущения, то ли от порыва чувств. Я не хотела прекращать это до тех пор, пока нас точно не заметит Рут. Поэтому мы сливались в танце губ долго. Ровно до того момента, когда возле нас не закашляла в кулак Ева.

Когда мы отстранились друг от друга, я заметила, как улыбалась сестра Томми. А он стоял в замешательстве, губы парня были красными.

— Иди в машину, — сказал он Еве, доставая из кармана спортивных штанов ключи от автомобиля. Томми вручил их сестре, и после того, как она оставила нас двоих, он спросил, — что это было?

— Извини, — я покачала головой, поджимая губы. — Я хотела сделать больно своей подруге.

— Рут? — спросил он.

Я кивнула.

— Что у вас стряслось?

— Это не важно, Томми. Я хочу извиниться, что воспользовалась тобой таким грязным способом. Но могу заверить, ты очень классно целуешься.

Он потупил взгляд, сверля им пол. А в моей голове лишь висел вопрос, видела ли нас Рут. Самое обидное — и спросить было не у кого.

— Вы, девушки, безумные существа, — Томми, наконец, поднял на меня глаза. — Ну и ладно. Поцеловала, так поцеловала. Было бы приятнее, конечно, если бы ты хотела этого по-настоящему.

На следующий день, когда я пришла в школу раньше обычного, я встретила Еву, которая подозрительно заулыбалась при виде меня. Сегодня она переборщила с розовыми тенями, её глаза выдели больными. Но говорить этого я не стала.

— Привет, — сказала она первой.

— Доброе утро. Знаешь, я хотела тебя спросить кое о чём.

— О Рут? — поинтересовалась Ева, на что я кивнула. — Она видела вас. Пар прямо сочился из её ушей и ноздрей.

— Значит, я всё сделала правильно, — я поаплодировала сама себе, заходя в кабинет.

С самого детства меня учили делиться всем, что у меня было. Я делилась со своими сверстниками, с которыми мы копались в одной песочнице, и лопатками, и песком (сейчас я понимала, насколько глупо это было), и конфетами, и кепкой, что спасала нас от солнца по очереди. Меня учили не быть жадной и не быть скупой.

Папа говорил мне, что люди будут обходиться со мной точно так же, как и я с ними. Но в случае с Рут, чем я заслужила такую пощёчину?

И в этой ситуации именно я была той, которая поступила зеркальным образом — отомстила за её поведение. Мне было интересно, понял ли человек, насколько глупый шаг он совершил, подставив другого человека. Ведь Джастин не был виноват в наших разладах, уж тем более в её одержимости Томми. Она поступила неправильно, а вину почему-то ощущала я.

Вину перед Джастином.

Сегодня я окончательно поняла, что у меня больше нет лучшей подруги. Этот статус, что некогда я прикрепила за ней, теперь расщепился в воздухе, растаял как льдина в теплой воде. Это болезненно — разочаровываться в человеке, понимая, что всё это время ты держал его не на нужном уровне. Я позволила Рут быть достаточно близкой ко мне, она знала обо мне всё и умело этим воспользовалась. Свои люди не сделали бы такого, и случись между вами какая-либо недомолвка, не побежали бы за ножом, готовясь воткнуть его под ребра. Это в очередной раз доказывало мне, что нельзя идти у людей на поводу, и доверять нужно только себе, рассчитывать исключительно на себя.

Я осталась без подруги, но это не значит, что теперь я брошенный человек и у меня нет будущего. Нет. У меня под боком по-прежнему оставались Весты, Ева. Я больше не хотела разочаровываться. Хватит. Единственное, с чем смириться было очень тяжело — Маркус. Последние дни я не переставала думать о том, что кроха мог потерять память, ведь так бывает. Очень редко, но бывает.

Томми, похоже, смирился с тем, что мы — друзья. Ева стала для меня лекарством для поднятия настроения. Дни сменялись один за другим. Я почти поверила в то, что Джастина никогда не было в Шавинигане.

— Снова он? — до меня донеслось возмущение мамы.

Я услышала, что отец что-то быстро произнёс в ответ, а после хлопнула входная дверь. Книга, которую я читала в зале, спешно оказалась закрытой. Я метнулась с дивана к окну и замерла.

Отец пожал руку Джастину, тот почти незаметно улыбнулся и покачал головой.

Я слышала, как мама тоже подошла к окну, но ничего мне не сказала.

Джастин был в чёрной футболке. Он выглядел так, словно его не очень беспокоил его внешний вид последние несколько недель. Моё тело дрожало от желания обнять его, но я просто смотрела через стекло, отодвинув занавес. Мне не за чем было скрываться.

На секунду мне показалось, что Джастин заметил меня. А после, он обмолвился ещё парой слов с отцом и направился к дому. Он скрылся за старой дверью и я снова почувствовала боль от того, что всё случилось именно так.

— Он уезжает, — сказал отец, вернувшись. Он обращался скорее ко мне, чем к маме. — Если хочешь поговорить с ним, лучше сделай это сейчас.

Было так сложно пойти на это. Между нами были чёртовы пятьдесят девять шагов, а я ломалась, боролась со своим желанием сделать это. Я по прежнему молча стояла у окна. Он — был в доме.

— Мия, ты меня слышишь? — спросил папа.

Я так была благодарна ему. Казалось, он понимает меня без слов. Понимает и принимает мои чувства. Не поступает как мама, не устраивает мне бойкот.

Когда я была на полпути, я увидела Джастина. Он выходил из дома с единственным чемоданом бордового цвета и не сразу поднял голову. Я остановилась едва перейдя дорогу. И просто смотрела на него, ожидая, когда он меня заметит.

— Рад тебя видеть, — сказал он, отпуская чемодан у машины. Он не улыбался и, посмотрев мне в глаза, стал очень часто моргать.

— Куда уезжаешь? — я сделала несколько шагов ближе.

— Будет проще, если ты не будешь знать.

— Ты до последнего остаешься со мной скрытным, — усмехнулась я, чувствуя, как слёзы подкатывают к моим глазам. — Что с лобовым стеклом? — удивилась я, заметив трещину, тянувшуюся поперек всего окна.

— Попал в небольшую аварию. Знаешь, с какого-то периода меня резко стало преследовать невезение. Увольнение, авария, в доме всё трещит по швам, ломается то одно, то другое.

— Я читала, что неудачи — знак судьбы, что ты делаешь что-то не так.

Он засмеялся то ли со своих мыслей, то ли с моей — наивной по его мнению.

— Отвези меня к чёрной дыре.

— Это последнее твоё желание?

Когда мы сели в автомобиль, Джастин откинулся на сидение и закрыл глаза. Я в сотый раз думала о его красоте и желала её. Мне хотелось протянуть руку к лицу Джастина, положить её на щёку. Это было маленькой мечтой — научиться вести себя с ним открыто, не бояться делать первый шаг.

Но из-за меня он потерял работу. И навряд ли он хотел, чтобы у нас что-то продолжилось после всех перепалок, что случились за последнее время.

Он не открывал глаз, а я не отводила своих от него. Мне даже показалось, что Джастин похудел, скулы стали более чёткими и выразительными. И я хотела бы поцеловать его, но знала, что больше не могла.

Мы отдалились за это время. А я не была умельцем восстанавливать отношения, на моих плечах ещё не было такого опыта.

Я чувствовала, что родители видели, как мы уехали. Какое-то время я молчала, слишком много слов хотелось сказать ему.

— Я не знаю, как бороться с этим ненормальным чувством. Мне кажется, я знаю тебя достаточно хорошо и одновременно плохо.

— Ты не знаешь меня, — он оголил зубы в улыбке. — Быть может, я соткан из боли, в которую хочу загнать и тебя. Ты видишь только то, что хочешь видеть, Мия. Ты выдумала себе любовь, но где она? Ты думаешь, что-то в этом есть? — он указал на область сердца, а после покачал головой.

— Тогда для чего все это было, Джастин?

— Чтобы запутать тебя окончательно. Я не буду с тобой, надеюсь, ты это понимаешь. Я уезжаю.

— Но ты был...

Джастин остановил автомобиль.

— Может, хотя бы ты сдашь меня полиции? — он поднял руки перед собой, — я не боюсь ничего. А вот ты, боишься.

— А знаешь почему? Я не такая бесчувственная, как ты. Ценю то, что имею.

— Маркус? — он посмотрел на меня, потому что хотел видеть мою реакцию, когда задел за живое.

— Ты — самое низшее из существ.

— Я предупреждал, что в этом чёртовом городе пропадают дети.

— Что нам было делать? Держать его взаперти?

— Это называется забота. Держать взаперти ребенка, если тебе важна его жизнь.

Мне больше не хотелось сидеть возле него и слушать весь бред, которым он живёт. Я пыталась найти в человеке человечность, но, похоже, ему не присуща эта черта. Он был духовно мёртв, я никогда раньше не знала таких людей. И если был он, значит, были и другие, повернутые на сумасшедших правилах.

Я жалела, что вышла на разговор. Выбравшись из его машины, я направилась вдоль дороги. С обеих сторон проезжей части деревья тянулись к небу. Джастин завёл мотор и проехал мимо меня, скрылся за горизонтом.

Теперь я не сомневалась, что девиз этого человека: «Когда всем плохо, мне хорошо».

Мне пришлось поймать попутную машину, чтобы добраться домой, а после объяснять родителям, что всё хорошо, что поругаться по дороге и возвращаться одной это в порядке вещей. Я знала, что они переживали. Знала, что из-за нашей трагедии, их переживания были ещё более страшными. Поэтому, как только я переоделась и снова спустилась в гостиную, я залезла на диван, сев между родителями и долго извинялась за своё поведение. Я, безусловно, не хотела, чтобы они пережили это дважды.