Враг

-8-

  — Опаздываешь? — кассирша бросила на меня строгий взгляд.

Я даже не знала, как звали мою напарницу, и не пыталась восполнить этот пробел в нашей рабочей жизни. Казалось, мы не разговаривали, даже когда у нас были на это и время, и возможности. Зайдя в раздевалку, я сняла с себя плащ, повесила его на крючок у неработающего холодильника и вздохнула. Я пыталась вспомнить, не забыла ли я взять форму со стирки дома. Добравшись до сумки, я выдохнула с облегчением — форма была со мной. Надев кепку-козырёк и нацепив на себя идиотский синий фартук с символикой «LIKE», я вернулась в зал и снова поймала на себе недовольный взгляд толстушки. Это не удивительно, что люди, работающие в подобных супермаркетах быстрого обслуживания — толстые и злые. Им вечно хочется есть при таком соблазне со всех сторон, а злы они на самих себя — что не умеют держать руки в карманах и занимают их другим делом — открыванием оберток шоколадок, леденцов чипсов.

Я выдавила улыбку, собирая волосы в хвост. Свои обязанности я знала по часам: с пяти до шести тридцати я занималась раскладкой товара, с шести тридцати до семи тридцати я подменяла толстушку на кассе, пока она занималась очередной трапезой поедания — у неё был ужин (на меня это не распространялось в силу того, что работала я всего несколько часов в день), с семи тридцати до девяти сорока вечера я протирала витринные полки и мыла полы, после чего ждала, пока толстушка закроет запасной выход, включит сигнализацию и вызволит свою толстую жопку на улицу. Мне нужно было отслеживать факт закрытия магазина и отчитываться директору сообщением. Обычно, к десяти вечера я уже была дома.

Такой темп жизни, конечно, хорошенько пошатнул мой распорядок дня. Если раньше я любила допоздна слушать музыку, теперь я приходила и валилась на кровать без задних ног. Иногда я не успевала справляться с домашним заданием, как следствие школьная успеваемость по некоторым предметам пошла вниз. Я работала по понедельникам, средам и пятницам, и планировала после получения заработной платы купить толстушке пару банок принглс, возместить родителям штраф в 500долларов, который наложили копы за мой ложный вызов, а так же купить тостер, потому что старый сломался, а денег на технику из семейного бюджета родители выделить не могли.

— В следующий понедельник твоя первая премия, — крикнула пампушечка с другого конца зала, чтобы я услышала.

— Спасибо за информацию, — ответила я и принялась дальше собирать пыль тряпкой.

Мне хотелось спать, я зевала и опускала глаза, надеясь, что по ту сторону стеклянной витрины на меня никто не смотрит, не фотографирует и не смеется с меня.
Я не могла перестать думать о предстоящем дне, мысль о контрольных работах по двум предметам не то чтобы бодрила меня, но вводила в ужас.

По всему магазину эхом разнеслась музыка от сувенира, висящего над входной дверью, я слышала, как напарница говорит уже приевшуюся фразу: «Добрый вечер, не желаете капучино?»

Взяв антибактериальный спрей, я распылила его на тряпку и снова зевнула. Ноги уже посылали меня в постель, а на часах было всего девять вечера.

— Забавно, что я нашёл тебя, — послышался голос сзади.

Обернувшись, я увидела Джастина, закутанного в серый кардиган. Моё горло пересохло, я быстро перевела взгляд на стеллаж, проклиная себя. Я пропускала уроки истории с того самого тет-а-тет, я старалась избегать встреч с Джастином на нашей улице, цепляла наушники всякий раз, когда выходила из дома или наоборот спешила закрыться за нашей дверью.

— Я ведь никуда не пряталась, — тихо сказала я, сжимая крепче тряпку в своих руках.

— А мне кажется обратное.

Он стоял бодро, что нельзя было сказать обо мне. Я чувствовала себя неудобно перед ним в таком виде — испачканной, с красными закрывающимися глазами и непонятной дулькой на голове.

— Ты успеваешь отдыхать?

— Смешно, — я выдавила улыбку и вернулась к своим обязанностям, надеясь, чтобы Джастин поскорее ушёл.

Меня волновало, почему он стоял и распинался здесь передо мной. Неужели сопоставил факты, что тружусь я не во благо своего светлого будущего, а отбиваю штраф за галлюцинации, увиденные в доме напротив.

— Кстати, завтра контрольная по истории, не пропускай.

— Если ты не заметил, я...

— Не ходишь на историю, — подловил он. — Не буду мешать, Мия, — я услышала, как за спиной удаляются его шаги, и вновь позволила себе закрыть глаза на мгновение. Каким же нелепым выдался наш разговор, подумала я.

Не знаю, как быстро он совершил свои покупки, но когда я вернулась к кассе, толстушечка грустила в одиночестве. Мы с ней посидели молча, смотря в телевизор, висевший высоко на стене. Диктор освещал одну из важных политических тем, но я не поняла ни слова, поскольку до жути ненавидела политику и всё, что с ней было связано. Все это время я думала о Джастине, о том как нелепо проходит каждая наша встреча, и сколько палок в колёса нашего общения вставляю лично я.

На следующий день после занятий мы с Рут сидели у парковки школы, когда у дороги раздался резкий шум тормозов, что заставило меня обернуться на источник шума. Это был Джастин, он уже хлопнул дверью и направлялся в нашу сторону. Я оглянулась назад, чтобы посмотреть, не ожидает ли его кто-то за моей спиной. Но там никого не было. Он точно держал путь ко мне. Разгневанное выражение лица не могло означать ничего хорошего.

— Ты едешь со мной, — твёрдо сказал он, указывая пальцем в сторону автомобиля. — Иди в машину.

Его слова прозвучали как гроза среди ясного неба. В моём горле запершило и я покачала головой.

— Что происходит? — вмешалась Рут.

— Ты глухая, Мия? — он заговорил громче, обращаясь ко мне. — Я повторю. Сейчас же иди в машину.

Его глаза были бешенными. Я и представить не могла, с чем было связано его поведение. Оно было чересчур грубым, общение — отвратным. Его явно что-то вывело из себя.

Я послушно двинулась вперед. От строгости Джастина мне было некомфортно, я чувствовала себя сжато и растерянно. Оглядываясь на Рут, я не могла не заметить её настороженную гримасу, она спрыгнула с капота.

— Позвони мне, — крикнула она.

Мне пришлось сесть в автомобиль Джастина, причём сделать это самостоятельно. Он не был в настроении играть джентльмена, а может, никогда им вовсе и не был. Я вжалась в сидение и затаила дыхание.

— Пристёгивайся, — он снова указывал мне, что делать. И мне сейчас, скорее всего, следовало его слушаться.

Он завёл автомобиль и двинулся с места, набирая бешеную скорость. Отец никогда не позволял себе гонять по городу, тем более по такому крохотному, и когда в его салоне находились пассажиры — всегда соблюдал нормы скоростей. А Джастин сейчас несся против всех правил. Мне в который раз за сегодняшний день было страшно. Я никогда не хотела умереть в нелепой аварии.

Мы ехали молча, по большей части оттого, что я боялась отвлекать водителя десятком вопросов, что плавали в моей голове. Он крепко держал руль, его лицо по-прежнему оставалось напряженным. Всего через несколько минут мы остановились на нашей улице.

Возле моего дома стояла полицейская машина.

— В чём дело? — испугавшись, я скорее попыталась разобраться с ремнём.

У меня ничего не получалось, я хотела колотить машину, лишь бы она выпустила меня из своих оков. И тогда Джастин схватил обе мои руки за запястья, наши глаза встретились:

— Угомонись и не двигайся, — сказал он.

— Ты можешь сказать мне, что произошло?

Он помог мне освободиться и сам вышел из машины. Он до сих пор не отвечал мне. И снова успел ухватить меня за руку до того, как я успела подумать, что нужно бежать.

— Иди спокойно, дыши глубже.

Я передвигала ноги и спотыкалась, меня мучила неизвестность и страх, что случилось что-то непоправимое. До дома оставалось всего несколько метров, мне было тяжело с каждым шагом, с которым уменьшалась дистанция. И вот, мы были на крыльце. Джастин по прежнему сжимал мою руку за предплечье, он контролировал силу сжатия, поэтому я не могла сказать, что мне было больно. Это было не так.

Переступала порог я уже самостоятельно. Казалось, стены плывут, а пол под ногами содрогается. Джастин шёл за мной, я слышала, как тяжело он дышал. И мне становилось всё невыносимее мучить себя вопросами о происходящем. Что могло случиться, чтоб за мной приехал сам Джастин?

На диване в зале сидели оба моих родителя. Мама плакала, а отец прижимал её к груди и качал головой. Напротив родителей на табуретах сидели два сотрудника полиции. Один что-то записывал в свои бумаги, щурясь от неприятного освещения. Тусклый свет от торшера рассеивался лишь на малую часть комнаты. Второй сотрудник полиции — женщина лет сорока пяти, увидев меня, встала с места. Её лицо передавало сочувствие. По всей видимости, она хотела поговорить со мной, поэтому подошла ближе.

Я продолжала смотреть на родителей. Папа гладил маму по волосам и на его глазах тоже виднелись слёзы. В руках у матери была любимая игрушка моего брата.
Всё указывало на одно — что-то случилось с Маркусом.

— Мия? — спросила она. — Давай пройдём в твою комнату для беседы?

Я не сказала и слова. Внутри меня поедало непонятное чувство, я не знала, как себя вести, потому что очень хотелось сделать сразу уйму дел: броситься под поезд, спрыгнуть с моста в замерзающую воду, бежать из-за всех ног с этого города. Я чувствовала, что всё очень-очень плохо. Развернувшись, чтобы подняться в комнату, я врезалась в торс Джастина. Он коснулся моего плеча, якобы похлопывая его. Он словно хотел сказать этим: «Держись, я с тобой». Но это было такой дерьмовой поддержкой в данной ситуации.

Мне показалось вечностью — подниматься по лестнице. И первое, что сразу же бросилось мне в глаза — открытая дверь в комнату Маркуса. Моё тело окутал озноб. Я еле дошла до своей комнаты и села на край кровати.

Жещина присела в старенькое кресло.

— Мия, ты должна сейчас держать себя в руках, — сказала она. — помогать родителям, поддерживать их.

— Что произошло? — нервно спросила я, кусая губы.

— Нам поступил звонок от твоего отца по факту пропажи Маркуса. Сейчас мы делаем всё возможное, поиски уже ведутся.

— Как тщательны эти поиски? Я имею в виду, это осмотр ближайшей территории или всего города? Его ищут только на улицах или осматривают дома?

— Мы не имеем права проникать на частную собственность без причин на это.

— В городе с населением менее пятидесяти тысяч человек пропадают дети, — вступилась я. — Их могут держать в чулане, в каком-нибудь подвале. А вам лень обойти дома?

— Мия, при наличии каких-то улик мы обязательно будем искать глубже. Пока что в наших полномочиях опрос соседей, осмотр территории города и близлежащих посёлков.

— Ему восемь лет. Он не мог самостоятельно далеко уйти.

— Как вы с ним общались? Замечали ли отклонения в поведении в последнее время? Родители не ругали его?

— Вы в своём уме? Мы похожи на семью, где над ребенком будут глумиться?

— Ты не правильно поняла цель моего вопроса.

— У нас всё было хорошо. И у него не было поводов просто сбежать из дома. На спланированный побег уж точно не способен ребенок его возраста.

— Я услышала тебя. Если тебе будет нужна психологическая помощь, позвони мне, — она протянула визитку.

На ней было жирным шрифтом выведено имя — Барбара Никвель.