Traum

Drei

  The Audiotapes- Lust  

 Юнги с трудом выползает из автомобиля, отмахивается от помощи подбежавшего охранника и проходит в дом. Омега обессиленным опускается в ближайшее кресло и, отказавшись от обеда, просит воды с лимоном.

— Ты сегодня рано, — в комнату проходит перепачканный в краске Тэхён и тоже просит себе воды.

— Что ты опять творишь? — устало спрашивает его Юнги, игнорируя замечание.

— Сегодня я проснулся с мыслью стать художником, — закатывает глаза младший. — После двух часов в саду, где я пытался нарисовать долбанную розу, вместо которой у меня получался разрезанный напополам арбуз, я понял...

— Что художником тебе не стать, — слабо улыбается ему Юнги.

— Что мир потеряет такого художника, как я, — поправляет его брат.

— Ты неисправим, — вздыхает Юнги. — Каждое твоё утро — это поиски себя. Что ты там ещё не пробовал? Ты был танцором, занимался гончарным ремеслом, был поваром, фотографом, моделью Бантан Сикретс...

— А столько всего ещё надо попробовать, — театрально вздыхает Тэхён и падает на диван.

— Лучше бы, младший господин, вы помогли мне на кухне, чем размазывать краску по террасе, — Джи, эконом семьи Мин и бета, который занимается воспитанием Тэхёна последние пару лет, передаёт ему воду.

— Ну не начинай, — ноет омега. — Нормально же разговаривали, общались, ты вечно всё портишь.

— Моя обязанность — учить вас не только языкам, этикету и поведению, но и домоуправлению и хозяйству...

— Я слышу только блаблабла, — перебивает его Тэхён.

— Вы очень не воспитаны, молодой человек, а я несу ответственность за ваше воспитание! — не сдаётся бета.

— Да ну, зачем мне ваше домохозяйство! — вскипает Тэхён. — Почему я в сотый раз должен объяснять, что свяжу свою жизнь с самым крутым и богатым альфой Траума, у меня будет десяток прислуг, лучшие повара! Мне не надо ничего уметь! Моё призвание — это просто быть! Мой альфа будет носить меня на руках, а каждое утро целовать мои руки за то, что я ему такой красивый достался, а домохозяйство оставьте себе.

— Невозможный ребёнок, — осуждающе смотрит на него Джи. — Кто знает, как завтра жизнь сложится. Уметь что-то помимо того, что нежиться в кроватке, никому не помешает.

— Я опять слышу блаблабла, — всматривается в потолок Тэхён.

— Уважай старших, — наконец-то встревает Юнги.

— Да уважаю я его и люблю, — показывает язык идущему в сторону кухни мужчине Тэхён. — Но он зануда страшная. Так в чём дело, почему ты дома в обед и выглядишь неважно?

— Мне стало плохо, — расстёгивает пуговицы на рубашке Юнги. — Мне и сейчас нехорошо.

— Плохо? — обеспокоенно переспрашивает младший.

— Да, притом очень сильно. Мы закончили физическую подготовку и только приехали на стрельбище, как я грохнулся в обморок. Хорошо, дядя Рэм был рядом. Я очнулся уже в комнатке командира.

— Ты себя убиваешь, перерабатываешь, а отцу плевать, — укоризненно качает головой Тэхён.

— Нет, я, наверное, просто плохо спал и не позавтракал нормально, всё в порядке, — отмахивается Юнги.

— Нихрена не в порядке! — опять переходит на крик Тэхён. — То дерьмо, которое ты пьёшь, сплошная химия! А ещё ты пашешь, как альфа, но ты, блять, не альфа, твой организм такой нагрузки не выдерживает.

— Ну вот, я сегодня пораньше вернулся, отосплюсь и завтра буду, как огурчик, — пытается оправдаться Мин.

— Юнги, пожалуйста, перестань, — просит Тэхён. — Ты можешь обманывать себя, но меня не надо. Я поговорю с этим уродом сегодня вечером, пусть только приедет.

— Он твой отец, — отрезает его Юнги.

— И? — выгибает бровь младший. — Ты его сын, но ему похуй, что ты не выдерживаешь, так же ему было похуй на папу, а вместо меня он вообще какого-то прошмандовку с собой тащит, прикрываясь тирадами о моей безопасности. А знаешь почему? Потому что думает о своей заднице, потому что боится, что я выкину что-то или плюну на его приказы. Я, может, и дива, но я не идиот, — фыркает Тэхён. — Сегодня я устрою ему «весёлую» ночку. Ты и твоё здоровье важнее всего, так и должно быть в настоящих семьях, а не этот цирк, в котором мы живём.

— Ты даже рот не откроешь, — угрюмо отвечает ему Юнги. — Это был мой выбор, я его сделал, и за последствия мне отвечать.

Парни отвлекаются на шум со двора, и через пару минут в комнату входит Минджу. Омега, которого отец буквально выкупил у его родителей, кивает им и тоже проходит к диванам, попросив себе лимонада. Минджу — хрупкого телосложения омега, одного возраста с Тэхёном. У него светлые от рождения, но также искусственно выбеленные позже роскошные волосы, доходящие ему почти что до плеч. Словно красивой фигуры и волос было мало, Бог наградил Минджу идеальной формой лица, пухлыми губами и бездонными глазами цвета мёда.

— И как? Куда мой дорогой папочка тебя сегодня возил? — не может скрыть раздражение в голосе Тэхён.

— В столько мест, что я уже не вспомню, — вздыхает Минджу и принимает бокал с лимонадом из рук прислуги. — Ну, сперва я торчал в школе, — лениво тянет омега. — А помимо этого были уроки этикета, шопинг для завтрашней презентации в центре, и вот вечером надо идти на открытие новой клиники.

— Я смотрю, ты влился. Шопинг, гулянки, — шипит младший Мин.

— Стараюсь соответствовать, отец столько вложил в меня...

— Он тебе не отец! — срывается Тэхён, а Юнги просит брата не беситься.

— Я ведь не на домашнем обучении, как некоторые, мне надо хорошо выглядеть, — бурчит Минджу. — Ты можешь хоть весь день в пижаме проходить, как, в принципе, и ходишь, — он презрительным взглядом осматривает заляпанную краской одежду омеги.

— Минджу, иди к себе, — холодно говорит Юнги, и тот, нехотя поднявшись, идёт к лестницам. — А ты, — обращается Мин к брату. — Перестань срываться на него, он делает то, что от него требуют.

Тэхён виновато опускает взгляд, но ругаться у себя под носом не перестаёт. Юнги, кое-как поднявшись, тоже идёт к себе.

Пусть время только послеобеденное, но если он не ляжет прямо сейчас, то сидя заснёт. Юнги ненавидит себя, ненавидит за то, что слаб, что не родился альфой, что приходится сжимать зубы и терпеть эту боль, что столько он тренируется, но такой же худой, а вместо мышц одна кожа, обтянувшая кости. Он валится спиной на мягкую постель и, уставившись в потолок, думает. Ему нельзя быть слабаком, игра уже идёт как тринадцать лет, и можно сказать, что только началась. Если он сломается, он мало того, что опозорится сам, так ещё уничтожит всё уважение к своей семье. Груз ответственности давит на плечи, не даёт о себе ни на секунду забыть. Он прикрывает веки, издав болезненный стон, поворачивается на отбитый на утренней тренировке бок и пытается заснуть хотя бы на час. Юнги всё равно так всю жизнь жить, чем раньше он примет это, тем лучше ему самому и всем окружающим.