Traum

Funfundzwanzig

Минджу более не разговаривает. Джин часами, наплевав на работу и долг перед народом, сидит в его палате, но омега, уставившись бесцветным взглядом в потолок, молчит. Минджу будто и нет в палате, одно его подобие, под которым даже матрац на койке не прогибается, настолько он исхудал, настолько даже отдалённо себя прошлого не напоминает. Джин бросил попытки его разговорить, понимая, что, возможно, давить на парня не стоит и тому надо самому бороться с болью. Вот только альфа сам не справляется. Он уверен, поговори с ним омега, хоть за руку взял бы, и было бы куда легче, но в этой палате каждый проигрывает свой бой в одиночестве, остаётся с отчаянием один на один — кто на койке, кто в кресле.

Даже в этой борьбе с утратой омега оказался сильнее альфы. Пусть на дне его глаз и потух свет, черты лица заострились, а бледность кожи не меняет ни тепло, ни питание — он всё равно сильнее. А Джин слабак. Он как и разрушился в тот роковой день, так себя и не собрал. Он бы сел на колени перед койкой и, уткнувшись лицом в его ладонь, помощи попросил, но нельзя показывать слабость, нельзя открывать свою израненную душу. Хотя бы ради Минджу надо быть сильным.

В день выписки Минджу говорит только одно слово — «домой», а Джин говорит три. Повторяет их по несколько раз. Но даже выражение лица омеги от них не меняется, он просто смотрит на него будто сквозь и так же молча проходит к автомобилю. Джин идёт следом, он решает лично сопроводить парня до Траума, а ещё попробовать за эти часы в дороге его отговорить, потому что уверен, пересечёт Минджу границу, альфа потеряет часть себя. Как Джин вернётся в особняк, в котором нет омеги, но осталось белье, пахнущее им, куда он будет носиться по вечерам сквозь пробки, чью улыбку видеть три раза в неделю и понимать зачем живёт?

Но Минджу непреклонен. Он не слушает, в окно смотрит, застыл статуей на сиденье, и только размеренно поднимающаяся и опускающаяся грудь показывает, что он всё ещё дышит.

— Я никогда никому эти слова не говорил, — до границы десять минут, на той стороне омегу уже ждёт вызванный Джином автомобиль, который довезёт его до дома. Всё время, пока Минджу будет находиться в Трауме, за ним незаметно будет приглядывать специально нанятый для этого альфой человек. Джин говорит и чувствует себя маленьким ребёнком, еле сдерживается, чтобы к нему не потянуться, напугать не хочет. В каждое слово альфы вложена частичка себя, интонация уже давно не на грани молящей, а уже такая.