Traum

Vierundzwanzig

Юнги отбивает пальцами на столе одну из любимых мелодий, вслушивается в журчание воды вдалеке и ждёт, когда ему принесут плед. На дворе конец весны, но по вечерам у воды всё равно прохладно. Кай был прав, рыба в этом простеньком ресторанчике у дороги нежнейшая. Они вкусно поужинали, пообщались о том, о сём, но не о самом главном. Об этом Юнги планирует говорить сейчас с кофе, он и на ужин-то только из-за этого и пришёл, в лишний раз бы с ним не встречался, ибо есть в Кае что-то отталкивающее, что-то, от чего при каждой встрече противный холодок по всей поверхности кожи проходится.

— Ну что, как дела в Трауме? Или я просто так с тобой поесть вышел? — начинает омега.

— Мне нравится твоя прямота, — усмехается альфа.

— Мне тоже, — соглашается Юнги. — Вот только ты мне не очень-то и приятен, как человек, и просто так я бы с таким, как ты, не подружился.

— Я обещал тебе доказательства, — тянется за мобильным Кай. — Всё, что я сказал насчёт Зоны Х, правда. Твой благодетель, кем бы он ни был, может это подтвердить.

— Нет у меня благодетеля.

— Ну да, — откидывается назад альфа. — Ты сам так далеко без проблем и без поддержки забрался. В любом случае, — отключает он блокировку телефона, — можешь глянуть на это.

Юнги тянется за мобильным и, поднеся к глазам, чувствует, как сердце пропускает удар. Он не вслушивается в диалог, который, кажется, и не расслышать с расстояния, с которого сделана запись, он смотрит на <i>него</i>. Чонгук стоит боком, у своего БМВ, что-то рассказывает Хосоку, переговаривается со своими людьми, а Юнги видит его иссиня-чёрные волосы, ниспадающие на лоб и которые он периодически зачёсывает пальцами назад, видит поблёскивающую на шее от падающего на них света со столба серебристую цепочку, кулон которой — пятиконечная звезда — символ Ребелиона — Юнги часто ловил губами, когда альфа, крепко удерживая его за бёдра и нависая сверху, трахал его в когда-то их общей постели. Видит в Чон Чонгуке заснувшую вечным сном пока во всё ещё свежей могиле их любовь. <i>Его</i>. У Чонгука любви не было.

Он пару секунд, не отрываясь, любуется его профилем, чувствует, как горечь расставания его по новой разъедает, сам себя уговаривает, что выбор правильный, что с Волком ему не жить, но не помогает. Все эти дни и ночи в Илис посвящены реабилитации, попыткам выковырять его из себя, попробовать избавиться, но Чонгук, как самая страшная болезнь. С каждой удалённой частичкой памяти, в которой его голос, запах, на месте новая рождается, разрастается — Юнги от метастаз никогда не избавиться. Лекарство от любви не придумали, как не заразиться — не научили, его со своими кактусами в огромные разрастающимися, один на один оставили. Он знает, что упавшим в эту яму окончательно никогда не выбраться, но старается, пальцы до костей сотрёт, но выкарабкается, даже с ним, изнутри его медленно убивающим, всё равно выживет, свой срок продлит.