Traum

Elf

— Что он мне не сказал? — продолжает растерянно поглядывать на братьев Чимин.

— Мичи, — делает шаг к нему Намджун и застывает под дулом направленного на него Хосоком пистолета.

— Скажи ему, ну же, а потом рискни и подойди, — плюётся словами Хосок.

— О чём они говорят? Что вообще происходит? — обращается уже к Намджуну омега.

Что бы сейчас не должно было вылезти наружу, что бы омегу не ожидало через минуту, две, три — он уже сейчас знает, что это потащит его на самое дно, что вокруг ног бетоном застынет и в иле зароет — Чимину не выбраться.

— Мичи, ты совсем не помнишь меня? — осторожно спрашивает Ким.

— В смысле... — разводит руки омега.

— Ты помнишь песочницу позади заброшенной фабрики в Ребелионе? — подходит к нему Намджун, не реагирует ни на дуло пистолета, ни на разъярённых альф, готовых в любой момент сорваться к нему и разорвать в клочья. Ничто не имеет значения. Ничто, кроме Чимина. Одно его слово, и Намджун либо поражённый ядовитой стрелой прямо в сердце тут же поляжет, либо у него второе дыхание откроется.

— Помнишь конфетки, которые я тебе таскал от дяди Села? Ты любил с клубничным вкусом. Помнишь наш полуразвалившийся домик? Твоё одеяльце оранжевого цвета? А ещё у тебя была кукла — набитая ватой лиса, ты очень её любил...

Намджун рассказывает, а Чимин слушает, как губка каждое слово впитывает, но ничего не понимает. Всё перечисленное Намджуном в самых отдалённых уголках памяти молнией вспыхивает, сразу потухает — омега поймать ничего не успевает.

— Я ничего не помню, я правда ничего не помню, — в отчаянии смотрит на Намджуна Чимин. — Но кукла... Я думал, она просто приснилась мне...

— Тебя зовут Ким Мичи, ты родился в Ребелионе тринадцатого октября, — Намджун смотрит прямо в глаза, медленно и чётко выговаривает каждое слово. — Я сразу взял тебя на руки и больше не отпускал, вплоть до того дня, как твой так называемый отец забрал тебя у меня и выставил за пределы Ребелиона. Ты — мой брат Мичи. Мой, а не этих двоих, тычущих сейчас в меня пушками.

— Почему он его забрал у тебя? — рычит Чонгук. — Говори всё!

— Забрал, потому что мы истинные, потому что ты мой омега, — каждое слово в Чимине новое отверстие проделывает, он вообще не понимает, как всё ещё на ногах стоит, как взгляд этот, двустволкой в лоб уставившийся, выдерживает. Намджун продолжает, палец на курке фиксирует: