I don't say strange things

2

  Сеул встретил влажностью и духотой, что не могло радовать Юнги, немного ушедшего в себя, но всё ещё слишком заботящегося о Чонын, мерно сопящей рядом весь перелёт. Она перенесла его хорошо, и вот это его радовало, но в остальном мнительность и тревожность не дали ему спать ни ночь перед вылетом, ни сам полёт. Он думал о многом, больше — о том, сколько Чонын стала для него значить. Он думал и о том, что бы было, останься они на прежнем уровне отношений — сводных брата и сестры. Наверное, Юнги бы так и жил одиноко в своём доме, не слишком озаботившись поиском жены или что-то вроде того. Он и раньше не думал об этом, музыка и всё, что с ней связано — вот что всегда его волновало. Но сейчас это отошло на второй план, и центром вселенной стала едва перепрыгнувшая совершеннолетие девушка. «Не привязываться» было его основным правилом, безотказно до этого работающим. Не париться, жить, как вздумается, и, если повезёт — жениться лет в сорок на какой-нибудь хорошенькой девчушке. Может быть завести детей. Разве было ли это похоже на что-то подобное? Какие им с Чонын брак, семья, дети... Может быть, дурь из этой высветленной головы так и не вылетит, а Юнги слишком степенный, чтобы что-то менять.

— Мы прилетели? — Чонын сонно трётся подбородком о его плечо. Юнги смотрит в иллюминатор, где уже видны родные небоскрёбы города.

— Да, почти, — отвечает он и целует её в макушку.

Педагогическое правило номер шестнадцать: во всём быть примером для подражания, но никак не для плохих вещей. Юнги думает, что умеет учить только плохому, и девчонка мастерски перенимает от него только самое худшее.

— Ты какой-то тихий с тех пор, как я упала в обморок, — делится девушка наблюдениями. — Не закрывайся от меня, пожалуйста.

— Ничего такого, — бормочет он, но понимает, что она очень хорошо его читает: всего его эмоции и мысли и грязные кинки Ким знает наизусть, и это ну очень не очень.

— Юнги, — она обхватывает его хмурое лицо, — ну-ка! Посмотри на меня, — нежно притягивает к себе, и Юнги сводит глаза на её переносице, — ты боишься больше, чем я, ей богу! Всё будет нормально, ты же сам убеждал меня, что Хосок мастер-фломастер, помнишь?

— Он-то мастер, — отвечает Юнги, — это ты домашний пользователь.*

— М, очень приятно, спасибо, — она перестаёт его держать, отпускает и отворачивается.
Они вызывают такси прямо к аэропорту, потому что машина Юнги любезно отогнана и поставлена в гараж Ким Тэхёном, лучшим другом. Юнги держит Чонын за руку, и она не вырывается, но оба смотрят в окошка машины, везущей их прямо в больницу. Мин сказал позвонить Чонын маме ещё вчера, но та под страхом того, что женщина сразу примчится и разлучит их с Юнги, так до сих пор и не сделала этого. Он не пытается настаивать, хотя совсем не против, чтобы Ким Тэён побыла немного строгой мамой и запретила Юнги всё время околачиваться рядом с дочерью. Так у него нет уважительной причины слинять домой и немного побыть наедине со своими мыслями, поразмышлять и проанализировать. Уходить в себя рядом с ней — не лучшая идея.

Хосок привычно встречает их на крыльце своей работы, жутко уставший и безмерно заёбанный. Мин впервые позволяет себе улыбнуться.

— Ну, здрасте, любовнички, — Хосок в своей манере отпускает шуточки, хоть в его мешки под глазами и можно складывать камешки. — Допрыгалась, мелкотня?

Чонын надувает губы и не даёт пять вытянутой хосоковой руке. Мин только жмёт плечами, мол, ну это же Чонын, та самая стервозинка с характером, что ты хотел? Она и на смертном одре будет прощаться со всеми сарказмом, хотя не хотелось бы этого так рано.

— Ну и бука ты, — Чон жмёт руку другу, — иди давай на ресепшен, дай взрослым дядям перетереть? Найдёшься? Там тебя медсестра из моего отделения ждать будет, сдадите с ней первые анализы.

— Окей, — Чонын машет Юнги и уходит внутрь под пристальным взглядом двух мужчин.

— Ну, — Хосок смотрит испытывающе, — ты как?

— Не знаю, пока, — Юнги видит, что Хосок вытаскивает пачку сигарет, и присвистывает. — Ты это чего? Не курил же никогда.

— Да с вами свихнуться можно, — отвечает тот и предлагает Юнги закурить. Тот грешит этим иногда, но очень редко и только в особо нервные моменты. А с появлением в жизни Ким Чонын, нервотрёпка практически двадцать четыре на семь, так что Юнги не отказывается от предложенного. Оба закуривают молча и ещё какое-то время молчат. — Диагноз-то её знаешь?

— Она что-то говорила про недостаточность клапана...э-э... лёгочной?..

— Лёгочной артерии?

— Да, оно самое. Хреново?

Хосок затягивается и испускает два клубка дыма через нос.

— Не худшее, что я бы мог предположить.

Юнги кивает, мол, вселяет надежду, что он просто загоняется.

— А почему ей стало плохо предположить можешь?

Хирург вздыхает.

— Могу. Накопление так называемого лёгочного мусора, отходов из-за неправильного оттока крови, если я всё понял верно по тому, что ты говорил. Она упала в обморок из-за головокружения плюс бледность, которая и сейчас присутствует, и губы синеватые. В лёгких скапливается не только кислород, но и другие примеси, создаётся давление и вот. Вот результат. Скорее всего у неё случился коллапс или что-то около него.

Юнги выхватывает пачку из рук врача и, докурив одну, закуривает вторую. Не проследил, не проконтролировал, не заметил. Этого можно было избежать.

— А...

— М?

— Ничего.

— Спрашивай уже, — Хосок тоже думает закурить ещё одну, но одёргивает себя, напоминая, что сам не должен увлекаться подобной дрянью. Юнги на нервяке, понятно, а он к этому напряжению уже привык и работает с ним ежедневно.

— Ну, как ты собираешься это лечить? Почему её не вылечили раньше?

— Не знаю, почему, — Чон задумывается, — могу предположить, что, когда по идее должны были, у неё были какие-то другие сопутствующие заболевания, которые не дали этого сделать. Если сейчас их нет, я прооперирую её в ближайшие время.

Юнги сглатывает.

— Что за операция?

— Не слишком сложная. Протезирование. Может быть даже удастся найти биологический имплантат. Ставить механический в девятнадцать... Не хочу.

— Сколько это будет стоить?

— Брось, — на секунду Хосок даже обижается, — разве что за материалы. За свою работу я не возьму ни воны.

— Ты такой благородный, — фыркает Юнги, скрывая за этим свою благодарность. И Хосок кивает, улыбаясь.