Бедное ее сердце! Только что оно готово было остановиться от выматывающего душу ожидания и неизвестности, как буквально сошло с ума от всепоглощающей радости. Из глаз брызнули слезы и принялись активно смачивать рубашку Дани. Она так много хотела ему сказать, но спазм в горле мешал не то что говорить, из-за него и дышать-то получалось с трудом.
— Не плачь, Любимая, — заключил Даня в теплые ладони ее лицо и принялся покрывать его поцелуями. — Обещаю сделать тебя счастливой. Я столько совершил глупостей и ошибок, за которые теперь простить себя не могу. Но очень надеюсь, что в дальнейшем все их смогу искупить.
Губы его прижались к ее, и поцелуй словно растопил тот ком, что мешал дышать. Воздух хлынул в легкие, наполненный его дыханием. И слезы полились еще обильнее, словно и им тоже дали волю. Лиза боялась самой настоящей истерики на почве безудержного счастья. И сейчас ей было плевать на все, кроме того, что Даня ее любит.
— Если этот поток не остановится, то ты нас затопишь, — с улыбкой проговорил Даня, глядя в глаза, в которых, как хотела верить Лиза, читал все то счастье, что она сейчас испытывала.
— Дань, — смогла все-таки выговорить она и обхватила его за талию, прижимаясь к груди, слушая как колотится в той любимое сердце. — Я не испытываю к тебе десятой доли того, что испытываешь ко мне ты, — практически повторила она слово в слово его фразу, чувствуя как он напрягся всем телом. — Кажется, я люблю тебя даже сильнее, чем ты меня. И я тоже боялась тебе в этом признаться…
— Господи! О таком я не мог даже мечтать, — проговорил Даня, и голос его дрожал.
— Лиз, я чуть не умер сейчас.
— А я чуть раньше, — улыбнулась она.
Больше не хотелось плакать, а хотелось тихо наслаждаться счастьем в объятьях друг друга. Что они и сделали, как только Даня отнес ее в свою комнату и опустил на кровать. И конечно же, чтобы приготовиться к встрече с родственниками на собственной помолвке, времени у них осталось в обрез. Но его хватило Лизе, чтобы привести себя в порядок и услышать восторженное:
— Ты великолепна!
Даня ждал ее в холле и выглядел он тоже очень торжественно в темно-сером костюме и кипенно-белой рубашке. От галстука он решился отказаться, и в этом Лиза была с ним солидарна. Никогда не понимала, как мужчины терпят эти удавки на шее.
