Жить, а не существовать

19. Наказание Ричарда

Оливер прикусил язык и отвел взгляд, но так ничего и не ответил, ведь понимал, что сорвется. Его всего трясло в прямом смысле этого слова. Он едва нашел силы спокойно добраться до машины, стараясь незаметно прикусывать внутреннюю часть щеки, когда этого никто не видел.

Но стоило только дверце машины закрыться, как он тут же сорвался на рык. Грозный. Утробный. Словно в первый день их знакомства.

Вот теперь он зол! Вот теперь он взбешён! И это было понятно не только по рыку, что эхом разлетелся по замкнутому пространству. Запах в одну секунду стал густым и тяжелым, словно он у него только что прорезался. Взлохмаченная грива льва потеряла былую укладку, вздымаясь от возмущения.

Ричард лишь довольно оскалился, чувствуя свою победу.

Неужели ему удалось разворошить осиное гнездо по имени Оливер Джонсон? Наконец этот образ Томми упал, открывая истинное лицо омеги. Даже запах нормально проявил себя и затопил салон движущегося автомобиля.

Но залитый злостью омега ничего не замечал. Оливер ухватил Ричарда за галстук, не обращая внимания на впивающиеся в собственную кожу когти, когда он рвано наматывал тряпку на кулак. Желание притянуть к себе Блэка читалось в огненном взгляде. Да только силенок было маловато потянуть две сотни фунтов накачанного альфы.

Отчего Оливер с очередным рыком оседлал бедра Ричарда, упираясь своим лбом в лоб мужчины.

— Ты же понимаешь, что я не успею за три месяца вернуть тебе двадцать кусков! — сквозь рык яростно прошипел Олли, испепеляя альфу свои взглядом.

Оттого, как его запах клубился и глубоко проникал в легкие Ричарда, внутренней зверь довольно заурчал и в недоумении рыкнул, мол, чего ждем, вот он готовый, еще немного, и парень сам всё сделает.

Галстук удавкой давил на шею, лишая так необходимого воздуха. Особенно сейчас, когда тело и мозг взбудоражились от запаха омеги.

— Двадцать кусков ты мне спокойно вернёшь, львенок. А вот насчёт двадцати миллионов я не уверен.

Ричард завороженно смотрел омеге в глаза. Вот только как бы его сейчас Оливер ни испепелял взглядом, это совершенно на альфу не действовало. Он и сам может не хуже. Но раз уж львенок решил играть по-взрослому, то было бы глупо ему в этом отказать, но только по его правилам.

— Как я уже говорил тебе в ресторане, смотри, что подписываешь, — надменно медленно сказал Ричард, распуская свой запах в ответ, но не перебивая, а смешивая с омежьим. — Да и кто тебе сказал, что ты не сможешь выплачивать долг, будучи Томасом Блэком? А, Оливер? Да за твою невинность я готов списать часть долга, если ты помнишь. А теперь слезь с моего паха, если не хочешь прямо здесь получить свой первый раз...

Запах альфы начал давить на виски Оливера. Даже не улавливая аромат, не принимая его, тело начало реагировать вместе с мозгом. Дрожь во всем теле лишь усилилась из-за злости. Омега был свято уверен, что только из-за нее.

Прошло несколько молчаливых секунд, во время которых Оливер лишь скрипел зубами, зыркая на альфу так, будто уже сейчас был готов задушить его этим чертовым галстуком. А чертово сердце, что безудержно барабанило о грудную клетку, перебивало даже собственные мысли.

— ...Давай, — агрессивно прошипел Оливер, начиная расстегивать собственные пуговицы левой рукой, что было неудобно. Но отпускать из руки галстук Ричарда он все равно не собирался.

— Но я тебе не скажу «да» у алтаря. И предприму всё, чтобы не вынашивать твоих детей. Ты не сможешь привязать меня еще больше, чем сейчас, — открыто заявил Оливер, поскольку вся эта ситуация возникла не из-за возбуждения. Но и холодным расчетом здесь не пахло из-за взбудораженного состояния.

— И опять ты абсолютно прав, Олли, — усмехнулся Ричард, перехватывая свободную руку парня, когда тот с остервенением пытался расстегнуть пуговицы на своей рубашке, неудачно, надо сказать.

— У алтаря «да» мне скажешь не ты, а малыш Томми, ведь это его свадьба, а не твоя. Это он захомутал себе папика побогаче. А дети... Дети у меня уже есть. Да и любая или любой другой омега с радостью раздвинут передо мной ноги в течку, чтоб залететь и потом получить откуп побольше за моего внебрачного отпрыска. Так что о детях и речи не идёт.

Терпение лопнуло, когда пальцы альфы тоже не справились с мелкой фурнитурой, и поэтому она просто осыпалась на сиденье перламутровыми каплями, раздался треск ткани, нетерпеливо разрываемой Ричардом. Наконец его ладони взялись оглаживать тонкую талию, плоский живот, ровную спину омеги. Через ткань брюк Ричард сжал округлые ягодицы и с наглой ухмылкой, преодолев оставшиеся полдюйма, впился в пухлые губы. Даже если «поводок» у львенка в руках, альфа здесь он!

Серая кожа скрипнула под весом двух тел. Нависая над омегой, Ричард продолжал исследовать его тело, иногда задевая сжавшиеся сосочки темно-красного цвета и с наслаждением вылизывал рот парню, сплетаясь с его языком.

Оливер знал, что значит хотеть чужое тело. Он был по ту сторону, грезил омегами. Поэтому и не сопротивлялся ни единому касанию или действию альфы. Но в его состоянии о возбуждении не могло быть и речи. О чем тут говорить, если он сам хотел, чтобы всё произошло ужасно? Чтоб сейчас получилось еще хуже, чем тогда с «ангелом».

Желание Оливера отдать себя было рассчитано лишь на то, чтобы Ричард понял, что он ничем не отличается от других омег, а во многом даже хуже тех, кто уже побывал в его постели, и получивший желаемое зверь наконец успокоится.

Но когда послышался звук разъезжающейся ширинки, альфа осознал, что Оливер просто разозлился, а возбуждения не было и в помине. Вообще.

В голове будто щёлкнул тумблер: «Что же я творю? Я же обещал, что не буду давить на него в этом вопросе. Да и не хочу, чтобы все происходило на заднем сиденье автомобиля. Только дом. Только спальня. Только прохладное белье для контрастности ощущений».

— Стой, Оливер. — Ричард ослабил узел давящего галстука и снял его через голову. — Мы слишком спешим. Подобное не должно происходить на эмоциях, тем более на злости. Первый раз должен быть осознанным и взвешенным. Ведь именно его ты запомнишь на всю оставшуюся жизнь. И я не хочу, чтобы это случилось здесь...

Чем дольше Ричард говорил, тем больше Оливер охреневал, что альфа пошел на попятную. Чёрт возьми! Оливер уже решился! Уже приготовился поставить эту грёбаную точку в этих ебучих отношениях! Он не может отступить и не готов снова проходить через всё это.

— Раз начал – заканчивай, — зарычал омега, обхватывая альфу ногами, не давая возможности отстраниться. О нет, Блэк так просто не уйдет от него!

Оливер начал торопливо расстёгивать верх альфы. Но чем больше он продолжал говорить, тем четче в голосе проскальзывали нотки безысходности и срыва:
— Ах да... ты же хотел, чтобы я Ва-ас умолял, упрашивал. Ричард Блэк, — слащаво протянул Оливер, его глаза уже были полны слёз, а губы предательски подрагивали от каждого слова, каждого воспоминания, с которым были связаны, — возьмите меня! Сил уже нет терпеть. Трахните прямо здесь и сейчас.

Тонкие пальцы успели расстегнуть пуговицы на жилете и на вороте рубашки, пока Ричард не перехватил руки Оливера и не зафиксировал их над головой плачущего парня. Всё-таки он перегнул палку. Оттого, что довел Олли до слез, на душе стало совсем паскудно.

Оливер зашмыгал носом, пытаясь сморгнуть подступающие слезы. Явно из последних сил старался быть сильным, но уже не мог.

— Прошу тебя, не нужно. Я уже понял, как был не прав, — ласково и в то же время виновато шепнул Ричард. — Я просто хотел, чтобы ты подольше был рядом. Не знаю почему, но мне этого очень хочется. Может, я и влюбился в тебя. Ты первый за столько времени омега, что перечил мне, вил из меня веревки, — объяснялся альфа, но омега лишь поджимал губы и мотал головой, не веря ни единому слову. Кто из кого тут ещё веревки вил?!

— Ведь уже много лет никто не заставлял меня ходить даже по дому без рубашки с длинными рукавами или свитера. Мне хочется видеть не глупого Тома, а умного и язвительного Оливера, который заставил моего внутреннего зверя возжелать кого-то защитить, кроме нескольких знакомых да собственных детей...

Наконец нужные слова сформировались и выплеснулись наружу. А Ричард сам себе признался в том, что отвергал уже несколько дней. Отчего-то эти слова и слезы Олли сделали Ричарда морально измотанным и слабым.

Альфа отстранился от омеги. Кажется, им обоим нужно остыть. Взять тайм-аут и осмыслить то, что сейчас произошло.

Поправляя одежду, чтобы хоть на некоторое время отвлечься и не смотреть на Оливера, Блэк невольно прокручивал в голове слова парня, осознавая, как много он успел накосячить с момента их знакомства.

Оливер же банально не хотел разревется, а потому и отвернулся к окну. Лежа на лопатках и стараясь прийти в себя, парень приметил знакомый вид особняка. От осознания, что он снова вернулся в свою клетку, невольно слетел истерический смешок.

— Это я и так знаю, — прорычал Оливер, пиная Ричарда ботинком в бедро, при этом больше пачкая дорогой костюм альфы, нежели причиняя ему боль. Но так хотелось достать Блэка так же, как и он его. Хотя парень и понимал, что вряд ли ему вообще такое удастся.

Несколько нелепо, подорвавшись с места, Оливер налетел на Ричарда, который только в последний момент не позволил рефлексам нажать на болевые точки парня. И, воспользовавшись тем, что Ричард не успел поправить и застегнуть рубашку, Оливер со всей силы укусил его в шею, ставя метку.

Боль от укуса оказалась очень даже ощутимой. Оливер сжал челюсти со всей силой, глубоко прокусив кожу на шее. Ричард едва смог совладать с собой. Открыв рот в безмолвном рыке-шипении, альфа не заметил как собственные клыки обнажились

— Ты наказан, Ричард Блэк, — просипел Олли на ухо альфе, облизывая губы. Пусть он и сомневался, что это действительно возымеет хоть какой-то эффект и омеги не смогут «подойти» к альфе в этом смысле, но хотя бы душу отвел укусом.

— Ты спишь сегодня один... на своих ебучих «белых простынях».

Кровь сразу же испачкала ворот рубашки, стекая тонкими струйками вниз по груди и спине. В голову Ричарду тут же ударил дурман от попавшего в кровеносную систему омежьего яда. Старые шрамы от серебра вдруг стали очень чувствительными и жутко зачесались. Но это потом, сейчас нужно было прийти в себя.

— Я тебя понял, Оливер... — ответил Ричард, буквально чувствуя, как язык начал заплетаться уже на имени омеги, а потом и голова закружилась.

Что это за херня? Почему такая реакция на временную метку?

Как только машина остановилась, Оливер первым выскочил из салона и помчался внутрь дома. Ричард же на подкашивающихся ногах добрел до кабинета и завалился на диван, почти мгновенно заснув мертвецким сном.

Когда Ричард проснулся от звонка будильника у себя в кабинете, то не сразу понял, почему он находится именно здесь. Но стоило только начать двигаться, как головная боль, словно тысяча иголок, вонзилась в мозг, который в отместку за такое подкинул воспоминания о вчерашнем вечере и сцене в машине со всеми мельчайшими подробностями.

Господи, что же он сотворил?! Не нужно было так давить на Олли. Он же теперь возненавидит его с новой силой. Черт возьми! Был ли у Блэка вообще шанс, если Оливер до сих пор вспоминает со слезами на глазах их первый день? То, как альфа пренебрежительно с ним общался, что требовал и чем запугивал? Да, после такого Ричарду вряд ли удастся оставить парня возле себя.

От мыслей и ощущений хотелось блевать, но времени хватило только на быстрый прохладный душ, гость таблеток и чашку кофе. Нормально рассмотреть метку в зеркале не дала спешка, хотя даже так она выглядела очень странно – ярко, четко, не как временная.

Некие мысли закрались в голову тут же. Странно, ведь у них не было даже секса, а постоянная ставится только в сцепке. Поразмышлять на эту тему не было времени.

Вещи были собраны еще вчера, и, подхватив чемодан, пока омега не проснулся, Ричард был вынужден покинуть дом на целую неделю. Возможно, оно и к лучшему.