Heart on a sleeve

Глава 7

Брук проснулась от яркого солнечного света, падающего прямо на лицо. Сладко потянувшись, она глубоко вздохнула и поняла вдруг, что запах дома ей незнаком — в воздухе отчетливо ощущался аромат корицы. Тут же распахнув глаза, Брук обнаружила, что лежит на большой двуспальной кровати в уютной светлой комнате, в которой абсолютно точно еще ни разу не бывала. Такого не случалось уже давно, вернее, не случалось никогда, ведь если раньше ей и приходилось просыпаться в неожиданных местах, то все они хотя бы были ей знакомы. В висках покалывала незначительная боль, но в целом Брук чувствовала себя отлично, будто проспала двое суток и наконец-то как следует отдохнула. Осталось только выяснить, кому принадлежит эта премилая спальня, подарившая ей столь комфортный отдых.

Брук закрыла глаза, сосредоточилась и постаралась восстановить в памяти события прошедшего дня. Выходило, что она хорошо помнила пикник с Эвер и ее подругами и то, как ей хотелось, чтобы он не заканчивался, ведь тогда пришлось бы ответить на его звонки. Брук нахмурилась, почувствовав отдаленное эхо своих переживаний. Он всегда готов был испортить любой ее день, обещающий стать чудесным, будто чувствовал, когда именно она проводит время непозволительно хорошо. В последнее время светлых моментов в ее жизни становилось все больше, и он троекратно усилил контроль, словно боялся, что она наконец сможет вырваться. Мысль о свободе придавала сил. Точно так же, как внимание Эвер и ее дружелюбная обходительность. Отправляясь на встречу с ней, Брук на полном серьезе ожидала подвоха и даже немного растерялась, когда поняла, что защищаться не придется. Буквально пришлось заставить себя выдохнуть и получать удовольствие.

Но что же произошло потом, когда вдоволь наговорившись и выпив две бутылки вина на четверых, они с девчонками засобирались домой? От усердия Брук прикусила губу и обхватила голову руками, но воспоминания расползались на волокна, как истлевшая с годами ткань. Перед внутренним взором, словно торнадо, завертелось какое-то месиво из зеленого цвета, клочков тумана и испуганных лиц Эмилии и Джес — подружек Эвер. В конце концов Брук словно натолкнулась на невидимую стену и чуть не вскрикнула от усилившейся боли в висках. Вспомнить не получится, она это знала, и глупо было пытаться. Последний приступ, который врачи уверенно окрестили сомнамбулизмом, случился еще в приюте, но ощущения, остающиеся после, Брук помнила хорошо. Правда, она думала, что провалы в памяти и пробуждения не в своей постели закончились с появлением куда большей проблемы в ее жизни.

Конечно, логично было подумать, что после пикника Брук могла пойти в гости к Эвер, но, судя по виду из окна, она находилась в квартире, а никак не в уютном гнездышке семьи Белл.

— Что за... — Брук откинула в сторону тяжелый вязанный плед и только тогда поняла, что одета в мешковатую футболку и мужские пижамные брюки.

Это было совсем странно. Во время приступов Брук могла спокойно выбраться из кровати и бродить где заблагорассудится, но общаться с кем-то, а уж тем более заводить новые, судя по обстановке вокруг, знакомства была не в состоянии.

В квартире царила утренняя безмятежная тишина, нарушать которую не было никакого желания. Брук не чувствовала угрозы, которая в том же «Рэд Худ» скалилась на нее из каждого угла, наоборот, на душе было тепло и спокойно. Хорошая энергетика, подумала Брук, прямо как дома, где любые конфликты пресекаются на корню ее добродушной матерью.

Очевидно, нужно было дать знать о своем пробуждении, но Брук не хотелось торопиться, она тихонько встала с кровати и медленно прошлась по комнате, изучая ее. Довольно уютная: светлые стены, невысокий потолок и бумажные шторы мягкого песочного цвета — ничтожная преграда для смелого весеннего солнца. Две открытые двери: одна в коридор, другая — в гардероб с вешалкой, полной мужских рубашек. По стенам стояли комод и не вписывающийся в мужской интерьер туалетный столик с большим зеркалом. Вот только вместо косметики и всевозможных склянок на нем лежали две стопки книг — какие-то труды по психологии и томики известных писателей, в которых Брук узнала героев учебной программы. Неожиданная догадка до того поразила, что она завертелась по сторонам, с двойным вниманием отмечая детали. Под кроватью расположились несколько пар начищенных ботинок, и как минимум одна Брук была знакома. В углу пылилась старая гитара, под потолком слегка раскачивался на люстре ловец снов, только вместо обычного переплетения в его окружности виднелся знак «инь-янь». На комоде сгрудились папки с какими-то документами и записями, поверх одной из них стояла подставка для благовоний все с тем же символом двух начал. Одну из стен украшала кричащая вертикальная картина с изображениями двух самураев, не старинная, скорее, что-то из современного искусства.

— Ее написал мой брат, — послышалось у Брук за спиной.

От неожиданности она подпрыгнула, но голос был ей знаком, именно его она и ожидала услышать. Улыбнувшись своей догадливости, она повернулась к Джейсону, который стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и изучал ее, глядя из-под растрепавшейся челки. Как она оказалась в его квартире? Почему он так плохо выглядит? Что произошло? Вопросы душили Брук, но никак не могли сорваться с языка.

С минуту они молча смотрели друг на друга, пауза затянулась. Джейсон нарушил ее первым:

— Если тебе нужно умыться, ванная там, — он указал на дверь у себя за спиной. — Я мечтаю о душе, так что поторопись.

Испытывая мучительную неловкость из-за того, что не может вымолвить ни слова, Брук стремительно проскочила мимо Джейсона и закрылась в ванной. В зеркале туалетного столика в спальне она не видела своего лица, так как стояла, и теперь, взглянув на свое отражение, залилась густым румянцем. Черный карандаш, которым она всегда густо подводила глаза, растекся и смазался, превратившись в грязные разводы. Брук напомнила себе девочку-зомби из старых ужастиков и, чертыхнувшись, выдавила немного жидкого мыла на ладонь.

Когда она более-менее привела себя в порядок и вышла в коридор, Джейсон стоял прямо за дверью с чистой футболкой в руках. Кажется, душ действительно был ему необходим. Бросив тусклым голосом «если найдешь что-то в холодильнике — оно твое», он исчез в ванной, откуда тут же раздалось шипение воды.

Брук еще немного постояла в нерешительности, не зная, стоит ли вообще злоупотреблять его гостеприимством, но желание узнать правду о прошедшей ночи в конце концов взяло верх. Осторожно ступая, она миновала небольшую гостиную, оформленную в стиле бохо с разноцветными коврами и диванными подушками с бахромой, и оказалась в крошечной кухне. До Джейсона в этой квартире явно обитала девушка, интерьеры слишком явно выдавали женскую руку. Брук вдруг стало грустно от того, что Джейсон ничего здесь не поменял — это означало, что он не собирался задерживаться.

В холодильнике нашлись лишь несколько яиц, на которые Брук посмотрела скептически, ведь Джейсон отсутствовал почти две недели, и вакуумная упаковка бекона. Тряхнув плечами и заставив себя немного расслабиться, Брук принялась за готовку, и к моменту, когда хозяин квартиры появился на кухне, скромный завтрак уже стоял на столе.

— Больше ничего не нашла, — улыбнулась Брук, ощущая смутное чувство вины, — а у вас есть чай?

Джейсон хмуро мотнул головой с блестящими от влаги волосами:

— Только кофе.

Ни в приюте, ни в семье Уолшей кофе никогда не пили, это было запрещено их религией, и Брук попросту не привыкла к крепкому напитку, поэтому решила довольствоваться водой. Она все больше нервничала, потому что не знала, как начать разговор, а Джейсон не торопился ей помогать, ели они молча. Джейсон выглядел жутко усталым и даже рассерженным, между бровями пролегла морщинка. Брук поглядывала на него искоса и то легкое чувство, сладкое забытье, с которым она проснулась, постепенно сходило на нет, уступая место все более весомому чувству вины. Вне всяких сомнений, она втянула Джейсона в какую-то жуткую историю, люди часто страдали из-за нее. Вот только вспомнить что-то по-прежнему не выходило, как она ни старалась — по мыслям будто провели ластиком. Брук стало совсем грустно. Ковыряя вилкой свою яичницу, она поджала губы, чувствуя, как к глазам подступают слезы. В миллионный раз она подумала, что ни на что не годится, раз даже расположенный к ней Джейсон теперь угрюмо молчит и не желает на нее взглянуть. Не смогла даже сохранить нормальные отношения с любимым преподавателем. Брук вдруг вспомнились слова о том, что именно она довела мистера Хэлси до больничной койки, и она поняла, что больше не выдержит.

— Мистер Мори...

— Кто делает это с тобой? — он вскинул на нее свои синие глаза так неожиданно, что она чуть не поперхнулась.

«Запретная тема! Запретная тема! Что же, черт возьми, произошло?».

— Мистер Мори, что бы ни случилось, мне очень жаль. Я постоянно попадаю в дурацкие истории, и меньше всего хотела бы втягивать в это вас...

Он снова упрямо мотнул головой:

— Когда один человек систематически избивает другого — это не дурацкая история, Уолш, это преступление.

То, как он назвал ее по фамилии, немного отрезвило Брук. Она вдруг вспомнила, что вообще-то придерживается некоего имиджа, и уж точно не должна сидеть и оправдываться перед кем бы то ни было. В конце концов, она не помнила, чтобы просила Джейсона о помощи.

— Да, — выпрямившись, холодно произнесла она, — а еще это не ваше дело.

Он резко вздохнул от возмущения и посмотрел на нее так пристально, что, казалось, видел ее мысли, но Брук стоически выдержала этот взгляд, и Джейсон промолчал. Еще пару минут они просидели не говоря ни слова.

— Я знаю, что это не твой отец, — отстраненно выговорил Джейсон, снова уткнувшись в свою тарелку.

— О господи, да когда же люди перестанут трепать языками! — Брук от злости снова захотелось заплакать, ей было стыдно, что эти сплетни добрались до педагогического состава. — Конечно, это не мой отец, он самый безобидный человек из всех, кого я знаю! И самый хороший!

Она почувствовала, как в ее голос проскользнула нежность, но не попыталась скрыть этой слабости. Ее родители, правда, были кроткими и замечательными, это она стала их проклятьем. Они знали, что люди в городе относятся к ней с пренебрежением и сперва недоумевали и пытались это изменить, но потом научились не обращать внимания и ей советовали делать то же самое. Для них Брук была нормальной, к ней относились как к родной дочери, и дома она всегда могла укрыться от враждебного мира. Для нее этого было достаточно.

— Так вы расскажете мне, что случилось, и почему я оказалась у вас дома? — слегка тряхнув головой, чтобы отвлечься, она задала вопрос, ради которого все еще находилась в квартире Джейсона.

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Нет.

— Когда вы с девочками собирались домой, — хрипло проговорил Джейсон, отстраненно глядя в окно за ее плечом, — я думаю, с тобой случилось нечто вроде... панической атаки, ты убежала. Мы с Эвер искали тебя полночи и нашли в дупле дерева. Ты как будто пряталась...

— В дупле? — Брук не смогла сдержать смешок, но увидев, что Джейсон не разделяет ее веселья, совладала с собой. — Странно, я не припомню, чтобы со мной такое раньше случалось, но, в общем-то, я не удивлена. Чего еще от меня ждать, верно?

— Я бы предпочел ждать от тебя что угодно, только не укрывательство насильника.

Опять он за свое! Брук нахмурилась, а хотелось и вовсе надуться подобно ребенку, — и что это ему взбрело в голову портить такое утро? Да, судя по всему, ночка у него была веселая и все благодаря ей, но он ведь понимал, что в этом она не виновата. Брук вообще была удивлена, что Эвер вздумалось ее искать, да еще и привлечь к этому Джейсона. Это было немного слишком.

Тем временем Джейсон смотрел на нее вполне враждебно и ждал реакции. В его взгляде был вызов, ведь он произнес это слово — «насильник». Какая уважающая себя личность стерпела бы насилие над собой? Разве Брук себя не уважает, молча спрашивал он. Тогда, чтобы увильнуть от неприятной темы, ей пришлось использовать другой ход. Тот самый, которым она в свое время привела в крайнее смущение мать — та сразу отстала с вопросами о синяках.

— Насилие? А что если мне нравится? — услышав это, он скривился. — Брось, Джейсон, мы же не дети. У каждого могут быть свои пристрастия.

На момент в его глазах мелькнуло сомнение, но потом губы снова упрямо сжались, он покачал головой, показывая, что не верит ей.

«Да какая мне, в общем-то, разница», — подумала Брук, смотря в его глаза и не находя в них поддержки.

Больше всего он сейчас походил на одного из тех людей, что пытались выудить из нее грязную, на их взгляд, тайну. Общество любит подобные вещи. Одна из воспитательниц в «Жемчужине», садовник, приводящий в порядок лужайку перед бледно-голубым коттеджем семьи Макинтош, кассирша в небольшом супермаркете недалеко от колледжа.

«А кто этот молодой человек, с которым ты постоянно разговариваешь через забор?»

«Ты все время какая-то грустная, это тот мужчина обижает тебя?»

«Ну и фингал у тебя, милочка, может, тебе нужна помощь?»

Помощь, как же! Все, что им было нужно — это очередная омерзительная история, подробности которой можно посмаковать с женой или мужем за ланчем. История, которую со временем можно приукрасить и рассказывать навроде байки, когда речь коснется ужасов, происходящих в современном мире. Просто еще один пример чего-то неправильного. Брук от этого физически тошнило.

И вот, Джейсон сидел перед ней, тараня хмурым упрямым взглядом, и ждал, по всей видимости, что она наконец с ним согласится. Вывалит на стол перед ними всю эту невыносимую грязь, что носит в себе. Как будто одной исповеди будет достаточно, чтобы от нее отмыться. Какая же глупость!

— Я пойду переоденусь, — тихо сказала Брук и встала, — наверное, мне пора.

Она постаралась придать своему тону как можно больше безразличия, и это явно смутило Джейсона. На мгновение он растерялся, а потом сжал ее руку и снизу-вверх заглянул ей в глаза.

— Ты же понимаешь, что в любой момент можешь попросить помощи? Пусть даже у меня, мы что-нибудь придумаем.

Чтобы не расплакаться, Брук поспешно направилась в спальню.