Heart on a sleeve

Глава 17

Мне было чуть больше двадцати, когда в заброшенном особняке в конце улицы поселилась приехавшая из Англии вдова. Хозяев никто не видел со времен войны севера и юга, то есть, лет тридцать, и своим унылым осиротевшим видом дом нагонял на жителей города тоску, а в стариках пробуждал память о пережитых ужасах. Все были только рады, когда в ослепших окнах фасада вновь забрезжил свет. Люди были даже готовы простить подозрительное сожительство вдовы с ее, якобы, слугой-ирландцем, лишь бы эта женщина навсегда стерла с лица земли последнее в городе привидение войны.

У меня была большая семья: родители, незамужняя сестра отца, двое братьев и несколько сестер, но честь первым поприветствовать вдову выпала именно мне. В городе меня все любили, я отлично умел ладить с людьми, с одинаковым удовольствием мог часами беседовать со стариками и играть в прятки с детьми. Мог заговорить и уговорить кого угодно, иногда мне казалось, что людям просто нравилось слушать мой голос. Мне пророчили судьбу пастора или врача, в любом случае, всем было очевидно, что я явился в этот мир помогать людям.

Итак, я направился с приветственным визитом ко вдове, ожидая увидеть чопорную белокожую розу, выросшую на обдуваемом северными ветрами Альбионе, но каково же было мое удивление, когда навстречу мне вышло обворожительное рыжеволосое создание еще более юное, чем я сам.

Я был сражен наповал, она будто знала о всех предубеждениях, что я принес с собой в ее дом, и каждую минуту доказывала мне, что все они были ложными. Вместо чопорности у нее обнаружился весьма живой, если не сказать веселый, нрав, и, хотя каждый раз, когда разговор наш касался высоких тем, она становилась не по возрасту серьезной, в глазах ее, мутно-зеленых глазах русалки или лесной нимфы, неизменно теплился игривый огонек.

Наружность ее была более чем приятной — высокая, стройная, она была полна молодости и той живой неукротимой силы, которой наделены обычно люди выросшие на лоне природы.

Так и было — по ее словам она выросла в старом родовом поместье, чьи земли простирались вокруг господского дома на многие мили. Замуж ее выдали рано, муж был вдвое старше, и, хоть она и отзывалась о нем почтительно и носила траур, мне показалось тогда, что она не слишком-то сильно по нему скорбит.

В прочем, я не мог обвинять ее, она была совсем еще дитя и всего лишь навсего хотела радоваться жизни. Будучи привязанной к мужу, она, конечно, не могла себе многого позволить, однако теперь перед ней открывалась тысяча дверей, и ее глаза лучились предвкушением.