Узы, которые нас связывают

6 глава

Твёрдые. Шелковистые, но твёрдые. И тёплые. До чего же тёплые! Возможно, идеальные губы. Если бы только они не принадлежали Поттеру.
      Драко сморгнул, когда Поттер издал странный задушенный звук, а его глаза стали до невозможности круглыми. Губы Поттера легко скользнули по губам Драко, прежде чем он резко отвернулся. Буквально вонзив перо в пергамент, Поттер продолжил писать, хотя слова больше напоминали тарабарщину.
      "Я должен пошутить,"— подумал Драко, несмотря на лёгкое головокружение. Ему нужно было скривиться и высмеять Поттера, заявить, будто тот сделал это намеренно. Но его губы кололо будто крохотными иголками, и он никак не мог заставить их двигаться. Поттер, казалось, был полон решимости никак не комментировать случившееся, и Драко решил, что такая линия поведения была самой мудрой.

      По щекам Поттера до самой шеи растекался густой румянец. Зрелище было завораживающим. Взгляд Драко льнул к верёвке, обвитой вокруг шеи Поттера, наверное, она душила его, так как Поттер тяжело дышал. Однако помимо этого он не выказывал никаких признаков дискомфорта и продолжал яростно царапать пером по пергаменту, очевидно не нуждаясь больше в помощи Драко. Его ладонь на бедре Драко была стиснута в кулак, он сжимал его так крепко, что рука дрожала от усилия. Стоило Драко опустить глаза, как он увидел, что краснота на запястье Поттера расползлась ипотемнела. И выглядела теперь пугающе нездоровой.
— Прекрати стискивать руку, Поттер. У меня от этого кровь застаивается, — сказал Драко и сам испугался того, как хрипло прозвучал его голос. Он собирался наорать на Поттера, а в итоге с его губ сорвался почти шёпот.
      Поттер перестал писать. Кончик его пера замер над пергаментом. Драко ощутил странное чувство вины, будто он нарушил пакт о молчании. Не сразу, но Поттер сделал, о чем просили, и разжал руку. Затем поёрзал немного на стуле и вернулся к написанию строчек.
      Драко закрыл глаза и мысленно выругался, досадуя на собственную глупость. Зачем он велел Поттеру разжать кулак? Теперь ладонь Поттера покоилась плашмя на его бедре и излучала такой жар, который, проходя сквозь плотную ткань брюк, согревал кожу. Не помогало и то, что, казалось, от всего тела Поттера теперь исходил жар, словно его  трансфигурировали в пылающий очаг. Он даже внешне стал похож на очаг — с пылающим от жаркого румянца лицом. 
      Пока Драко разглядывал это лицо, странная мысль посетила его голову. Было очевидно, что Поттер испытывал неловкость, как и Драко, но он казался до крайности смущённым. Возможно, ему понравился поцелуй? Это предположение заслуживало дальнейшего осмысления.
      Впившись взглядом в затылок Поттера, Драко тщетно пытался прочесть его мысли. Поттер, казалось, был полон решимости делать вид, что случившегося не было, но Драко хотел бы знать, испытывал ли тот отвращение или был заинтригован. Вопрос требовал деликатного расследования.
— Ты ведь запал на меня, не так ли, Поттер?
      Рука Поттера дёрнулась так сильно, что смахнула чернильницу. Она перевернулась, тонкая струйка чернил потекла по парте, прежде чем Поттер подхватил чернильницу и вернул её в прежнее положение. Несколько секунд он продолжал таращиться на неё, словно подозревал, что чернильница может вырваться и сбежать, а затем повернулся к Драко — на этот раз медленно и осторожно — и прошептал:
— Что?
      Драко изобразил на лице улыбку, которую Панси называла обворожительной.
— Ты запал на меня, Поттер, — сказал он с уверенностью в голосе. — Зачем бы иначе тебе меня целовать?
— Да не целовал я тебя! — выдохнул Поттер, его глаза казались до нелепого круглыми. — Это была случайность. Ужасная, ужасная случайность. Ты слишком сильно наклонился.
      Хоть и уязвлённый тем, что Поттер произнёс слово "ужасная" дважды, Драко всё же сумел ответить.
— Ну, не знаю, Поттер. Вот он ты — гей, и к тому же втрескавшийся в меня. И вот я — привязанный к тебе верёвками. Не правда ли, удобная ситуация? Я начинаю думать, что ты не только поцеловал меня намеренно, но и что всё происходящее — лишь часть твоего дьявольского плана по соблазнению меня.
      У Поттера отпала челюсть. Он закрыл глаза и несколько раз вдохнул и выдохнул прежде чем заговорить.
— Малфой, я сейчас скажу тебе чистую правду.
      Заинтригованный, Драко склонился чуть ближе, и Поттер продолжил:
— Гей я или нет, я никогда не поцеловал бы тебя намеренно. И единственное дьявольское создание здесь — это ты сам.
Драко отпрянул назад, словно получив пощёчину. Это не должно было ранить. "И не ранило", - решил он, но всё равно старательно всмотрелся в глаза Поттера, ища там признаки неискренности. Их не было.
— Славно, — сказал Драко, уверенный, что его голос звучит столь же убедительно, как и у Поттера. — Потому что я ни за что не хотел бы, чтобы ты это сделал. Я только хотел убедиться, что ты знаешь: у тебя нет ни малейшего шанса меня соблазнить.
— Если бы я мог, то забился бы сейчас в уголок и зарыдал, — мрачно отозвался Поттер и отвернулся. Он поставил чернильницу на верхний край пергамента, но она была недостаточно тяжела, чтобы его удержать. Не желая снова дожидаться от Поттера указаний, Драко сам положил руку на парту, не позволяя пергаменту скручиваться. Поттер снова принялся писать.
      Слово "ужасно" продолжало эхом отзываться в сознании Драко. Ему претило, что именно это слово выбрал Поттер, говоря о поцелуе с ним. А ведь многие девчонки называли поцелуи с Драко весьма приятными и хвалили его технику. Конечно, тот недопоцелуй был случайностью, но было нечестно, со стороны Поттера, называть это ужаснойслучайностью. Обычное касание губ ещё ничего не доказывает. Если бы Драко поцеловал Поттера по-настоящему, тот бы забыл, что значит "ужасно", и забрал бы назад свои слова о том, что никогда не поцелует Драко по своей воле. А потом ему бы и правда пришлось бы забиться в уголок и зарыдать, когда Драко сообщил бы ему, что больше никогда не намерен целовать его снова.
      Решено, Драко необходимо было снова поцеловать Поттера, на сей раз как следует, чтобы выбить из его тупой башки любые мысли об "ужасном". Разве что, ему, конечно, вовсе не хотелось целовать Поттера. Но Драко решил, что сможет это пережить, раз уж надо, и вообще у него нет иного выбора. Ему нужно заставить Поттера снова резко обернуться и ещё раз случайно себя поцеловать.
      Драко поджал губы, раздумывая. Его взгляд упал на пергамент и он усмехнулся; а затем склонился ниже к Поттеру и, убедившись, что его дыхание щекочет тому ухо, проговорил:
— У тебя ужасный почерк.
      Поттер подпрыгнул на стуле, вероятно, не ожидав, что Драко окажется так близко от его уха, но быстро успокоился. Он не обернулся и не сказал ни слова, явно намеренно игнорируя присутствие Драко.
      Нежелание Поттера заглатывать наживку никогда прежде не останавливало Драко, и он не собирался это менять. Склонившись ещё ниже, Драко сделал вид, будто изучает каракули Поттера. Их скулы слегка коснулись, и Поттер замер, перестав дышать.
— В слове "пустоголовый" нет буквы "щ", — заметил Драко.
— Это "у", — Поттер тряхнул головой, будто надеясь он него отмахнуться. Своим поведением он снова напомнил Драко щенка. "Блохастого щенка," — мысленно поправил себя Драко. 
      Довольный тем, что ему снова удаётся раздражать Поттера, Драко вновь поглядел на пергамент.
— А похоже на "щ", — не унимался он. — Серьёзно, Поттер, тебя что, не научили писать в той маггловской школе? Предполагается, что разные буквы надо писать по-разному, — Драко слегка повернул голову так, что его губы почти касались щеки Поттера.
      Поттер задрожал, а затем взмолился:
— Ты можешь две секунды посидеть молча, Малфой?
— Могу, — заявил Драко, выждал два удара сердца и добавил. — Видишь?
      Ему показалось, будто уголок губ Поттера дрогнул, но в следующий миг Поттер снова яростно тряхнул головой. — Твои волосы меня щекочут, — пожаловался он. — Тебе обязательно сидеть так близко?
— Моя рука болит просто ужасно, если я отодвигаюсь слишком далеко, — слукавил Драко и пошевелил рукой, заведённой за спину Поттера. Кончики его пальцев случайно скользнули под рубашку, но быстро вынырнули наружу, едва коснувшись горячей кожи. Это было уж слишком интимно, на вкус Драко.

      Поттер дёрнулся, но ничего не сказал. Он прилежно писал строчки, то и дело встряхивая головой так, будто страдал от какого-то умственного расстройства, из-за чего превратился в трясущегося идиота.
      Раздосадованный таким поведением Поттера, Драко немного отстранился, но Поттер не переставал нервничать. Драко заметил, что одна прядка угольно-чёрных волос закрутилась вокруг уха так, что неминуемо должна была щекотать мочку. Поттеру стоило бы отложить перо и убрать непослушную прядь рукой, но ему, очевидно, было проще вместо этого трясти головой и ежеминутно раздражённо вздыхать. Возможно, он опасался, что если дотронется до уха, то случайно прикоснётся к Драко в процессе. А, может быть, просто хотел утомить Драко до смерти. Или, возможно, он просто был слишком туп, чтобы додуматься до этого очевидного решения.
      Несколько долгих минут Драко следил за тем, как Поттер ёрзает и извивается, до тех пока не мог больше этого выносить. Не слушая Поттера, возмущённого тем, что он перестал держать на месте пергамент, он протянул руку, намереваясь убрать наглую прядку от замученного поттеровского уха.
      Поттер замер и оставался совершенно неподвижным, пока Драко теребил прядку между пальцев, пробуя текстуру волос на ощупь, не желая выпускать её. Тёмные волосы оказались мягче, чем предполагал Драко, но даже близко не такие мягкие, как уголок кожи за ухом Поттера, которого Драко случайно коснулся костяшками. Эта мягкость побуждала к дальнейшим исследованиям, но поскольку свободных рук у Драко не оставалось — его левая, оставила вихры Поттера и, скользнув вниз, ощупывала верёвку на его шее, — то Драко склонился ниже, пока его нос не погрузился в пахнущую яблоками шевелюру Поттера. Закрыв глаза, он глубоко вдыхал, наслаждаясь этим запахом, а потом нежно прижался губами к коже за ухом Поттера. Он почти не слышал, как Поттер судорожно вздохнул — слишком громким был стук в ушах...