Танец Саламандр

Глава III

Первое, о чём Илва с надеждой подумала, когда проснулась в уже-своей-комнате с пока что безликими стенами и зеркалом во всю стену, было: «Это всё было сном». Да, она слишком утомилась из-за бессонной ночи и долгой поездки, её разум просто решил найти выход напряжению и придумал весь этот каламбур под названием «сон во сне». Вон, на стуле лежит полотенце, которое высохло за ночь. Она его, вероятно, забыла вчера повесить в ванную, прежде чем лечь спать. Да, это был всего лишь слишком реалистичный сон...

Но вот ворон, что стучал клювом в стекло по ту сторону окна, развеял всякие предположения и надежды. Девочка долго вглядывалась в его разумные глаза-бусины, а затем истерично хихикнула, уткнувшись лицом в колени. Нет, не сон. Ноги-то все в траве и земле, поцарапанные, испачкали новую простыню и выглядели не ахти как хорошо. А на столе лежало злополучное письмо, которое нужно бы отдать Шляпе.

«Видимо, мне не суждено жить спокойно», – с отчаянием подумала Илва, вставая. Вытащив из волос листок, она схватила полотенце, намереваясь убрать все следы вчерашней «прогулки». Взгляд вновь зацепился за птицу. Подумав о том, что существо вполне могло испортить стекло своими когтями и острым клювом, девочка всё же открыла окно, позволяя врану прыгнуть на подоконник. С чувством выполненного долга Илва направилась в первоначальный пункт назначения.

Горячий душ не вернул душевного равновесия. Напротив, голову стали забивать самые разнообразные мысли, варьировавшиеся от банального «что скажет мама по поводу моего побега?» до совершенно абсурдного «что это вообще было? Что это вообще за мир?».

Последний вопрос был вполне актуален: девочка сомневалась, что в девятнадцатом веке люди владели магией и продолжали пользоваться паровыми машинами. Они ведь проходили по истории... Кажется, тогда уже существовали машины внутреннего сгорания. А небо! Илва была уверена, что видела шестерёнки, появлявшиеся среди туч! Они, подобно искрам, то вспыхивали, то вновь исчезали, полностью растворялись среди вечерних сумерек. И вполне можно было услышать это характерное потрескивание. Оно всё время стояло в ушах, как назойливое, но тихое и потом незаметное постукивание часов.

Андерсен решила, что непременно спросил об этом Шляпу, лишь бы он появился сегодня на кладбище, что было всё-таки маловероятно. Оптимизма не прибавляло письмо, так и подстёгивавшее своим непричастным ко всему видом открыть небольшую тайну. Что там могло быть? Чьи-то записки? Шифр? Или послание государственной важности?