Лепесток

Приоритеты

— Пил я, а хреново тебе, — ухмыляясь констатировал шатен.

На улице уже наступало утро. Темнота стекала в канализации, давая волю первым лучам. Они расползались по домам, и были бы рады подарить частичку своего тепла двум потерявшим сон юношам, но они, как истинные воспитанники Портовой мафии, между льдом и огнём выбирали медные трубы.

Рыжий уже не чувствовал ничего кроме ржавчины на своих губах. Этот вкус, этот запах… Вот что мерзко, Дазай! Но шатен не уходил, даже не брезговал придерживать спутанные, грязные, больше похожие на парик дешёвой куклы, волосы Чуи, когда тот вновь спохватившись тянулся к перепачканному кровью туалету. И виною тут не алкоголь, которой выветрился если не от этого тошнотворного запаха крови, то от непрерывной работы мозга. Последние силы уходили на различной степени тяжести шутки. И тут уже сам думай, это он так пытался взбодрить бьющегося в холодном поту Чую или подзадорить свое приунылое эго.

Они расположились на кафеле. Чуть чище, чем в общественном туалете, но им уже плевать на чистоту. О какой чистоте вообще может идти речь, когда твои руки полностью в бурой крови. Эта кровь и на одежде, от которой, если им удастся выбраться из этой злосчастной ванны, придётся избавиться. Она склеила между собой рыжие пряди, что безуспешно пытался пропустить через свои пальцы Осаму.

Поджав колени к груди, Чуя использовал худощавые ноги шатена в роли подушки. Твёрдо, но он вот уже как три часа истратил силы на недовольство. На местах, где текли мокрые дорожки, виднелись кровавые подтеки. Это шатен, ещё молчащий и не понимающий, сколько это может длиться и чего ожидать заботливо стёр слезы.

Горло нещадно болело. Словно он проглотил пачку лезвий. Словно немой крик, который заменял парню потерянную кровь, был слышен не только ему.

Болели ещё лёгкие. Огненный сад, который разросся за эту ночь в целую поляну полную пионов, чувствовался тяжестью по всей грудной клетке. Чуя ощущал себя умирающим солдатом, что удосужился участи умереть на руках своего некогда лучшего друга, а теперь и сослуживца. Друзьями их, однако, было очень сложно назвать. Но и врагами они быть перестали… На данный момент они были простыми заключёнными плитки и голубоватых стен. Да, Дазай мог уйти, он мог вообще не заявляться в квартиру к рыжему, и кто знает, может это было бы к лучшему, но он тут. И пока перевязанная ладонь убирает упавшую прядь от васильковых глаз, Чуя дышит и даже пламя в груди не обжигает так, как лёгкие касания грубых рук.