Лепесток

Несчастье тоже кроется в мелочах

Сжимая и распрямляя белую простынь, парень смотрел за не спеша закуривающей у его окна девушкой. Нужно было что-то сказать, но хотелось только молчать. Нужно было пошутить или выкинуть какую-то пошлость, так обычно делал Дазай. Но Осаму сейчас хотел быть кем угодно, но не самим собой. Пусть девушка в одной лишь рубашке на нижнее белье и дрожащие от недосыпа смешанного с алкоголем и таблетками руки говорили обратное, это был его единственный способ хоть ненадолго забыться. Убежать как ребёнок, коим он и являлся, от проблем и игнорировать их, пока тебя не настигнут последствия.

Однако в этот раз, даже протоптанные пути не приводят в Рим. А может они так же запутались как и Дазай? Он привык, что жизнь состоит из мимолетного удовольствия и тянущей, преследовавший его с первых синяков на коленках боли. Когда-то она становится сильнее, колет как ножом. В таких случаях стоит напиться, выпить таблеток… В этом вся загвоздка. Шатен не мог понять, будет ли для него смерть Чуи как очередной пройденный этап. Почувствует ли он что-то когда осознает, что стоит над его могилой? А если к этому придёт ещё осознание того, что в смерти напарника виноват он сам?

Осаму представляет, как поменяется жизнь без Чуи, пока белокурая девушка томится в ожидании хоть каких-то слов от Дазая.

И вдруг ему становится страшно. Он осознает, что когда Чуи не станет, то вроде ничего и не изменится… Но с другой стороны, его жизнь станет другой. Она вновь превратится в беспросветный серый дом. Где он потерявший родителей мальчик, а вокруг столько соблазна и страхов, и никто не в силах уберечь детскую душу от этого. Для Дазая было отвратительно вновь почувствовать себя осиротелым. И все из-за Чуи. Не скажи он о своих чувствах напрямую, не повторяй он о них, то парень бы и не понял и не возвращался в злосчастное болото воспоминаний.

Если так посмотреть, то Чуя и вправду никогда не навязывал свою любовь. Он просто был рядом. Готовил ему завтрак, обнимал во сне, иногда приносил полотенце и делал очень вкусный кофе. А если Дазай ещё отказался бы от своего эгоизма, то вспомнил как Чуя предотвращал все его попытки встретится с создателем или сдерживался, чтобы не набить шатену лицо за очередной каприз. Ему, наверное, это давалось тяжко. И Осаму пришёл к выводу, что такова любовь в понимании нормальных людей. Парень, однако, никогда не причислял себя к этому скучному классу. Ему были чужды их нежность, преданность, желание завернуться в плед и просидеть весь день за просмотр милых мелодрам. Конечно, Чуя не совсем походил на нормального. В том плане, если дома он всеми силами старался выдавить из себя заботливую домохозяйку, нуждающуюся в заботе и защите, то на заданиях он с ноги выбивал людям зубы только за неудачно брошенное слово или оскорбительную шутку. Таким рыжий куда больше нравился Дазаю. И, кто знает, может прижми его Чуя к стенке в какой-то из подворотен, Осаму бы не смог отказать.