Ты?

глава IV: Что это?

- Чёрт...

По стеклу барабанил дождь. Серые тучи заволакивали небо, и казалось, будто бы весь город накрыли тонкой, холодной, шерстяной шалью, неприятно колющей гладкую, бледно-жёлтую кожу.

- Да давай же... - бубнил Чонгук себе под нос. - Тебе уже нечего терять, - он сидел на холодной плитке в ванной, прислушиваясь к тарахтению стиральной машины.

- Я так больше не могу... - поднял дрожащую руку над раковиной, держа в другой стальное, переливающееся на бледно-синем свете, лезвие. Глаза отказывались видеть, всё плыло и гудело, отражение в зеркале сладко манило и лестно звало к себе.

Судорога, скрежет, вой.

- Да опять не попал! - воскликнул парень, пытаясь словить падающую на пол нитку. - Как она вообще умудрялась зашивать носки?!

Действительно, невозможное занятие. Особенно, когда дело касается просовывания нитки сквозь игольное ушко. Она непослушная, вечно сечется на кончике, как будто совсем не желает быть полезной обществу. Да даже достать медиатор из гитары казалось более легким занятием, чем штопанье.

Оставив несчастный носок в покое, парень направился нерасторопным шагом в спальню, чтобы достать с полки книгу, давно ожидающую прочтения. Ещё будучи не таким подавленным, он купил её, чтобы читать на ночь Т/И. Однако девушка успевала засыпать, не дожидаясь Гука, возвращающегося из душа. Это были мемуары одной писательницы, чья жизнь была коварной и непредсказуемой: с детства девушка была подвержена буллингу со стороны одноклассников, после чего её маленькое холодное сердце сжалось до несчастной горошины, накопив всю злость и едкость, заставив податься в преступную группировку. Каждая глава была насыщена чем-то увлекательным. Наблюдая, как писательница каждый раз попадала в очередные передряги с пьяницами, стрелками и важными мужчинами с папиросами, хотелось помочь ей, вытащить из тёмного омута. Такие были ощущения у Гука, прочитав краткое содержание.

Он уселся на помятую, не заправленную ещё с утра кровать. Растянул ноги во всю длину, позволяя мышцам расслабиться, и блаженно выдохнул, ведь последние полчаса у раковины заставляли колени и бедра ныть от напряжения и отечности. Приятно пахнущая пластиком и химией, ещё ни разу не открытая книга, заставила Чонгука прикрыть глаза и насладиться моментом, только-только пропускающим в новую вселенную. Каждое прочитанное им творение оставляло за собой след, который то и дело виднелся при прогулке в парке, сидя под крышей многоэтажного здания или кафе, напоминая о моментах и событиях, с которыми Гук проводил ассоциации. В такие моменты время словно останавливается, перемещая читателя в трех с половиной мерное измерение, где время, вроде бы, существует, но совсем не ощущается, да и проверить его наличие вовсе невозможно.