𝙰𝚗𝚝𝚑𝚎𝚖 𝚘𝚏 𝚝𝚑𝚎 𝚛𝚎𝚓𝚎𝚌𝚝𝚎𝚍 - Гимн отвергнутых

𝙿𝚊𝚛𝚝 𝟷𝟷

Тепло.

Борис ведет за руку Тео куда-то далеко, где не видно солнца, сплошная темнота. И ярким светом здесь являлся он – Борис. Есть только он и ничего больше. Он крепко сжимал ладонь немного испуганного очкастого юноши и чертовски странно улыбался. Как Чеширский кот. А Теодор, как загипнотизированный покорно следовал за ним. Они зашли в какой-то дом, он не был похож на дом Тео или Бориса, всё во мраке. Наверное ночь, а свет вырубили, часто такое случается. Но дальше происходит то, чего Дэккер просто не ожидал. Буквально через секунду после закрытия двери, кудрявый яростно касается своими губами его губ. Тео начал задыхаться от такого несдерживаемого напора, но Павликовский даже не собирался отстраняться. Он словно тигр набросившийся на свою жертву.

— Ты только мой, слышишь Поттер? Я тебя им не отдам. — говорил сквозь поцелуй, словно был под чем-то, сильно прижимал Тео, который пытался вырваться из его крепкой хватки.

— О чём ты Борис? Кому «им»?! Отпусти меня! — Борис ему показался жестоким, хотя с Тео он был всегда мил, поддерживал его, не смотря ни на что. Он был другим. Ком в горле встал поперек и мешал вот-вот потекшим слезам вырваться наружу.

— Ты знаешь о ком я! Хватит притворяться, ты все прекрасно понимаешь. — уже не целовал губы, а шею, от чего Дэккер стал чуть ли не постанывать.

— Черт побери, отпусти!

— Не-е-ет. — протянул Борис, ухмыльнувшись, — Сначала ты подаришь мне себя.

— Что?.. — растеряно выпалил Тео.
Тем временем неотрываясь от него, брюнет начал расстёгивать верхние пуговицы его слегка помятой персиковой рубашки.

Слёзы из глаз беззащитного Теодора полились, одна за другой, капли стекали по щекам. Растерян, озадачен, открыт ко всему. И сейчас он стоит перед кровожадным зверем, которому не терпится разорвать его невинную плоть.

Пытался вырваться из цепких лап, но безуспешно. Тот был слишком голоден, вовсе не обращал внимания на его слёзы, отталкивания и другие физические действия. Он был совершенно другим, не тем, в кого Тео влюбился раньше. Рубашка слетает с белоснежных и неимоверно худющих плеч. Борис словно опъяненный отрывается от сладкого десерта, проводит тонкими пальцами по выступающим ключицам, затем по  выраженным рёбрам, и улыбается, слегка закусывая губу. А Тео, Тео обездвижен, разочарован в самом дорогом человеке, дёргаются руки, будто от нервного тика, бешено колотится сердце, нет.
Оно разрывается на части. Он слаб, чертовски слаб в этот момент. А его обездвиженность другому только на руку – «личная марионетка».