Mon chér

Silentium!

И снова заморозки. На бренный мир с непреступных гор спустились холода, гонимые северными ветрами, что наперегонки мчались к краю света. Фермеры знатно сокращают время выпаса своего скота и пересаживают культурные и декоративные растения в теплицы. Жизнь постепенно теряет свои краски.

Цикл начинается заново.

В замке вампира, скрытом глубоко в заснеженных лесах, царила привычная тишина. Постоялец из Парижа, который решил остаться здесь на всю жизнь, вновь занимался живописью в своей комнате. Однако это было... Довольно трудно. Руки художника тряслись так, будто их посетила болезнь Паркинсона. По белоснежным скулам текли горячие голубоватые слёзы, смазывая собой свежие пятна краски. "Губы" без у́стали повторяли осипшим шёпотом "всё будет хорошо...".

Дело было в том, что граф не появлялся в своём имении уже 36 часов. Ровно полтора дня. Это было слишком даже для самой долгой охоты. Это было слишком для самого Фалации, ведь перед своим уходом он ни слова не сказал возлюбленному о том, что может задержаться.

Кисть с гулким стуком упала на бревенчатый пол, покрытый персидским ковром. Инкре окончательно накрыла истерия. Тело белокостного мужчины рухнуло на тот же пол, оперевшись на колени. Француз залился надрывным рёвом. Дышать становилось всё труднее и труднее, "лёгкие" отказывались работать в тонусе, художник захлёбываться собственными слезами.

В голове сами собой начали возникать дурные мысли. Они кружили вокруг потерявшего голову Инкре, как акула кружит вокруг деревянного плота, на котором держится последняя крупица надежды, блуждающая по огромному океану разума.

Он умер

                      Он мёртв из-за тебя
  
Ты должен был его остановить

                                Это твоя вина

Это твоя ошибка

              Ничтожество

                           Ты не достоин жить

Ты уже должен был быть мёртв

Все эти мысли разом улетучились с грохотом на предположительно первом этаже. Похоже, кто-то вломился в особняк. Инкре замер в ужасе. Он почувствовал себя... Знакомо? Перед глазами всплыл тот день, когда художник впервые ступил на чёрно-белую плитку замка. Откуда это дежавю? Инкре вдруг отчётливо осознал, что уже проживал этот момент, что он уже был в его жизни.

Взяв себя и кинжал со стены в руки, француз вышел из комнаты и решительно направился к главной лестнице. Кто бы это ни был, Инкре защитит и этот дом, и своего... Мышонка...

Комната Инкре находилась на третьем этаже. Лестница была преодолена за несколько секунд, и позже Инкре будет благодарить Господа Бога за такую скорость. Входные двери были распахнуты настежь, через них в вестибюль поместья влетали отделившиеся от общего танца метели снежинки и медленно, кружась и танцуя балет, оседали на пол и спину лежавшего на полу монстра. Грудь была насквозь пробита серебряным копьём. Огромные крылья переломаны и порваны. Левая нога вообще перестала походить на ногу, это скорее было похоже на пудинговое месиво с серебряным капканом на конце. Янтарные глаза были слегка прикрыты, тусклы и темны. Тело постепенно превращалось в лёгкую чёрную дымку.

На осознание того, что его любимый вот-вот покинет этот мир столь наиглупейшим образом, у Инкре ушло не больше двух секунд. Остаток лестницы был перепрыгнут. Художник подбежал к потерявшему сознание вампиру и вновь упал на колени, на этот раз больно стесав их о плиточный пол. Боли француз не чувствовал - уровень адреналина перебивал всю нервную активность.

- Ф-Фалации?! Фал! Фал, пожалуйста, не умирай! Не бросай меня! Не смей меня бросать, ты, идиот!! - кричал не своим голосом Инкре, волоча бездыханное тело по полу. Через какое-то время он сообразил, что копьё лучше бы вытащить. Через минуту план был осуществлён, а окровавленное копьё валялось в углу.

У вампиров нет собственной крови. И то, что на копье она была, даже радовало Инкре. Значит, у графа ещё есть шанс на выздоровление. Капкан художник догадается снять чуть позже.

- Не смей умирать, козёл! Не смей, слышишь?! Если ты умрёшь, я тебя убью, ясно?!!

Француз и сам не понимал, какой бред он сейчас нёс. Адреналин полностью перекрыл чувства грусти, страха и сострадания. Остались только злоба и слёзы обиды. Дотащив вампира до второго этажа, Инкре заволок того в гостиную и с превеликим трудом водрузил в кресло.

- Пожалуйста, Фал, потерпи ещё немного... - прошептал Инкре. - Я.. Ты поправишся. Обещаю тебе, ты встанешь на ноги.

И вновь существо, полное решительности, шагало по коридору. Его глаза горели алыми прицелами. Кто бы не сделал с его мышонком такое, он за это ответит. Инкре лично перережет ему глотку. Взяв с кухонного стола остро наточенный нож, француз вернулся в гостиную. Встав рядом с телом графа, художник приставил лезвие ножа к запястью.

- Ты будешь жить. - бесстрастно проговорил он и резко дёрнул ножом в сторону.