Novus ordo seclorum

Глава IX. Часть III

Густая влага с терпким привкусом гнили хлынула в легкие, стоило сделать вдох, и тихий сдавленный кашель скрутил диафрагму, отдаваясь болью в ребрах.

Он был в лесу.

Деревья утопали в иссиня-сером тумане, пряча свои верхушки в молочной дымке. Копнув носком ботинка рыхлую землю, Геллерт ухмыльнулся, поражаясь тому, как ведьма умудрилась трансгрессировать. Нужно было найти ее.

Набрав воздуха, волшебник выдохнул:

— Гермиона? — Голос резанул тишину неожиданно хрипло. Захотелось промочить горло. Он потянулся за флягой, чтобы сделать глубокий глоток и, скривившись, выплюнул тягучую чернильную жижу. — Что за...

Позади раздался смешок.

Отерев рот тыльной стороной ладони, он развернулся, внимательно всматриваясь в очертания леса.

Никого.

— Может, поболтаем? — тихо проговорил маг, выглядывая из-за дерева. Шелест листвы наполнил слух, открывая взгляду узкую просеку, но, зная Гермиону, Геллерт шагнул в противоположном направлении.

Она никогда бы не выбрала легкий путь, но в этом и странность. Женщины, которых он знал, не усложняли себе жизнь, не искали приключений, а те, что искали, как правило, изнывали от скуки. Гермиона была другой, и эта мысль вела его сквозь серую пелену, в которой утопал лесной лабиринт. Она овладевала им все больше, вынуждая карабкаться по переплетенным узловатым корневищам, проталкиваться сквозь ветвистые кусты, норовящие выцарапать ему глаза, поскальзываться на влажной листве и вязнуть в землистой трясине.

Ее нигде не было. Не могло же ему почудиться?

Нужно было найти ведьму, но что-то неумолимо влекло вперед. Лес словно расступался перед ним, заманивая все глубже, одаривая ложной надеждой обрести спасение.

Он шел на звук. Там, вдали, щебетали птицы, но с каждым шагом Геллерта окутывала тишина. Тревожная и одинокая, она обнимала его, стискивая виски, заставляя слышать, как звучит собственное дыхание и сердце неспешно проталкивает кровь по сосудам. Он крался, как зверь, поддавшийся внутреннему зову, ожидая, что рано или поздно Гермиона себя выдаст — не могла же она исчезнуть. Непонимание происходящего зачаровывало, пробуждая охотничьи инстинкты, разгоняя по венам сумасшедшее желание разыскать, выследить и поймать свою добычу.