Novus ordo seclorum

Глава IV.

Черно-белый мир простирался до горизонта, незримо утопая в кромешной темноте. На угольном небе кружили матово-белые звезды и порцелановая луна то закрывалась тучами, то выглядывала из-за кривой линии небосвода. Монохромное измерение, в котором очутилась Гермиона, напоминало комикс, принадлежащий перу рапидографа.

Ее голые ноги шагали к обрыву, утопая в чернильной траве, а белое бумажное платье трепал ветер. Каменистая тропинка вела вперед, обещая показать нечто скрытое за меловым обрывом. В темном шелковом небе, хищно каркая, кружили смоляные вороны, поджидая добычу. Желая полакомиться нежной плотью. Белые пальцы ног сливались со слепяще-белым песком. Становилось тревожно и по мере приближения к неровному уступу, тревога нарастала, а впереди были только массивные корни дерева, растворяющиеся в непроглядном обсидиане пропасти.

Гермиона бесстрашно скользнула вниз, поддаваясь манящему зову бездны и чувство падения в бесконечность захватило ее. Сжимаясь в груди тугим узлом, безотчетный страх липкой простыней выкрутил руки и дернул вверх, заставляя распахнуть глаза и очнуться в незнакомой комнате.

Сердце колотилось, как сумасшедшее. Во рту пересохло. Путаясь в тяжелом одеяле, девушка вскочила с кровати и рванула к окну, дергая на себя старые деревянные створки. Свежий ночной воздух наполнил легкие и она с жадностью втягивала его в себя снова и снова.

Плохой сон. Для большинства людей плохие и хорошие сны были обыденностью - простой проекцией образов в сознании спящего. Но для человека, привыкшего на протяжении восьми лет пить зелье сна без сновидений, любой сон не сулил ничего хорошего.

Невербальное "Акцио" и вот уже вторая порция за ночь покинула стеклянный сосуд.

Она забралась с ногами в высокое кресло, проводя рукой по чуть влажными от пота волосам. Гермиона чувствовала себя значительно лучше, чем днем. Голова не кружилась, в глазах прекратило двоиться. Определенно, сон пошел ей на пользу. Жаль только не было никакого чудодейственного способа избавиться от лишних размышлений.

Завтрашний день мог стать последним, но особых эмоций это не вызывало. Было даже как-то спокойно, а в голову лезли всякие глупости.

Сейчас бы почесать мягкое пушистое пузико Живоглота, зарыться носом в его шерстку и слушать успокаивающее кошачье урчание. Или выбросить то ненавистное зеленое платье, которое преподнесла ей Молли на ежегодный министерский прием, посчитав, видимо, что оно будет отлично сочетаться с расшитой бисером сумочкой, подаренной ею же.