Исландские саги. Исландский эпос. №1

LVI

Жил человек по имени Скафти (сын Тородда, был с 1004 по 1030 г. законоговорителем, то есть главным выборным лицом в Исландии. В то время, когда он был законоговорителем, были отменены поединки и учрежден пятый суд. По-видимому, отзвуком борьбы против само¬властия хёвдингов (родовой знати), многие из которых были при нем изгна¬ны из страны, является отношение к нему со стороны рассказчика саги, который в этом случае основывается на том, что говорили враги Скафти). Его отцом был Тородд, а матерью Тородда была Торвёр. Отцом Торвёр был Тормод Рукоять, сын Олейва Широкого, внук Эльвира Детолюба (он звался так потому, что, как говорится в одной саге, он «запрещал своим людям бросать младенцев на острия копий, как было принято у викингов»). Скафти и его отец были влиятельными людьми и хорошими знатоками законов. Тородда считали человеком ненадежным и хитрым. Они помогали Гицуру Белому во всех его делах.

С Речного Склона и с Кривой Реки приехало на тинг очень много народу. Гуннара так любили, что все хотели поддержать его. И вот они все приехали на тинг и покрыли своиземлянки, На стороне Гицура Белого были следующие знатные люди: Скафти, сын Тородда, Асгрим, сын Лодейного Грима, Одд с Козлячьей Скалы и Халльдор, сын Эрнольва.

Однажды все пошли к Скале Закона. Тут встал Гейр Годи и объявил, что обвиняет Гуннара в убийстве Откеля, Халльбьёрна Белого, Аудольва и Скамкеля. Затем он объявил, что обвиняет Кольскегга в убийстве Халлькеля. Когда он объявил все это, люди нашли, что он говорил хорошо. Затем люди пошли от Скалы Закона.

Вот подходит время, когда суды должны начать разбор дел. Обе стороны собрали много народу. Гейр Годи и Гицур Белый стояли к югу от суда людей с Кривой Реки, Гуннар и Ньяль — к северу. Гейр Годи предложил Гуннару выслушать его присягу в том, что он будет честно вести дело, и принес такую присягу. После этого он изложил свой иск. Затем его свидетели подтвердили, что он объявил о ранах, которые нанесли обвиняемые. Потом он попросил назначенных истцом и ответчиком свидетелей занять свои места. Затем он предложил отвести лишних свидетелей. После этого он попросил свидетелей вынести свое решение. Те выступили, призвали себе свидетелей и заявили, что об Аудольве они вообще не хотят ничего говорить, потому что он норвежец и его настоящий истец в Норвегии, и поэтому им незачем высказываться по этому поводу. Затем они высказались по делу Откеля и нашли, что Гуннар виновен в том, в чем его обвиняют. После этого Гейр Годи предложил Гуннару начать защиту и назвал свидетелей всего, что упоминалось на суде.

Гуннар, со своей стороны, предложил Гейру Годи выслушать его присягу и его защитную речь, которую он собирался произнести. Затем он принес присягу. Гуннар сказал:

— Вот моя защита. Я назвал свидетелей того, что Откель нанес мне кровавую рану своей шпорой, и заявил им, что Откель должен будет поплатиться за это. Я возражаю, Гейр Годи, против того, чтобы в этой тяжбе меня обвиняли, а также против того, чтобы судьи меня судили, и весь твой иск объявляю неправильным. Я запрещаю тебе это запрещением бесспорным, верным и полным, как и положено запрещать по установлениям альтинга и общенародным законам. Но это еще не все, — сказал Гуннар.

— Ты, может, хочешь вызвать меня на поединок, как ты обычно делаешь, не заботясь о законе? — говорит Гейр.

— Нет, — говорит Гуннар, — я хочу обвинить тебя со Скалы Закона в том, что ты незаконно обвинил меня в убийстве Аудольва, до которого вам нет никакого дела. Я хочу, чтобы тебя за это присудили к изгнанию на три года.

Ньяль сказал:

— Так дальше идти не может, потому что тяжбе так никогда не будет конца. Как мне кажется, обе стороны во многом правы. Ведь среди убийств, которые ты совершил, есть такие, о которых нельзя сказать, что ты за них не можешь быть осужден. Но и у тебя против него есть иск, по которому он тоже может быть осужден. Да и ты, Гейр Годи, должен знать, что не отклонено еще требование о твоем изгнании, и оно не будет отклонено, если ты не поступишь, как я говорю.

Годи Тородд сказал:

— Нам кажется, что лучше всего было бы сейчас им помириться. Что же ты ничего не говоришь, Гицур Белый?

— Мне кажется, — говорит Гицур, — что нашей тяжбе нужна крепкая поддержка. Видно, что друзья Гуннара вблизи, и лучше всего было бы для нас, чтобы уважаемые люди решили наше дело, если Гуннар не имеет ничего против.

— Я всегда хотел мира, — говорит Гуннар. — Хоть вы и во многом можете обвинять меня, но я скажу, что был вынуждеи сделать все это.

По совету мудрейших людей дело было передано третейскому суду на решение. Дело решали шесть человек. Сразу же на тинге было вынесено решение. Было решено, что за Скамкеля виры платить не нужно. Вместо виры за него зачелся удар шпорой. За всех остальных убитых надо было заплатить виру, как полагалось. Родичи Гуннара дали ему денег, чтобы за всех убитых было тотчас же, на тинге, уплачено. Затем Гейр Годи и Гицур Белый поклялись Гуннару жить с ним в мире.

Гуннар поехал с тинга домой, поблагодарил людей за помощь, а многим сделал подарки. Это дело принесло Гуннару большую славу. И вот он живет у себя дома в большой чести.