Третьи дворы

4.

Звуки вечеринки разносились по всей округе. Вадик, который мнил себя великим артистом и – по совместительству – гениальным стилистом, проживал со своей супругой в элитном коттеджном поселке.
Вадик все любил делать «крассссиво». Он готов был платить неподъемную сумму за жилье, снимая непонятно зачем целый двухэтажный дом с гаражным домиком на две машины; он одевался исключительно в брендовые марки одежды – никак не ниже «Гуччи», «Армани» и «Прада»; он ездил отдыхать на самые дорогие острова в отели не ниже пяти звезд, а если выбирался «прошвырнуться» в Европу, то обязательно брал напрокат кабриолет и «крассссиво» разъезжал по улицам городов от бутика к бутику. Клубы для ночных развлечений он выбирал исключительно пафосные, и если заказывал выпивку – то предпочитал шампанское «Кристалл», либо коньяк такой выдержки, что тот в силу своего преклонного возраста снисходительно посматривал из бокала на самого Вадика.
Вадик был профессиональный понтярщик, он все делал на публику. Сам он своими актерскими трудами и стилистическим творчеством зарабатывал ровно на одну бутылку «Кристалла». Все остальное он приобретал благодаря своей супруге.
Супругу звали Мура. Однако это кошачье имя гораздо больше подошло бы какой-нибудь куколке с длинными ногами и волосами блонд, искусственным загаром и метровыми шпильками, чем плечистой и крупной налысо обритой девице с вытатуированным на шее кинжалом.
Мура носила безразмерные штаны цвета хаки все от тех же известных модельеров, что и Вадик, и вместе они составляли на редкость гармоничную картину: манерный карамельный красавчик, с выщипанными бровями, силиконовыми губами, картинно-накаченным торсом – и мрачная, квадратная, говорящая с хрипотцой и постоянно сплевывающая себе под кеды брутальная баба.
Мура имела богатого папу, который и спонсировал все процессы жизнедеятельности своего единственного чада, включая содержание чадиной игрушки - Вадика.
Вадик и Мура были официально женаты лет шесть, но назвать их мужем и женой никогда и никому не приходило в голову. Думать о Муре, как о женщине, казалось так же неправильно, как называть Вадика главой семьи и настоящим мужиком.
Как уж эти ребятки устраивали свою личную интимную жизнь – не знал никто, да и не интересно это было. Это было одно из тех Табу, которые глубоко ценились и уважались Иваном в этой странно-пестрой компании: каждый имеет право на ту личную жизнь, которую он хочет. Хочешь жить с женой – пожалуйста. Захотел перейти в противоположный лагерь – да ради бога, не забудь только познакомить с нынешней пассией, чтобы не возникло неловких пауз в разговоре.
Иван «приблудился» к этой компании года три назад.
Вадик заменял в театре заболевшую гримершу – и, несмотря на все свои манерные штучки, быстро расположил мужчину к себе. Иван, конечно, не был рубаха-парнем, готовым влиться в любую компанию за считанные минуты, но общение с Вадиком как-то внезапно переросло из ни к чему не обязывающего трепа в гримерной в теплые и приятные дружеские посиделки на кухне коттеджа, и Иван впервые ощутил себя не один на один с городом, а – в окружении людей. Странных, специфических, но – не равнодушных.
Мура угрюмо курила и варила Ивану кофе, Вадик «забивал эфир» ничего не значащей болтовней о какой-то модной выставке, где-то под ногами крутилась и пискляво тявкала шпиц по имени Жучка, в соседней комнате одна Мурина подруга делала другой Муриной подруге массаж...
Ивану понравилась легкость и свобода их общения. От него никто и ничего не требовал, не ждал и не хотел. Он мог приехать в коттедж в три часа ночи и завалиться спать на диване в гостиной. И утром, как ни в чем ни бывало, как обычно хмурая Мура молча нажарила бы ему гору сырников, резко контрастирующих с ее общим брутальным обликом, а Вадик разразился бы пространной речью о том, что по утрам исключительно полезно отжиматься двадцать раз по три подхода и бегать не менее двух километров рысцой, и вообще попробуй, Жан, этот французский крем для бритья, он кожу не сушит. Иван мог и не появляться у них месяц, а потом приехать с корзинкой винограда из гастрольной Молдовы, и разговор бы начался с той же точки, на которой закончился.
Мура была фотографом, и это ей Иван был обязан своим увлечением – Мура, нетерпеливо стуча ногами, называя его тупизной и распи*дяем, рассказывала ему про свет и диафрагму; матерясь, учила обрабатывать фотографии и, совершенно не стесняясь, отвешивала Ивану затрещины, если он путал фильтры или портил фотографию своей обработкой.
Вадик Ивану помогал морально: он был уникальный в своем роде нарцисс и эгоист при таком минимуме данных, что Иван не раз после разговоров с ним с удивлением понимал, насколько больше он начинает ценить себя, верить в свои силы и вообще, относиться к себе не так критично, как раньше.
Да и вообще, Ивану было просто уютно и хорошо среди этих людей. У них не требовалось соблюдать политесс, не требовалось откушивать исключительно ножом и вилкой, можно было отхлебнуть остывшего чаю из любой чашки, и надеть Вадикову футболку, случайно запачкав соусом свою собственную – Вадик так же легко расставался с вещами, как и приобретал их, и именно эта его простота во всем Ваню и покоряла. Они поддевали друг друга, незло смеялись, издевались – но никогда и никто из них не занимался сплетнями и интригами. И это тоже покоряло Ивана – он прекрасно знал цену гламурным компаниям и тем гадостям, которые устраивались за спинами друг друга...
Иван платил Вадику и Муре за душевное тепло щедрыми приглашениями на спектакли – оба любили театр, и Иван был рад сделать им приятное.
Вообще, наверное, было странно видеть их всех вместе, настолько непохожих друг на друга, что, казалось, это чья-то шутка или где-то работает скрытая камера.
Казалось бы, что могло быть общего у манерного гея Вадика с замашками голливудской звезды – и Ивана, который кривил рот от любых проявлений такой вот... гламурности? Что могло быть общего у вечного Дон Жуана Ивана – и активной лесбиянки Муры? Однако ж Ивану было интересно с ними общаться, и он вот уже три года удивлял окружающих, которые перебрали все возможные варианты их внезапного альянса: Ивану приписывали роман с Вадиком, Ивановым пассиям приписывали страсть к Муре, и так далее, в совершенно немыслимых комбинациях... а Иван просто считал абсолютно нормальным приходить со своими часто меняющимися подругами в эту компанию.
Впрочем, постоянной компанией там были только Иван, Вадик, Мура и еще пара их друзей, а все остальные заменялись и перетасовывались, как в калейдоскопе – богатые, бедные, простые, непростые – они все вращались вокруг коттеджного поселка, как спутники вокруг планеты.
В доме всегда кто-то находился – спал ли, просто ли отдыхал или общался – Вадик и Мура не знали, что такое «одиночество».
Вадик обожал готовить, пек разнообразные торты и придумывал феерические гарниры, поэтому, конечно, не только душевное тепло привлекало друзей в этот дом. Клиенты Муры, заказывающие у нее фотосессию, зачастую прикипали к дому надолго. Ивановы пассии, придя один раз и поудивлявшись разношерстной и странной компании, оставались надолго, становясь самостоятельными единицами.
Сейчас, направляясь в коттеджный поселок, Иван был уверен, что не только Танечка увидит его новую возлюбленную, а весь сонм его бывших - если, конечно, они тоже захотели в этот вечер присоединиться к вечеринке.
А вечеринки Вадик устраивать любил. Он устраивал их по любому поводу: годовщина их встречи с Мурой; день рождения Жучки; день первого своего выхода перед камерой; день окончания Мурой курсов фотографа – и прочая, прочая... сегодня отмечался день «начала карьеры»: Вадик «крассссиво» говорил название собачьего корма в телерекламе, и его идеально вьющиеся волосы и античный профиль целых семь секунд сияли на экране.
Когда подъехало такси, коттедж горел огнями, как рождественская открытка. В окнах мелькали фигурки людей, доносилась музыка и упоительный аромат запеченного с чесноком мяса.
- Не удивляйся ничему, - успел сказать Иван Андреа, и тут входная дверь выплюнула из себя Муру, которая, с зажатой в зубах сигаретой, проворчала, шествуя мимо в своих широченных штанах цвета хаки:
- А ну, пошли, поможете мне из гаража принести пакеты. Я Мура, привет.
Последнее адресовалось Андре, который слегка опешил от такого приветствия.
- Привет, Мура, я Андреа, - в спину ей ответил парень.
- Где ты ухитряешься такие экземпляры находить? – ворчливо пробормотала женщина, тыкая кулаком Ивана под ребра. – Уникальное лицо, уникальное. И знакомое, кстати.
Иван с Андре переглянулись и промолчали, втянувшись за Мурой в гараж. Мура нагрузила их пакетами – Ивану целых пять, Андре два, себе – три, и они вернулись на кухню.
- Кисуля моя пришла! – манерно заверещал Вадик, выбегая навстречу и расцеловываясь с Иваном по-французски, дважды, едва касаясь щекой щеки, - познакомь, познакомь меня скорее с этой прелестью!
- Это моя прекрасная Андреа, - представил Иван своего спутника, и Вадик манерно взял того за руки:
- Кисочка, я – Вадик. Не стесняйся, вливайся в компанию. Вот там, в углу, сидит Алик. Видишь, который с кальяном? Да, вот тот. Это – Алик. Мура вас уже нагрузила сумками, значит, познакомились. Рядом с Аликом сидит Олесечка, с белыми кудрями и грудью пятого размера. Представляешь, она опять себе вколола силикон в губы, и теперь боится откусывать большие куски, - тут же насплетничал Вадик, - а на кухне возится Эллочка, вон тот, в майке. Он мне помогал мясо запекать. Чувствуешь, какой запах, чувствуешь?
- Так, Вадик, не наседай на Андреа сразу, у нее голова распухнет от информации, - Иван отмахнулся от Вадика и обнял Андре за плечи, - там помощь не нужна больше на кухне? Сто лет не возился с продуктами!
- Приходи чаще – повозишься, - фыркнул Вадик, - а то приезжаешь к концу всегда. Нет, кисуль, ну где я мог тебя видеть? – вдруг обратился он к Андре, - я совершенно точно помню твое лицо! Такие лица я не забываю даже под наркозом!
- Я модель, - скромно признался Андре, и Вадик тут же замахал руками.
- Точно, точно! Я тебя точно видел на подиуме! Не помню только, где.
Андре благоразумно промолчал, пряча акцент и отвечая одной улыбкой, и они вдвинулись на кухню.
Огромный плечистый Эллочка, азербайджанец по национальности, с соответствующей растительностью на руках и мощном торсе, ювелирно выкладывал на тарелку куски тонко порезанного мяса. Тут же у раковины Мура с зажатой в углу рта сигаретой, морщась от дыма, мыла овощи.
- Эллочка, я привел тебе помощников, - провозгласил Вадик, и Иван протянул руку для знакомства.
- Эльдар, - низким голосом прогудел Эллочка и вернулся к мясу, слегка кивнув Андре. Андре ловко проскользнул к раковине и присоединился к Муре, а Иван вооружился разделочной доской и огромным ножом, стругая для Эллочки очередные куски мяса. Вадик удостоверился, что все при деле, и убежал к гостям.
На кухне повисла та самая уютная тишина, которая возникает между людьми, занятыми общим делом.
Иван за это и любил дом Муры и Вадика: здесь всем были рады, всем находилось место и занятие, здесь никто не чувствовал себя чужим и ненужным, всем было уютно и тепло. Андре, судя по всему, тоже вполне понял атмосферу дома, судя по той непринужденности, с которой он взялся помогать Муре.
- Ночевать останетесь? – Мура перекинула сигарету в другой угол рта и протянула Ивану «попробовать» огурец таким привычным жестом, что даже сомнений не возникало: так происходит всегда. Иван послушно откусил, кивнул, показал большой палец: «Отлично». Андре поднял на него глаза и бровью шевельнул: это она о чем?
- Ну, не прогоните же, на ночь глядя, - усмехнулся Иван, совершенно забыв, что Андре – это не его очередная пассия. Вспомнил только, увидев округлившиеся глаза парня. А для Муры все было, как обычно, нормально: и то, что Иван остается, и то, что остается не один... все было, как обычно. Муру не удивляло.
Всего один-единственный раз Мура позволила себе высказаться в адрес Ваниной новой пассии, отозвала его в сторону и сказала: «Ваня, она прожжённая бл*дища, строящая из себя ангела. Я б на твоем месте опасалась венерического букета». И – все. Предоставила ему право самому решить, что делать дальше.
Иван тогда прислушался, девушку красиво на такси усадил и восвояси отправил, оставшись ночевать у Муры и Вадика. И не пожалел – разобидевшаяся девица начала грязно ругаться и чуть ли не с кулаками на Ивана полезла, показала себя с «лучшей стороны», так сказать. А потом до Вани слухи дошли, что один из его дальних знакомых-таки поверил ангельской внешности и заполучил красивую болезнь из серии «ППП». Вот уж Ваня тогда Муру благодарил! А она только отмахивалась. Да ладно тебе, говорила, я просто таких за версту нюхом чую. Не зря ж я баб люблю.
А теперь Мура совершенно естественно, в своем неповторимом стиле, взялась за Андреа. Высокий и тонкий Андре рядом с ней смотрелся, как Эйфелева башня, но Мура умела задать тон в любом тандеме: она словно бы и не осознавала дефектов своей внешности и вела себя, как лидер, как первая красавица и королева. Сейчас она уже по-свойски подсовывала Андре «на пробу» кусочки, ругалась, что он мелко нарезал помидоры, тыкала в бок, и они уже хихикали о чем-то «своем, женском».
Иван мельком посматривал в их сторону и ощущал, как напряжение постепенно уходит. Он начал расслабляться, поняв: можно не бояться за Андре – его не станут пытать, кто он и откуда, равно как и не станут обходить вниманием, и не захихикают за его спиной. Мура его «приняла». Вадик, глядя на свою супругу, примет тоже. Ведь Мура в этой паре служила лакмусовой бумажкой: если человек нравился Муре, он не мог оказаться плохим. Мура обладала сверхъестественной интуицией во всем, что касалось людей. Она одинаково хорошо могла рассмотреть червоточинку как в мужчине, так и в женщине. И тот факт, что сейчас она кормит Андре помидорами, говорил о многом.
Мура, наконец, отвлеклась от общения и помидоров, и посмотрела на него.
- Вот ты всегда говорил, Ваня, что у меня интуиция нечеловеческая. Говорил?
- Говорил, - согласился Иван, заинтересованно откладывая нож.
- И интуиция моя сейчас просто вопит и орет, что вы с Андреа – две половины одного целого. Веришь мне, нет? И если ты ее сейчас по своей дурости упустишь, то потом всю свою жизнь об этом жалеть будешь. Веришь мне, нет?
- Верю, - мужчина поудобнее устроился, подперев кулачком подбородок и скосил глаза на Андреа, - я уже сегодня предлагал в ЗАГС сходить. Мне ответили отказом. Да, Андреа?
- Да, Джонни, - в тон ему ответил Андре сладеньким голоском, точно так же искоса его изучая.
- А почему? – искренне изумилась Мура, и Ивану внезапно надоело разыгрывать комедию перед человеком, которого он искренне считал своим другом.
- Потому, что Андре – мужчина, - легкомысленно признался он и притянул парня к себе. Тот, как ни в чем не бывало, присел Ивану на колени.
Мура с размаху хлопнулась на табурет и закричала:
- Ну коне-ечно! Конечно! Андре! Андре Митчелл! Только... подожди... почему ты по-русски говоришь? Митчелл же американец!
- Йес, оф кос, - согласился Андре, - Митчелл американец. Но он русский тоже знает. А литтл бит.
- Офигееееть, - протянула Мура, потирая обритый затылок, - сам Андре Митчелл! Я... можно мне тебя сфотографировать?
- Можно. Но только с Ванечкой вместе. Я должен запечатлеть падение крепости под названием «Дон Жуан».
За всеми этими разговорами они совершенно забыли, что в кухне находился еще один участник вечеринки, Эллочка. Когда Иван выдал свое признание, Эллочка ошарашенно приоткрыл рот и уставился на Андреа. Его глаза медленно изучили плечики в вырезе футболки, тонкую шейку, длинные ноги, едва прикрытые коротенькой юбкой, волосы, лицо... наконец, он выдохнул и бесшумно испарился, понеся новость тем, кто в кухне не присутствовал.
Спустя пару минут в кухню ввалилась вся честная братия. Впереди, как знаменосец, бежал Вадик.
- Кисочка! Почему ты мне не сказал? Почему ты мне не сказал, что у нас в гостях сам Митчелл? Вот это подарок, дорогой, вот это сюрприз! Господи, Митчелл, Андре Митчелл!
Андре выдал им всем одну из своих коронных «рекламных» улыбок, но промолчал. Иван молча пожал плечами.
- Пойдемте фотографироваться, срочно! Андре, ты ведь не откажешься сфотографироваться со мной?
Андре вежливо удержал улыбку. И тут Иван понял: начинается то, что парню вряд ли нравится – публичность. Круговорот вокруг «звезды». И рутина, от которой он хотел сбежать: сейчас с ним будут фотографироваться весь вечер, смотреть, как он ест, что он пьет, как он ходит, как он одет и что делает. А парню, наверное, осточертело такое внимание к себе... иначе бы он не застыл с такой учтивой гримасой и тоской в глазах.
- Так, мальчики и девочки, - властно скомандовал Иван, вставая и отодвигая Вадика и остальную толпу жадно пялившихся на Андре, - успокоились и разошлись, тут вам не цирк, а мама вам не клоун. Мы пришли отдыхать, а не работать на публику. Если вы все не дадите нам спокойно отдыхать без фотографирования и общения в режиме интервью, мы уйдем прямо сейчас. Верно, Андреа? Рассосались, рассосались, красавцы мои, у вас там кальяны дымятся и музыка играет, а у нас помидоры не дорезаны. Давайте, давайте, осадите назад. Втянулись-ка обратно в комнату! Отдыхаем дальше!
Недовольно возроптавший было Вадик и его окружение неохотно подчинились. Кухня снова опустела. Мура смотрела на представление с табуретки, невозмутимо выпуская дым.
- Спасибо, - смущенно сказал парень, поднимая на Ивана глаза, - я и правда не хотел бы сейчас давать интервью и фотографироваться.
- Простите, ребят, это я не сдержалась, - покаянно произнесла, наконец, женщина и кинула окурок в очередную баночку, - теперь вам точно покоя не будет...
- Ну, тогда мы уедем, - пожал плечами Иван, - я просто хотел познакомить Андре с тобой и Вадиком. А все остальные пусть себе празднуют дальше. Как думаешь, Андре?
- Не знаю... мне тут хорошо, но ведь они будут приставать с фотографированиями... - парень передернул плечами и встал, - наверное, мне и правда лучше вернуться в отель. Если хочешь, ты можешь остаться.
- Нет, я тоже поеду. Мура, прости, что мы так ненадолго заехали...
- Да это вы простите меня, - Мура все терла и терла обритый затылок в знак покаяния, - я ж забыла, что мы не одни на кухне, разоралась во все горло.
- Ничего страшного, - вежливо улыбнулся Андре и протянул Муре свой телефон, - и все-таки сфотографируй меня с Ваней, хорошо?
Иван точно таким же жестом протянул Муре и свой телефон тоже. Она ухмыльнулась и скомандовала:
- Так, а ну красиво сели на красивый подоконник! Все остальное в этом доме безнадежно засрано.
Иван опустился на подоконник и привлек к себе Андре. Тот с готовностью прижался к нему, обняв за шею.
- Так, дети мои, замерли... раз-два-три... поменяли позу... поцелуй... раз-два-трииии... готово... Готово, говорю, алё! Я вам не мешаю, ребят?
Андре освободился из Ивановых объятий и погрозил ему пальцем:
- Мы же договаривались!
- Я для фотографии, - оправдался Иван, не отпуская парня, - Мура, кадр вышел хорошо? Может, еще разок? Еще пару дублей?
Мура хмыкнула:
- Бро, я за время твоего поцелуя сделала пять фотографий. Или шесть даже.
- Ты жестокая женщина, - торжественно провозгласил Иван и поднялся, - отдай мой телефон, тиран и деспот. Не могла поддержать влюбленного мужчину, мучительница! Отдай мне кусок мяса, я его честно заслужил! Где тут у вас такси вызывают...

В такси Андре принялся комментировать увиденное. Он, не замолкая ни на секунду, рассказывал про свое впечатление от каждого участника событий, не забыл упомянуть даже Жучку, которая встявкивала в ответ на каждое произнесенное слово, когда участники вечеринки провожали уезжающих до дверей. Кто-то втихаря пытался достать телефоны и поснимать-таки заезжую звезду, но выдвинутая вперед челюсть Ивана и его мощный кулак, издалека погрозивший нарушителям, быстро восстановили статус кво. Андре и об этом не забыл: он благодарил Ивана, радовался, что они все же уехали, потому как совершенно точно гости планировали устроить несанкционированные фотосессии.
- Ты не будешь против, если я выложу нашу с тобой фотографию в инстаграм? – спросил он в заключении своей бесконечной речи.
- Я буду гордиться... но разве твоих поклонников это не огорчит?
- Да плевать мне на моих поклонников, - отмахнулся Андре, доставая телефон, - нам с тобой пора подумать о деле. Через два дня у меня показ, ты не забыл? Первый шаг к твоему пиару будет сделан в моем инстаграме. Завтра же твоя личность станет весьма интересна приближенным к моде людям. И нам с тобой останется только пару раз засветиться перед показом на каких-нибудь backstage... ммм... как это по-русски... в общем, готовься, что тебя будут спрашивать, кто ты, откуда и так далее.
- И что я должен буду говорить? – осторожно уточнил Иван, стараясь переключиться на рабочую волну. У него почему-то не получалось – ему хотелось флирта, он видел перед собой красивую девушку с потрясающими ногами, а Андре сидел такой весь внезапно преобразившийся, деловитый, собранный... и думал про работу. Это было так обидно для Ивана! Так обидно!
- Правду, - Андре пожал плечами, уткнувшись в телефон, - ложь можно забыть или приукрасить, пересказывая в тридцать пятый раз, и тебя на этом потом поймают. Ведь там будет не один репортер, а толпа. Вот и представь, один напишет одно, второй – чуть-чуть другое, третий – третье, а четвертый, прочитав первых трех, обзовет тебя нечестным человеком. Зачем тебе такая репутация?
- Покажи, что ты делаешь? – не удержался Иван, пододвигаясь к Андре и заглядывая ему через плечо. Мимоходом получилось скользнуть губами по щеке и приобнять за плечо. Андре заметил маневр, но никак не отреагировал – молча показал экран телефона, где уже красовалась их совместная фотография: они обнимались на фоне фиолетовых сумерек с горящими огоньками (фон Мура всегда умела выбирать отличный!), Ваня выглядел настоящим брутальным мачо – к вечеру у него обычно всегда пробивалась щетина, а на его мужественных скулах и подбородке с ямочкой это смотрелось исключительно привлекательно. Русалочьи-прекрасный Андре на фоне мускулистого красавца смотрелся особенно хрупко и воздушно, и казалось, что эти двое созданы для того, чтобы друг друга дополнять. У Ивана даже вырвалось нечто вроде «оооо!», когда он увидел Мурино творение.
- Ничего себе...
- Да, красиво, - невозмутимо ответил парень, - Ваня, мы приехали. Отель.
- Можно, я провожу тебя?
- До двери, - предупредил Андре и подстраховался, - не отпускай такси.

Иван никогда не имел дела с сильными личностями. Мало того, что он никогда не влюблялся в мужчин, так ему еще и женщины попадались весьма определенного типа. Одинаковые. Такие, которые никогда ему не сопротивлялись.
Андре же уверенно держал выбранную им линию поведения, не сдавался, не уступал ни йоты – если не брать во внимание их поцелуй на кухне у Муры, конечно.
Андре не давал Ивану ни малейшего шанса. Он осаживал его еще на подходах к своей крепости. Бог знает, почему он решил вести себя именно так... По крайней мере, целовался он с Иваном с удовольствием. Но то ли так неудачно сложилось все у них с самого начала, то ли Ивану надо было бы вести себя как-то иначе...
Андре – прекрасная девушка Андреа в мини-юбке – легко чмокнула Ивана в щечку перед дверью своего номера и упорхнула, не дав мужчине возможности даже среагировать. Иван, постоянно озираясь и ощущая себя очень глупо, постоял пару минут перед дверью, пытаясь уловить изнутри какие-то звуки – но тишина внутри не нарушалась ни единым шорохом. То ли парень умел летать по воздуху, то ли он упал и уснул прямо перед дверью... но пришлось подчиниться. Дверь перед ним была закрыта, внизу ждало такси, готовое отвезти его обратно, в унылый будний вечер третьего двора, и флегматичный шофер спокойно ждал в машине, покуривая в окошко.
Иван сказал ему свой адрес, вытащил телефон и заново пересмотрел последние кадры: окно в особняке Муры и Вадика, Андреа нежно его обнимает... нет, они все же потрясающе смотрятся вдвоем! Готовая реклама... чего-нибудь романтического.
А вот они целуются. Да, Андре вовсе не выглядит недовольным или сопротивляющимся – наоборот, его тонкие пальцы красиво лежат на Ивановом затылке. И что теперь со всем этим делать? Не спрося разрешения, добавить фотографию в свой инстаграм? Нельзя. Это, скажем так, личный архив. И выставить его напоказ – стать одним из тех, кто пользовался Андре для собственной славы. Как там парень сказал – «Писали книгу «Одна ночь со звездой»? Вот это как раз будет он, один из них, кто захотел путем грязного белья заполучить и себе кусочек известности...

А Андре, закрыв перед носом у Ивана дверь в номер, прислонился к ней и замер. Шагов от его двери к лифту не было, а значит, мужчина так же стоит перед захлопнувшейся дверью, как и Андре – внутри номера. Так они стояли с двух сторон двери, не двигаясь и прислушиваясь: кто уйдет первый? Андре совсем уже было решил уступить и открыть дверь – но услышал медленные, нехотя удаляющиеся шаги.
- Не пойму, выиграл я или проиграл? – сам себе сказал парень и тоже отошел от двери.