Третьи дворы

7.

... Андре проснулся от того, что в нос ему попали волосы. Он сморщился, чихнул и открыл глаза.
В номере отеля было уже совсем светло, в окна даже заглядывало уже высокое солнце. Где-то около полудня, вероятно. Ничего себе он проспал! И Дуглас даже не разбудил его сегодня! Хотя да, Дуглас уехал на съемки, а Андре вытребовал себе три дня для прогулок. Все правильно. Только вот... Спиной Андре прижимался к чему-то горячему и явно живому, а самого его обнимала мускулистая, крепкая такая мужская рука. Парень окончательно проснулся, перестал дышать и скосил глаза: да, к руке прилагалось тело, которое уютно устроилось рядом и спало.
Это сон, подумал Андре, хлопая глазами и легонько щипая себя за запястье. Это сон, я бы запомнил, если бы сегодня ночью занимался сексом. Значит, это не то. А что? Ночью пришел Иван. Это я прекрасно помню. Мы сидели, разговаривали, смотрели телевизор... долго-долго... потом я, кажется, уснул. А Иван, кажется, ушел. Но если он ушел, то кто тогда прижимает меня к груди? Неужели...?
Андре тихонько повернулся под рукой и очутился лицом к лицу с Иваном. Мужчина спокойно спал в обнимку с Андре и совершенно не собирался никуда бежать.
Так, стоп, сказал себе Андре. Допустим, что он не сбежал, когда я оказался раздетым. Кстати говоря, не помню, чтоб я раздевался... ну да неважно, примем как факт: я лежу раздетый, а он меня все равно обнимает. Не впал в шок от отсутствия девочки, а зачем-то лег рядом. Допустим, допустим. Но это же вполне может быть дружеский жест, верно? Да, точно. Я уснул, он меня перетащил на кровать, раздел, лег рядом и заснул. Во сне совершенно неосознанно обнял. Так. Это понятно. Но как теперь себя вести? Что делать, когда он проснется? Делать вид, что я понял и оценил дружеский жест? Или напустить на себя загадочный вид и намекнуть, что пока он спал, между нами что-то было? Ой нет, нет... это сразу все испортит. Он не поймет таких шуток – он же не клубный ловелас и не стрип-танцовщик. Значит, будем держаться версии с дружеской ночевкой вповалку. Типа, хэй, парень, ничего себе мы тут уснули...
Иван глубоко вздохнул и улыбнулся во сне.
Красивый какой, с тоской подумал Андре. Красивый. Других мужчин щетина по утрам делает неопрятными, а он смотрится, как звезда Голливуда. Ямочка эта на подбородке... красивое лицо. Сильное. Скулы такие... твердые. И губы... нет, не смотреть на губы, не смотреть, нельзя. Смотри на брови, детка. Нет, он просто убийственно красивый. И, между прочим, раздетый. Плечищи у него вон какие... торс прямо-таки Апполоновский. Греческий бог, ни дать, ни взять. Обнимает меня бог, нежно обнимает. К себе прижимал, когда я проснулся. Дурак, зачем я проснулся... лежал бы сейчас, прижатый к этому Богу, и счастливо спал... так, не думать, не думать... Волосы у него на солнце как будто медью отливают. А брови черные-пречерные... и ресницы на щеках лежат... и щетина эта.... Между прочим, не только он ко мне, но и я к нему прижимаюсь в данный момент. Животом прижимаюсь. Нет, нельзя так больше лежать, нельзя, я за себя вообще уже не отвечаю...
Андре попытался вывернуться из-под обнимающей его руки, но Иван мгновенно открыл глаза.
- Кто-то запланировал побег? – хриплым со сна голосом осведомился мужчина и легко вернул Андре на прежнее место. Парень испуганно моргнул.
- Доброе утро... я... не хотел тебя будить.
- Доброе. Это самое доброе утро за всю мою сознательную жизнь.
Иван заулыбался и легонько чмокнул Андре в нос. Парень оторопел.
- Что... я... ты... погоди, я... чего-то не помню?
Поведение Ивана было таким двусмысленно-недружеским, что Андре засомневался: а правильно ли он помнит события предыдущего вечера?
- Ну, я не знаю, что ты запомнил, - загадочно произнес Иван и, отпустив, наконец, Андре, повернулся на спину и закинул руки за голову, весело поглядывая на парня. Андре растерялся. Он впервые был в такое ситуации – когда с ним флиртовали УТРОМ! Когда он – это он, мужчина-Андре, без мейк-апа, без платьев, в одних плавках, да еще и проснулся в одной постели с ошеломительным мужчиной!
Парень сел по-турецки, сознательно выставляя напоказ свое раздетое тело. Может, Иван чего-то не увидел? Или, может, все еще принимает его за женщину? Но нет, Иван с удовольствием окинул взглядом плечи Андре и заулыбался еще шире, приподнимая вверх ту самую бровь, которой так восхищался недавно Андре.
- Ваня, я ничего не понял.
- В каком смысле?
- Мы с тобой сейчас проснулись вместе, так?
- Так.
- Но ничего ведь не было?
Голос прозвучал неуверенно, а сам Андре со страхом подумал: а ведь это впервые. В первый раз я просыпаюсь в одной постели с мужчиной, который демонстрирует мне свою симпатию. Не морщится, как геи, кидая мне футболку – «какой же ты... девчонка!», не с ужасом смотрят на меня, как другие мои мужчины, влюбившиеся в девушку-Андреа... а он смотрит на меня с удовольствием! На меня! Нет, совершенно точно секса не было, но... какая, к черту, разница, если он видит, что я – мужчина? И не прыгает на одной ноге, поспешно надевая брюки и придумывая повод убежать, а лежит, закинув руки на голову, и улыбается?
- Не было, - наконец, признался Иван и встал, совершенно естественным жестом откинув одеяло. Андре чуть не зажмурился от ослепительности Иванова тела – нельзя, нельзя было быть таким красивым! Да еще и в такой близости от Андре... что же он творит?
- Ты против, что я остался?
- Нет, но... просто... почему?
- Я ведь пообещал, что не никуда не собираюсь убегать, - Иван, не торопясь, натянул джинсы и теперь искал свою футболку, заглядывая под одеяло, под плед, под халат.
- Когда... пообещал? Зачем?
- Андре, ты... говоришь во сне. И ты выразил уверенность, что я убегу. А я вовсе не собирался никуда убегать. Поэтому я взял на себя ответственность, раздел тебя и уложил в кровать. И лег рядом в надежде, что ты бы меня не прогнал, если бы не спал. И мы с тобой очень сладко спали, так сладко, что проспали к чертовой матери полдня.
Андре растерянно взъерошил волосы на макушке и сполз с кровати.
- Значит, я болтал во сне, - удрученно повторил он.
- Болтал, - согласился Иван, найдя, наконец, свою футболку и с неудовольствием ее рассматривая, - кажется, мне придется надевать куртку на голое тело. По крайней мере, ЭТА футболка точно не пригодна для надевания – ее будто корова пожевала. Как ты смотришь на то, чтобы пойти выпить кофе куда-нибудь? У всего прогрессивного человечества будет обед, а у нас с тобой – завтрак.
Парень пожал плечами и отвернулся к окну.
- Я могу дать тебе свою футболку. Или попросить у горничной утюг. Ну, или, в конце концов, заказать кофе в номер. Это все ерунда. Ты мне лучше скажи... что я еще говорил?
Иван отбросил свою футболку, подошел к огорченному Андре и обнял его сзади, скрестив руки у него на животе.
- Ты говорил, что я тебе нравлюсь. И что ты не хочешь меня терять. Но я почему-то должен сбежать. А я не понял, почему я должен сбежать. Я ведь сам к тебе приехал.
Парень вывернулся и потянулся за своими джинсами.
- Ладно, не издевайся. Я просто не понял... почему мы так в обнимку спали, вот и все.
- Ну как почему? Потому, что нам обоим это было приятно. Да, я не гей. Но понимаешь... ты мне нравишься. И я хочу обнимать тебя, разговаривать с тобой, если ты разрешишь, то и целовать тебя. Да, да, не дергайся ты так. Я вижу, что ты мужчина, вижу. Я, между прочим, когда тебя раздевал ночью, имел возможность полюбоваться твоей фигурой. Она мне очень понравилась. Да, я не гей. Но, как видишь, я с удовольствием лежал в твоей постели в обнимку с тобой, хотя прекрасно видел, что ты – мужчина. И сейчас я вижу, что ты мужчина. Но не убегаю ведь, правда?
Парень затих, натянув джинсы и присев на диван. Он напряженно смотрел в сторону, покусывая нижнюю губу, и было видно, что он мучительно хочет задать какой-то вопрос, но никак не решится.
- Но что это получается тогда? – спросил он наконец, - как это называется? Ты ведь не гей. Несмотря на то, что тебе хочется, как ты говоришь, меня обнимать и целовать, тебе при этом не хочется... секса, верно?
- Давай не будем торопить события, - осторожно ответил Иван, радуясь, что можно говорить это, не глядя Андре в глаза, - я не хочу утверждать того, чего не знаю. Ты прав, я не гей. Но... я не уверен, что я этого не захочу. То есть... возможно, я бы мог этого хотеть, если бы знал, что это такое. Но я не знаю. У меня нет опыта. Поэтому я могу тебе предложить только свои поцелуи и объятия.
- Что же мы будем делать? Я не хочу тебя мучить, заставляя заниматься тем, чего ты не хочешь. Но тогда я буду мучиться сам, обнимаясь с тобой и мечтая о большем, – растерянно пробормотал Андре. Он повертел головой, ища свои сигареты. В пачке на столе не оказалось ни одной, и он нервно принялся шарить в клатче, валяющемся в кресле, и в карманах своей куртки. Когда он подносил зажигалку к сигарете, рука немножко дрожала.
- Хочешь, я скажу тебе честно, Андре? Очень честно. Но ты пообещай, что не обидишься, не сочтешь меня сумасшедшим... обещаешь? Хорошо. Только можно я не буду на тебя смотреть... мне трудно говорить вслух такие вещи. В общем... когда я вчера раздел тебя и лег рядом, я тебя обнял. Я прижал тебя к себе. И я засыпал с мыслью, что мне жутко хочется тебя целовать. Не как брата, и не как друга, понимаешь? Ты, конечно, этого не помнишь. Ты ведь спал. Но я обнимал тебя тоже не как брат. Ты удивлен? Пару раз я просыпался ночью и прижимался к тебе. Сам. Ты не помнишь, да, но под утро я даже осмелился поцеловать твою шею. И не могу сказать, что я остался равнодушен – если ты понимаешь, что я имею в виду. Черт, я краснею, как девица! Да, я не остался равнодушен с мужской точки зрения. А сейчас я на тебя смотрю и опять же совершенно не испытываю неприязни, хотя прекрасно видел, что ты – мужчина.
Иван замолчал и тоже схватился за сигарету. Он смог прикурить ее только с третьего раза, затягиваясь и стряхивая пепел так, будто в этом пепле заключалось все зло мира. Андре молчал, заворожено глядя на эти манипуляции.
- Так вот. Я все время боюсь сделать что-то не то. Потому что я НЕ-У-МЕ-Ю вести себя с мужчинами. С мужчинами, которые не друзья. Которые мне нравятся. Мне все время хочется до тебя дотрагиваться, обнимать, но я боюсь тебя обидеть. Я действительно не гей, и я боюсь тебя оскорбить тем, что не проявляю более деятельной страсти – ну, ты понимаешь. Я боюсь задеть твое самолюбие. Боюсь сделать что-то, что тебя унизит. Поэтому я делаю вид, что я абсолютно спокоен и мне хочется исключительно кофе.
Андре подвинулся к мужчине и обнял его, развернув к себе.
- Тогда давай сделаем так. Мы просто продолжим быть друзьями. А если ты вдруг захочешь чего-то большего... я это почувствую, наверное, - парень внимательно изучил Ивана, погладил пальчиком его губы, близко-близко посмотрел в глаза... и сам поцеловал. Минуты на три Иван пропал из реальности, у него зашумело в ушах, руки сами собой сжались.
- Это дружеский поцелуй, - отстранившись, пояснил Андре.
- Я заметил, - севшим голосом ответил Иван, пытаясь притянуть парня обратно.
- Пойдем пить кофе, - вывернулся парень.
- Да, сейчас пойдем, - никак не мог прийти в себя Иван, - вот я точно также лежал ночью... с тобой рядом... и ощущал каждый позвонок под пальцами, вот здесь, под лопаткой билось сердце, а вот здесь, в ложбинке...
Андре вскочил и отпрыгнул.
- Тебе повезло, что ты не гей. Иначе бы я тебя изнасиловал.
- Ты уверен, что ты – меня? – усмехнулся Иван, и Андре внезапно окаменел лицом.
- В этом-то и проблема, Ваня. Ты так и не осознал, что я – парень. Пойдем пить кофе. Мы, как выяснилось, обсуждаем совершено глупые и не актуальные вещи.