Волк

Камень с души

Ночи становились всё длиннее и тяжелее для хрупкой девушки, здоровье которой с каждым днём ухудшалось. Она отказывалась от вегетарианской еды, что уж говорить и о мясных изделиях, сваливая всё на плохое самочувствие, стоило даже самому малому кусочку зелени или овощей оказаться в её рту, как содержимое желудка тут же выходило наружу. Ребёнок тем временем негодовал, он нуждался в пище, но как же он будет получать её, когда Марлин не ест ничего, кроме воды.
– Марлин, солнце, ты должна есть, а иначе будет только хуже, – Виктория, будучи опечаленной, слабо покачивает головой, она не может без боли в сердце смотреть на впалые щёки и большие мешки под глазами.
– Ты должна кушать, чтобы поддерживать жизнь твою и твоего ребёнка, давай, мы можем начать с привычной для тебя пищи, но организм вновь отвергнет её, потому что ему не хватает витаминов, попадающих в организм с мясом. В тебе растёт и развивается волчонок, а они не могут есть только траву. Я приготовлю тебе что-нибудь мясное и аппетитное, хорошо? А ты пока что посидишь здесь и почитаешь эту книгу, – женщина протягивает Марлин толстую книгу, на обложке которой изображён красивый малыш с карими, словно горячий шоколад, глазами. Девушка улыбается, проводя подушечками пальцев по обложке.
– Особенно останови внимание на питании, солнце и витаминах, а также не забудь прочесть «Важные советы для будущих мам», – Марлин снова кивает, открывая книгу и начиная читать с первого абзаца.

Строки никак не умещаются в её голове, подсознание захватили мысли о сказанных несколько дней назад словами Стэфани. Они не хотели уходить, нагоняя грусть и слабость, чувство ненужности, ведь, по сути, кто будет помнить о ней после смерти? Чего такого она сделала и чего добилась, если не считать нескольких рассказов, отправленных в одно из изданий немецкого журнала и хорошо принятых обществом. Но никто и не вспомнит о ней, даже если сильно захочет, есть лишь Гарри, который до потери пульса любит свою старшую сестру, и уж он точно не готов потерять её. Были мысли и о том, что Марлин всего-навсего привычка, отпустить которую будет сложно сперва, но потом он смирится, а может и вовсе забудет. Жаль было всех, ведь отпускать человека всегда сложно, девушка и сама это знает не понаслышке.
– Марлин? – Лайф замирает, открывая дверь ванной комнаты,
– Что-то случилось? У тебя что-то болит или ты чувствуешь себя плохо? Почему ты плачешь? – парень не прекращает заваливать Марлин вопросами, опустившись на колени рядом с ней.
– Всё хорошо, просто прекрасно, – девушка широко улыбается, припадая к груди Лунбурга,
– просто я счастлива быть с тобой, счастлива и всё. Мне не хотелось плакать у всех на глазах, поэтому я пришла сюда.
– Я так сильно люблю тебя. «Так нужно, так будет лучше для всех» – и Марлин действительно видела в этом успокоение хотя бы для своей души.
– Плод развивается слишком быстро для обычного волчонка, вероятно, нас ждёт целый ураган, потому что на нескольких неделях он развит уже на все два месяца, – Аделаида прикрывает глаза, вновь ощупывая низ живота Марлин.
– Нужно получать больше витаминов, а иначе…
– Вчера я ела бифштексы, но совсем немного, вместе с овощным салатом, половина усвоилась, другая половина – нет, – девушка вздыхает, стараясь избегать какого-либо контакта глазами с Лайфом.
– Питер предполагает, что сырое мясо ребёнок принял бы лучше, но для меня это опасно, поэтому он предлагает попробовать полусырое, чтобы оно не навредило мне. Волки же питаются сырым мясом?
– Редко, зависимо от ситуации, – тихо говорил Лайф, отворачиваясь к окну, не желая больше терпеть такого отношения со стороны своей жены. Он всеми внутренностями чувствует, что его отталкивают. Марлин закрылась, перестала разговаривать с ним, всё реже обнимать и всё чаще прятаться среди полок большой библиотеки, где найти её можно было только по усилившемуся запаху.
– Едим животных, людей не приходилось, так что плод не съест тебя изнутри прежде, чем ты умрёшь, рожая его, – парень выплёвывает эти слова, но тут же жалеет об этом, увидев, как Марлин быстро смахивает слезу.
– Марлин, прости…
– Я и без тебя знаю, что умру, оставив после себя едва заметный след в памяти моей семьи, но никого больше. Ты не понимаешь, как сложно осознавать, что ты умираешь, что после тебя останется ребёнок, которого ты уже безгранично любишь, но он одновременно ненавидит.  за то, что все ненавидят его, никому ненужный, брошенный. Он будет плакать ночами, не понимая, почему его мать родила его, будет проклинать самого себя за своё рождение и смерть единственного человека, который подарил бы ему любовь, – девушка начинает всё чаще смахивать слёзы, чувствуя, как низ живота пронзает резкая боль, сопровождающаяся громким криком. Лайф подлетает к Марлин, припадая губами к тыльной стороне её ладони.
– Уходи, – он отрицательно мотает головой,
– Уходи!
– Лайф, – Аделаида указывает на дверь, с сожалением в глазах провожая внука. Она слабо кивает, говоря этим жестом, что потом всё объяснит. Парень, громко хлопнув дверью, исчезает на глазах, намереваясь скрыться в лесу и найти успокоение в объятьях друзей.
– Отдохни Марлин, тебе нужно поспать и набраться сил. Лайф любит тебя, он не может смириться с тем, что то, что живёт в тебе, несёт огромную опасность… Хочешь, я заварю тебе вересковый чай? – слабая улыбка со стороны девушки наводит на женщину мысли о том, какой же тонкой натурой является Марлин, так прекрасно умеющей делать добро другим, когда сама разбита на маленькие осколки. Вечер проходит в такой же обстановке, как и все предыдущие, – библиотека, книга в старом переплёте в руках, кажется, роман Шекспира, и окружение мягких подушек, на которых уютно устроилась девушка, вновь скрываясь среди рядов шкафов с самыми прекрасными творениями сего мира. Заваренный Аделаидой чай слегка успокаивает боль и чувства, но одно из них он точно не способен заглушить – ненависть к самой себе. Марлин не плачет, но и не улыбается, читая книгу вслух, что отвлекает её от ненужных мыслей. Не должна позволить Лайфу любить сильнее, не должна…