Волк

Воскрешение

– Это невероятно, – Питер широко улыбается, поворачиваясь лицом к паре человек, ожидающих его конечного оглашения, – спустя четыре недели после рождения и освобождения из утробы матери Софи продолжает развиваться не так быстро, как в организме матери. Девятьсот грамм в весе, ко всему этому два сантиметра в росте, – лёгкая усмешка слетает с губ мужчины, вызывая за собой улыбки окружающих, в том числе и молодого папы, желающего узнать, как продвигается развитие его маленькой волчицы.
– Нужно поставить ей пару прививок и вакцин. В целом, наша малышка растёт и хорошо развивается, а если мы будем контролировать это и помогать маленькому организму, то все будут здоровы и счастливы.

– На этом всё? – Лайф вышагивает вперёд, поднимая девочку на руки и прижимая её к своей груди,
– Я могу укладывать Софию? – мистер Корден кивает, а женщины лишь понимающе улыбаются и выходят из комнаты, оставляя отца и дочь наедине, однако Гарри остаётся на месте.
– Завтра Лорелею укладываем мы с Энией, а ты займёшься своей учёбой, – быстро проговаривает он и уже собирается уходить, как Лайф останавливает его, призывая к себе.
– Что-то случилось? Если ты хочешь поговорить, то всегда можешь обратиться ко мне.
– Нет, всё в порядке, посиди с малышкой некоторое время, мне нужно поговорить с Питером, а иначе у меня не останется времени, – Лунбург аккуратно передаёт волчицу в руки ставшего близким другом Гарри, полностью доверяя ему своё драгоценное сокровище, свою жизнь. Поцеловав Софию, Лайф покинул комнату, он быстрыми шагами направлялся к кабинету Питера, зная, что он находился там для того, чтобы оставить заметки о состоянии внучки. Большой зал освещала лишь полоса света, пробивающаяся сквозь приоткрытую дверь «сердца» этой части дома, соответственно, для самого мистера Кордена. Он сидел за своим столом, смотря в одну точку и нервно постукивая кончиком карандаша по дереву. Питер не сразу заметил пришедшего Лайфа, лишь после того, как тот пару раз ударил по косяку, заявляя о своём присутствии.
– Я не помешаю? – Питер отрицательно кивает, убирая со стола пару толстых блокнотов, парень проходит вперёд, присаживаясь на стул. Лунбургу понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и начать разговор, и мужчина понимал это. Лайф никогда не начинал первым, но, игнорируя этот факт, Питер всё же решил дать ему ещё немного времени, и он не ошибся.
– Я чувствую, точнее, не чувствую сильной боли, которая, по рассказам, должна быть после потери своей Омеги. Меня пугают мысли о том, что Марлин не была моей Омегой… Когда её не стало, меня буквально разрывало на части, моё сердце действительно кровоточило. Мне было так больно, что в глазах темнело, всё вокруг переставало существовать, я просто потерял себя. Но сейчас, когда прошёл месяц с её смерти, я больше не чувствую той острой боли, создаётся ощущение, что и не было никакой смерти. Я даже не чувствую её смерти, лишь воспоминания о ней… Скажите, это нормально для потерявшего Омегу Альфы?
– Я думаю, – начинает мистер Корден спустя несколько минут молчания, за которые он успевает обдумать свой ответ, в котором смог бы и не обмануть Лайфа, и найти весомую причину его проблеме, – такое бывает, когда Омега оставляет после себя потомство. Если Альфа погружается с головой в жизнь своего маленького волчонка, то любовь к нему постепенно заглушает боль и занимает пустое место в сердце. Это нормально, тебе не стоит беспокоиться.
– Я долгое время думал над тем, что будет со мной дальше, – парень тяжело вздыхает, поднимая голову, – и я решил, что окончу школу, пойду учиться, буду одновременно работать. Я хочу, чтобы вы знали, что я не отказываюсь от вашей помощи в воспитании Софи, она мне как раз пригодится, но в любом случае, моя дочь будет со мной. Я надеюсь, вы примите это, прошу вас, не думайте, что я лишаю вас её, она просто будет жить со своим отцом. Спасибо, за то, что выслушали, а теперь я пойду к малышке, – Лайф слабо улыбается, поднимаясь на ноги, он скрывается в дверях, оставляя Питера наедине со своими мыслями. Мала вероятность того, что чувства перебивает ребёнок, велика вероятность того, что чувства возродились. Эта ночь была странной для каждого из тех, кто имел свои секреты: Лайф не мог уснуть, ощущая что-то иное – то, что ему пришлось забыть, слушая сердцебиение рядом; Питер не мог усидеть на месте, предчувствуя скорое возвращение волчьего запаха и некое волнение из-за предстоящей поездки. Он должен был рассказать о себе Лайфу, как вожаку стаи, и попросить о его согласии на вступление в неё. Ветер разыгрался не на шутку, отчего ветви деревьев безжалостно наносили удары по окнам, заставляя малышей, чей сон был чуток, проснуться и призвать к себе маму. София была спокойна, казалось, она не слышала совершенно ничего из того, что окружало её и могло нарушить сон. Изредка издавала непонятные звуки, присущие маленьким детям. Собравшись на первом этаже, взрослые люди обсуждали положение дел, но не шумели, боясь разбудить близнецов, которых пришлось спустить в гостиную, чтобы Малие не приходилось подниматься каждый раз, когда ветер снова играл злую шутку. Основными темами разговоров были управление большим домом, работа и дети, но никто из присутствующих не решался задать вопрос о продвижении дела, который мучал каждого.
– Так, что, – Свеа опускает бокал с красным вином на стол, поднимая голову и встречаясь взглядом с Питером,
– как идут дела на фронте?
– Мы узнаем об этом завтра. Оставить её там одну на двадцать один день было вполне рисковым решением. Мы сообщим обо всём, как только разберёмся с плодами нашей работы, которая должна оказаться успешной. Все наши надежды склонны к тому, что у всё получится, но есть вероятность, что нет, – быстро отвечает Аделаида, спасая Питера от длинного ответа, наполненного подробными разъяснениями.
– Нужно отправляться ко сну, завтра нас ждёт ранний выезд.