ФЕЛИКС
В центре нашей галактики находится пристанище каждой души. Обитель... Для всех там есть место. Назначение. Одни становятся учителями, другие - создают миры, а вот мне предстояло стать межгалактическим судьей. Но... я получил пулю в сердце и н...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Собственное дыхание — единственное, что было слышно во тьме тоннеля, ведущего к тюремной камере. Несколькими уровнями выше витали звуки воплей. И писк существ, похожих на мышей. Впрочем, смердели они куда хуже земных братьев. Желудок чуть через рот не вывернулся.
В компании стражника Стас и Лилиджой преодолели одиннадцать длинных лестниц, прежде чем спустились на нужный этаж.
Разрешение посетить Гламентила они добыли спустя пять дней его заключения. Наставница дрожала. Она корила себя за такой долгий срок. Вдруг любимый подумал, что она его бросила? Успокаивать Лилиджой пришлось Стасу. А он не мастер в подобных делах.
Карцер располагался на чахлой планете в самом далеком закоулке Обители. Его подземные лабиринты тянулись почти до ядра, и каждый этаж предназначался для определенной категории преступников. Если на верхних уровнях мучились души, попавшиеся на краже мелкого артефакта из хранилища знаний, то на нижних этажах заточали чуть ли не само дитя Армагеддона.
Стасу на вопросы о заключенных не отвечали. Но одно он понял точно — нет ничего хуже в галактике, чем быть заточенным в карцер Обители. Тебя будут мучить, пытать, и даже вены себе зубами перегрызть не получится. Ведь ты не умрешь. Будешь смотреть, как гниет твоя плоть, как ее поедают черви, но останешься в сознании. И так день за днем.
Самый настоящий ад.
В карцере души сходят с ума.
Очередной раз Лилиджой вскрикнула, когда Стас наступил ей на ногу в темноте. Тоннель озарила вспышка. Лилиджой начала светиться. Она соединила пальцы между собой: крайние оттопырила, а средние загнула к внутренней части ладони.
— Что это за движения такие? — спросил Стас, сощурившись от яркого света. Глаза уже успели привыкнуть к мраку. — Кажется, когда ты меня исцеляла в цитадели, то тоже странным образом руки скрещивала.
