– Ну что, чувак, уже нашел себе цыпочку на осенний бал? – спросил Кай, словно хищный кот, прослеживающий движение каждой проходящей мимо нас юбки.
Я откинулся на столик позади себя. Ребро столешницы впивалось в спину, но это были последние более-менее теплые дни в этом году, так что мы с моим новым другом решили насладиться ими, вместо столовой выйдя в обед в университетский двор. Так что я был готов потерпеть полчаса твердую древесину вместо того, чтобы сидеть в душной столовой, насквозь пропахшей жареной картошкой. Судя по столпотворению, не мы одни вышли с этой целью.
– Я туда не пойду, – ответил я на его вопрос.
– Какого черта, мужик? – повернувшись ко мне, спросил он. – Я не спрашиваю, пойдешь ли ты. Я говорю, что пойдешь.
Я хмыкнул.
– Я бы не был так уверен. Я даже на выпускной свой пошел, только чтобы…
– Чтобы что?
Я решил не говорить ему, что появился на выпускном лишь ради того, чтобы присматривать за Дженни. Я с трудом признался в этом самому себе. Что уж говорить о человеке, которого зову другом без году неделю?
– Потому что меня попросила моя девушка.
– О, у тебя есть девушка? – заинтересованно спросил Кай, и поиграл бровями.
– Была. Мы расстались перед колледжем.
– Красавчик. Правильно, в колледж надо идти холостым. А то потом куда девать такие самоцветы? – хихикнул он, показывая рукой на широкий двор университета, заполненный студентами, в большинстве женского пола. – Но на бал ты должен идти.
– Я никому ничего не должен.
– Слушай, если ты состоишь в футбольной команде, то должен вести активную социальную жизнь уже сейчас. Чтобы когда дойдет дело до драфта, ты отличался не только своим умением бросать мяч, но и выделялся как социально активный человек. Практически выдающийся спортсмен.
Я скривился.
– Я веду социально активную жизнь, – возразил я.
– Трахнуть пару первокурсниц за первые два месяца в универе и посетить пару шумных вечеринок братства – это не активная социальная жизнь, а нормальная жизнь студента. – Кай кивнул в сторону проходящего мимо старшекурсника. – Так что на бал ты идешь. – Он прислонился спиной к столешнице позади нас, и, упершись в нее локтями, снова посмотрел прямо. – Выбирай.
– Я пойду, – ответил я. – Но сам.
– Ты скучный.
– А ты иди в задницу. Ладно, я на литературу. – Я встал со скамейки.
– Кстати, Дженни пригласил Ким Тэхен.
Я застыл, уже занеся ногу для первого шага, и повернулся к нему. Он покивал с кривоватой улыбкой, которую тут же хотелось смазать кулаком. Видимо, мой взгляд, полный раздражения и ярости, подсказал ему мои намерения, потому что улыбка тут же слетела с его лица.
– Чувак, ну не может такая красивая девчонка оставаться одна вечность. Это нормально, что ее замечают другие парни. И вообще, если ты ревнуешь, советую что-то с ней решить. Иначе она рано или поздно перестанет смотреть на тебя, как на божество и будет смотреть, как на мебель.
– Личный опыт? – резко спросил я.
– К сожалению, – искренне признался он.
Стукнувшись кулаками с другом, я пошел в аудиторию, в которую меня едва несли ноги. Я знал, что она будет там. Мне три дня успешно удавалось избегать Дженни, но Кай был прав. Если я хотел к окончанию университета проявить себя и попасть в драфт, мне стоило работать над собой, в том числе и хорошо учиться. Во всяком случае, стараться.
Я быстро прошел в конец аудитории и устроился в двух рядах позади парты, где всегда сидела Дженни. Да-да, я не мог удержаться от того, чтобы сверлить ее затылок взглядом на протяжении целой пары. Я снова и снова прокручивал в голове воспоминания о мягкости и запахе ее волос. Я сжал кулаки, чтобы избавиться от покалывания, когда картинка нашего поцелуя в подсобке слишком явно всплыла в голове, заставляя натягиваться джинсы в районе ширинки. Чертовка Дженни .
Опустив голову, я начал бессмысленно листать ленту Фейсбука, пока занятие не началось. Подняв взгляд от телефона, чтобы посмотреть на вошедшего профессора, я невольно уткнулся взглядом в тонкую шею и мягкие каштановые волосы, собранные в небрежный пучок и заколотые карандашом. Я мысленно усмехнулся, глядя на сооружение на голове Дженни. Даже такая прическа ее не портила.
Всю лекцию я изводил себя, глядя на Дженни. Несколько раз она поворачивала голову в сторону, как будто давая мне понять, что знает, что я смотрю на нее. А мне хотелось подхватить ее, унести из аудитории прямо в мою комнату, раздеть и изучать губами каждый дюйм ее тела. Хотелось нежно целовать каждый изгиб, лаская языком тонкую бархатную кожу. Смотреть, как она извивается в моих руках, слышать стоны и тяжелые вздохи. А потом нагнуть ее над кроватью и жестко ворваться в нее, чтобы наказать.
Блядь, кого? Ну кого я собрался наказывать? Ее не в чем винить. Дженни всегда была рядом, когда была мне нужна. А я не был. Я бежал от нее подальше, и продолжил это делать. Потому что не мог позволить себе влюбиться в нее. Когда я нес на руках скрюченную от боли и рыданий маму в ее комнату после предательства отца, я дал себе обещание, что никогда никого не подпущу близко к себе настолько, чтобы мне могли причинить боль. К сожалению, Дженни была той, кто подобрался ближе всех. И теперь я делал все возможное, чтобы вытравить ее из своих мыслей. И это давалось чертовски тяжело.
За секунду до звонка я подскочил со своего места, выбежал из аудитории и университета, и уже через несколько минут был у дома братства. Дернув входную дверь, побежал в свою комнату, игнорируя приветствия своих соседей. Захлопнув дверь в спальню, я рухнул на кровать. Как только я смог сделать полный вдох и медленно выпустить воздух из легких, в кармане зажужжал мой телефон, поставленный на вибро-режим. Достав гаджет и посмотрев на экран, я скривился. Отец. Он не вовремя. Теперь он всегда не вовремя.
– Сын, – раздался в трубке голос, как только я ответил на звонок.
– Привет, – равнодушно произнес я.
– Как ты?
– Сегодня или вообще? – спросил я с издевкой.
– Чон…
– Чего тебе надо? – прервал я.
– Хочу встретиться и поговорить. Как-то неправильно, что мы живем в одном городе, и не видимся.
– Ты не сильно рвался встретиться со мной после того, как изменил маме.
– Я был занят переездом, – устало произнес отец.
– О, так ты уже распаковал коробки и хочешь пригласить меня на новоселье? Может, и со шлюхой своей познакомишь?
– Подбирай слова, я все еще твой отец.
– Ты перестал им быть, когда променял семью на девку.
– Чонгук! – прикрикнул отец.
Я сбросил вызов.
– Вот и поговорили, – выдохнул я тихо, глядя в белый потолок.
Это был наш третий разговор после измены отца, и он даже продлился на пару предложений дольше, чем предыдущие.
– Да твою ж мать! – выкрикнул я, бросая телефон в стену.
Злость змеилась по моим венам, раздувая их и будоража мысли. Я подскочил с кровати. У меня было ощущение, что ни в одном из мест на Земле мне не было покоя. В университете были Дженни и Кай, постоянно напоминавшие мне, какую, возможно, ошибку я совершаю, отказываясь от своих чувств к девушке. В комнате мысли о Дженни. А теперь эти четыре стены еще и осквернены разговором с моим придурком-отцом. Пнув лежащий на полу ботинок, я подошел к шкафу. Быстро переодевшись в шорты и футболку, обув кроссовки, я схватил телефон, поставил на место отвалившуюся батарею и заднюю панель. Взяв с комода плеер, я засунул наушники в уши, включил самую тяжелую песню, которая у меня была. Быстро покинув дом, я сорвался на бег. Обежав кампус три раза, я чувствовал, что моей энергии еще хватило бы, чтобы осветить пару небольших деревень где-нибудь в Африке, поэтому ноги сами понесли меня в спортзал.
К счастью, до регулярно тренирующихся людей было пока рановато, так что зал с грушей был свободен. Захлопнув за собой дверь и бросив на скамейку гаджеты, я подскочил к груше и начал лупить ее кулаками, практически не прерываясь, чтобы сделать следующий вдох. Перед глазами всплывало лицо отца и перекошенное мамино, когда она узнала о его измене. Ее боль и страх, смешанный в чертов взрывной коктейль, который был способен поставить меня на колени. Каждая ее эмоция была пропущена через меня, добела накаляя нервные окончания. Я отчетливо помнил то, как давление распирало мне череп, когда я задавался вопросом: «За что он так с ней поступил?». Возможно, я был слишком наивен, чтобы понимать, что во взрослой жизни все устроено по-другому. Но до этого ужасного случая я и правда верил в то, что брак заключается на всю жизнь. Среди моих знакомых не было разведенных людей. Что говорить? Отец очень быстро и жестоко вернул меня в реальность, показав истинное уродство этого мира. В тот день я простился с наивностью и впервые познал агрессию.
Задыхаясь, я остановился и прижался лбом к груше, закрыв глаза. Тут же образы отца и матери заменило лицо Дженни. Ее запах, нежная кожа, улыбка, слезы. Вернулось каждое воспоминание о ней. Когда мозг, сортируя сцены с Дженни, дошел до момента, когда я в окно сквозь дождь наблюдал, как Чимин обнимал ее и ласкал, ярость вернулась с новой силой. Распахнув глаза, я с остервенением бросился на грушу, как будто мог вернуться в тот день. Словно я прорвался бы сквозь дождь, влез в ее окно, и на месте нынешней груши оказалось бы лицо того парня. Господи, мне хотелось переломать ему каждый палец, который касался ее кожи. Сломать его нос, чтобы тот не мог вдыхать ее запах. И ноги, чтобы он не мог вернуться в следующий раз в ее комнату.
Когда я в следующий раз прервался, то увидел, что кулаки сбиты в кровь. Я забыл намотать бинты. Но тогда я приветствовал физическую боль. Легкие горели от недостатка кислорода, кулаки саднили, а голова раскалывалась от распирающих ее мыслей. И только сердце не разрывалось. Оно протяжно ныло, создавая в груди средоточие пронзительной тупой боли, которая как будто сжирала меня изнутри, прожигая каждую часть тела. Я почувствовал, что щеки мокрые от слез. Даже сам не заметил, когда они побежали. Я вытер их тыльной стороной ладоней и, схватившись за грушу, тяжело и быстро дышал, пытаясь восстановить нормальный ритм, чтобы организм получил достаточную дозу спасительного кислорода. Возможно, если бы мне удалось вдохнуть полной грудью, в ней перестало бы так саднить. Я потер ладонью грудную клетку, как будто сам себя успокаивая.
– Чон! – услышал я между песнями.
Резко подняв голову, я увидел тренера. Я вытянул наушники и услышал, что зал уже наполнился людьми и зажил нормальной жизнью. Сколько же я здесь пробыл?
– Чонгук, у тебя все хорошо, сынок? – спросил тренер, подходя ближе.
– Да, тренер, – ответил я. – Уже хорошо.
– Твои кулаки. – Он показал на мои руки. – Завтра будет болеть.
– Я в курсе.
– Используй мазь, чтобы быстрее заживало. Это может мешать на поле.
– Хорошо, тренер. – Я взял с лавки свои гаджеты и направился к выходу. На сегодня с меня было достаточно. – Хорошего вечера.
– Ты ведь знаешь, что всегда можешь поговорить со мной? – донеслось мне в спину.
– Хороший вы мужик, тренер, – тихо отозвался я, и, не поворачиваясь, махнул ему рукой. – Пока.
После горячего душа я упал на кровать и отключился как по щелчку пальцев. Для одного дня было слишком много эмоций, боли и злости. И разговоров. Да, разговоров было слишком много. Мне просто нужно было поспать, послав все к чертям. И завтра определенно станет лучше.
