Похороните меня под поездом

Part 5

От пробежки до сигареты.
Старый склад на окраине города не использует никто вот уже как много лет и
пора бы его снести, но мало кого волнует это. Высокие стены имеют пробоины,
крыша с огромными пробелами, а в одном месте она отсутствует совсем. Тэхён
расслаблено сидит на старом, практически развалившемся диване, крутя в руках
складной ножик. Вдыхает запах хвойного леса — единственных деревьев,
которые имеют листву. Все остальные — кривые, изогнутые самым изощрённым
способом стволы с ветвями. Не более. Здесь нет листвы, растений практически
тоже. Трава погибшая, но при этом продолжает расти — она давно мутировала.
Если бы в этом мире жили животные, то страшно представить, какими бы они
были. Птицы, вероятно, больших размеров, с мелкими зубами в клюве, перья
жёсткие, а когти способны разрезать плоть. Млекопитающие с выгнутыми в
неестественных позах позвоночниками, жуткими оскалами, а рыбы были бы как
один похожи на пираний, только хуже.
Перед Тэхёном стоят два парня, так сказать, части «стаи», в которой в общей
сложности четыре человека. Первый стоит по левую сторону, с чёрными
волосами. Второй с блондинистыми, по правую сторону. Они братья, поэтому
очень сильно похожи, но Киму первый нравится больше, так как он не говорит. У
него отсутствует язык. На шее сбоку у каждого из них есть шрамирование в виде
номеров «01» и «02», которые дали им в детстве вместо имён. Тэхён не знает, что
с ними произошло, они никогда не рассказывали, да и неинтересно ему это. Он
поднимает взгляд на Первого и Второго, которые, скрутив руки парню, держат
его, не давая вырваться. Ким наклоняет голову вбок, смотря на него. Выглядит
тот… Потрёпано. Лицо всмятку.
— И долго ты сливал информацию? — медленно, растягивая слова, спрашивает
Тэхён, всё ещё крутя в руках ножик. Перекатывает его с одной ладони на другую,
не сводя пугающего взгляда с предателя. Тот молчит уже на протяжении пяти
часов. На нём живого места нет: ни ногтей, ни носа, ни коленных чашечек.
Удивительно, как он с болевым шоком ещё не свалился, хотя уже был такой
момент, пока его в чувства не привели.
Ким вздыхает. Ответа он не добьётся. Этот человек — партизан, молчит, словно
немой. Пиздец какой-то. Тэхён подаётся телом вперёд, пугая парня своей
наигранно-доброй улыбкой. Скрывает свою злость и раздражение из-за того, что
не смог добиться информации, выдавливая:
— Сделайте мне одолжение, — смотрит на предателя, хотя обращается к
Первому со Вторым, — сожрите его к хуям собачьим.
Те, словно шавки, выполняют приказ моментально. Рывком поднимают парня с
колен, которых фактически нет, и тащат его в сторону выхода. Помещение
старого склада разрезает громкий крик, когда он понимает, что его убьют.
Улыбка Тэхёна спадает. Лицо значительно мрачнеет, стоит ему осознать, что не
знает, какому количеству людей эта блядь слила информацию. Если их много, то
всё провалится. А этого нельзя допустить.
Руки предателя завязаны за спиной, попытки выбраться, сбежать кажутся смехотворными, поэтому Первый со Вторым смеются. Зло, неприятно. Ведут
парня на улицу, со всей грубостью усаживают на землю. Он что-то мычит,
старается рвануть, но его удерживают за плечи.
Второй тянет с той же немного ненормальной улыбкой:
— Как здоровье?
У парня не заклеен рот. Он мычит, начав вертеть головой с паникой и страхом.
Кровь уже высохла на губе, синяки по всему лицу разбросаны в хаотичном
порядке. Он смотрит на Второго, который наклоняется, опираясь на его колени
руками:
— Ты не тупой, — усмехается. — Странно, что тебя не смогли найти до того, как
подобных тебе казнили, — выпрямляется.
Пленник громко и тяжело дышит, смотрит напуганно, но со злостью, продолжая
дёргать руками. Двое позади хорошо справляются с ним. Из заброшенного здания
выходит Тэхён. Тогда-то паренёк и начинает громко мычать, дёргаться,
толкаться, но Первый со Вторым без труда бросают его на поверхность земли,
держа за обе руки. Ким между пальцами зажимает складной ножик, два
скальпеля и ланцет, цокая языком с особым негодованием:
— Ты был хорошим товарищем, так… В чём дело? — он начинает расстегивать
пуговицы на рубашке предателя. — Выглядит так, будто я домогаюсь тебя, —
смеётся. Тэхён мастерки пальцами одной руки перекатывает острые предметы,
зажимая большим и указательным скальпель, а другие сжимая оставшимися
пальцами. Предатель мычит, но уже не так сильно. Он понимает. Ему не уйти. —
Лучше бы ты сдался, и тебя просто застрелили, а только потом разобрали на
органы, а теперь тебе придется это терпеть, — Тэхён приседает на корточки,
пальцами проводя по острию. — Не волнуйся, я сделаю все, чтобы ты прожил как
можно дольше, — в его голосе такое отвратительное фальшивое сочувствие. —
Если ты начнёшь терять сознание от болевого шока, я всеми силами приведу тебя
в порядок, — подносит скальпель к коже ключиц. Он мог бы начать резать мясо
на коленях, где вырваны чашечки, но тогда паренёк быстрее погибнет. Он
сжимает мокрые веки, еле сдерживая слезы и горечь от осознания
происходящего.
И кричит. От боли. От рвущейся плоти. Глубже.
Тэхён с удовольствием наблюдает за мучениями предателя, тихо шепча себе под
нос:
— Эпифиз, по обычаю, мой.
***
Небольшое заведение с серым полом, глянцевыми поверхностями столов и
такими же тёмными кожаными диванами по обе стороны. Есть стойка бармена с
высокими стульями. Стены покрыты чёрными узорами, освещение приглушённо-
красное. Атмосфера не очень вдохновляющая. Кажется, в «ночи» принципиально
отсутствуют все яркие цвета. Серьёзно, за своё пребывание здесь Чонгук ещё ни
разу не видел чего-то столь яркого. Официантки ходят по заведению в чёрных
формах с белым чокером на шее. Платья короткие, выше колен, серые фартуки с
волнами по краям и кармашком, чтобы хранить там телефон, блокнот и ручку, а
ниже гольфы и такого же чёрного оттенка каблуки. Одна из таких девушек
обслужила парней, немного удивившись, что Чимин не заказывает ничего кроме,
салата, а Чонгук напротив явно голоден, раз берёт побольше мяса, суп из
морской капусты и кофе. Паку бы так.
Он моргает. Тянет в рот кусочек гренок. Неохотно пережёвывает. Взгляд опущен,
пока Чон с осторожностью поглядывает на Пака. Тот выглядит нехорошо: лицо
слегка опухшее, мешки под глазами выделяются лёгкой синевой, волосы
неопрятны, мятая расстёгнутая кофта. Чимин стёр косметику ещё несколько
часов назад и не поднимает голову, потому что чувствует себя ужасно. Он не
любит показываться людям без макияжа. Ест без желания.
— Почему здесь так мало людей? — вдруг спрашивает Чонгук, осматривая
заведение ещё раз. Правда, тут всего две официантки и семь посетителей. На
улице так же людей не много, можно сказать, очень мало. Пак ковыряет салат,
также скользя взглядом по помещению:
— А в «ночи» и так людей катастрофически мало, — неоднозначно произносит,
съедая помидорку, и тут же ощущая, как изнывает живот от недостатка пищи. —
Территория у нас намного меньше, чем у «дня». От всей страны «ночь»
составляет одну пятую.
— Сколько в этом городе населения? — спрашивает Чонгук, отпивая кофе.
Чимин качает головой:
— У нас нет городов. Есть только понятие «страны» и всё. Чтобы ты знал,
насколько всё плохо: в «ночи» живёт десять миллионов человек. Вот почему
здесь не часто увидишь много людей.
Теперь до Чона дошло. Дома тут в основном частные и только там, где
расположено их агентство, можно увидеть три-четыре многоэтажных здания. Не
более. Когда же ребята въезжали на территорию «ночи», то где-то минут сорок
ехали по трассе через лес. И Пак прав. Всё правда плохо, ведь в «дне» живёт
около шестидесяти миллионов. Вот почему «ночь» не пересекает территорию. Их
тупо задавят количеством. Но, учитывая то, что между двумя мирами идёт
мнимая война, то возникает вопрос: почему люди из «дня» не могут
объединиться и не избавиться от «ночи»? Тут всё тоже относительно легко. Не
все способны на убийства. Это раз. Второе — где-то миллионов двадцать — это
дети и старики, которые не в состоянии бороться. В-третьих, люди и оружие у
«ночи» развиты гораздо сильнее, оттого они всегда готовы к атаке. Что значит
«развиты люди»? Они аморальны — это общеизвестный факт, поэтому каждый
без исключений способен лишить тебя жизни.
Чонгук бросает задумчивый взгляд на Чимина.
Помимо этого у них во много раз лучше развито зрение, слух, обоняние. В
темноте ориентироваться не составляет никакого труда, слышать то, чего не в
состоянии уловить обычные люди тоже входит в этот список. Если вы вдруг
когда-нибудь захотите поджечь чей-то дом с учётом того, что в нём есть кто-то
из «ночи», то знайте, что вас просто услышат и учуят запах гари, как только
появится огонь.Чимин поднимает руку, щёлкнув пальцами, чтобы подозвать официантку, и та
оглядывается на него, в первый момент натянуто улыбнувшись, но спустя
секунду её лицо меняет своё выражение. Улыбка больше не кажется фальшивой.
Очередная молодая девчонка. Кажется, они с Паком знакомы.
Он заказывает чай. Девушка даже не обращает на Чонгука своего внимания,
смотрит буквально в рот парню, пока он говорит с ней. Эм, похоже, он даже не
замечает, как флиртует. Хотя в наше время простая вежливость способна сойти
за кокетство. Чимин заканчивает и вручает официантке меню, а девушка
элегантным движением руки принимает карточку, разворачиваясь, и свободной
ладонью касается плеча парня, который уже намеревался уставиться в окно, но
реагирует на жест девушки, повернув голову. Провожает её взглядом до двери
кухни. Чонгук щурит веки, пристальным взглядом изучая задумчивое выражение
лица парня, который врезается вниманием в поверхность стола, пытаясь
вспомнить, встречался ли где-нибудь загадочной официанткой. Правда, ему
приходится отойти от своих предположений, так как он прекрасно ощущает
давящее наблюдение со стороны Чона:
— Что? — не выдерживает, задав вопрос, сложив руки на столе. Чонгук
указывает на Чимина палочками, догадываясь:
— Ты с ней спал?
Чимин даже смешок пускает, словно его действительно задевает этот вопрос:
— Если я на кого-то засматриваюсь, это не значит, что… — вдруг замолкает,
сощурившись, просверлив во лбу Чона дыру взглядом. — Эй, я, по-твоему, совсем
извращенец? — и топает ногой под столом, видя, как парень открывает рот,
желая дать положительный ответ, ни капли не сомневаясь. — Молчи,
пожалуйста, — скованно, слегка болезненно улыбается Чимин, качнув головой.
Берёт салфетку, принявшись рвать её пальцами, локтями упершись на стол.
— Нет, — морщится с неприязнью Чонгук. — Если серьёзно. С кем из
присутствующих здесь у тебя была связь?
Чон не ожидает такой реакции со стороны Пака. Думал, брюнет выкажет
раздражение по поводу мнения, что сформировалось в голове Чонгука на его
счёт, но Чимин в очередной раз ставит парня в тупик, как-то слабо улыбнувшись
краем губ:
— Допустим, — он кладет салфетку обратно. — Вот с ней я повстречался у
соседнего дома, — парень указывает пальцем на столик, за которым сидит
парочка. Чонгук изучает краем глаза девушку, которая общается со своим
бойфрендом, и ловит мгновение, когда она стреляет взглядом в их сторону. С
опаской. Боится, что её похождения раскроются? Чон не удивится, если она
выскочит из кафе с парнем под руку.
— Ты ведь по парням, — с уверенностью произносит Чонгук, ловя на себе взгляд
Чимина. Тот по-своему выгибает одну бровь:
— Да, — произносит, как очевидную вещь. — С ним, и с ним… — кивком головы
указывает на двух молодых незнакомцев.
Чон резко поворачивает голову, уставившись на него:
— Обоими?
Чимин пускает смешок, оценивая реакцию парня:
— Одновременно, — закусывает губу, вдруг сморщившись, ведь зубами задевает
ссадину на пирсинге, и пальцами касается её, пока Чонгук с отвращением пихает
его ногой под столом. — В одном месте, — Чимин берёт свою чашку с чаем,
которую недавно принесла официантка. — Не очень хорошем, — и решает
переключиться на мужчину, который сидит в кругу семьи за большим столом. — А
вот он охотно лез ко мне.
Чонгук моргает, удивлённо перескакивая взглядом с парня на незнакомца лет
тридцати.
— У него жена и ребёнок, — указывает на тот большой столик пальцем.
— Ага, — без интереса бросает Пак, принимаясь за листья салата. Они, к слову,
какого-то сиренево-чёрного цвета. — Точно, — внезапно вспоминает.
— Я с этой официанткой фильм смотрел в кабинете алгебры ещё в школьные
времена.
Чон следит за его выражением лица, делая самый очевидный вывод из ситуации:
— Вижу, ты очень даже доволен собой.
— Нет, — сразу же отрицает Чимин, качнув головой.
Чонгук продолжает с хмурым недопониманием смотреть на него, ожидая
объяснений, и Пак чётко улавливает желание понять его, поэтому вздыхает,
отложив палочки обратно на тарелку:
— Я осознаю, насколько мерзок, — берёт чашку. — И многие вокруг понимают это,
— рассуждает он здраво, но Чон всё равно пускает слегка неприятный смешок:
— Хорошо, что ты это осознаёшь, — ковыряет мясо. — А теперь потрудись
объяснить, что за выродок в катакомбах находится, — резко переключает тему на
ту, которая больше всего волнует его и не даёт нормально проглатывать еду.
— Его зовут…
— Мне плевать, какое у него имя, — перебивает Чонгук. Тон его голоса серьёзен.
— Что он такое?
Чимин слегка сводит брови, явно задумавшись над ответом. Он упирается
взглядом в поверхность стола, предположив:
— Я не знаю, откуда он взялся, — рассказывает, поднимая голову и устанавливая
с Чоном зрительный контакт. — Увидел его в катакомбах и решил приковать,
чтобы разобраться с тем, кто это. Питается он всем живым, что только попадётся
под руку, в том числе и людьми, поэтому близко его подпускать нельзя. На самом
деле я не знаю, превратится ли человек в такого же заражённого, если его
укусить или нет, — тут я просто сделал вывод по одной причине: Ко как зомби.
Поэтому я почти на сто процентов уверен, что он способен укусом создать себе
подобных, — объясняет свою точку зрения Чимин, видя, как Чон втягивается. Его
волнует эта тема, поэтому парень участвует в диалоге, предполагая:
— Ты пробовал обратиться к учёным или властям?
— Ты видел наши власти? — едко усмехается брюнет. — Мне вообще кажется, что
здесь они и замешаны.
— С чего вдруг? — хмурится Чон, пытаясь понять.
— Человек не может мутировать таким образом без причины. Ко на него даже не
похож — один лишь силуэт и руки с ногами. Жителям это нахрен не сдалось, а
насчёт шишек я не уверен. Чёрт знает, что может прийти им в голову, — нервно
кусает губу Чимин, потирая ладони. Сразу видно, что он переживает из-за этого,
так что Чонгук решает спросить:
— Это… — думает. — Если… Ко, — с неприязнью выдавливает, — выберется
наружу. Ну, допустим, у него есть ноги и он способен ходить. Он будет заражать
людей, — Чонгук откидывается на спинку дивана, сложив руки на груди.
Ситуация — пиздец.
— Ага, — без энтузиазма тянет Чимин. — Я боюсь, что… — замолкает.
— Заражённых больше, чем ты их видел, — заканчивает за него Чон, надавливая
пальцами на глаза. Вздыхает.
Пак кивает.
Это нихуя не смешно. То есть теперь можно с уверенностью назвать чувства Чона
страхом. Он осознаёт, что может наткнуться на какую-нибудь нечисть.
— Сколько ты их видел за последнее время? — спрашивает.
—М-м, — мычит Чимин, — около шести.
Чон не удерживается от того, чтобы присвистнуть:
— Где?
— У леса. Люди там не появляются, а я частенько хожу туда отдохнуть, потому
что там тихо. Я натыкался на них в болотах. Их, по-видимому, выкидывали туда,
— рассказывает Пак, окончательно прекратив свои попытки пережёвывать пищу.
И без того маленький аппетит пропал. — Я бы попытался что-то выяснить, но не
знаю каким образом.
— Хорошо, — Чонгук подзывает к себе официантку, попросив её принести счёт. —
Валим отсюда.
Вода капает с потолка на пол, эхом раздаваясь по всему тоннелю. Земля сырая
после дождя, поэтому весь путь их преследуют капли. Честное слово, Чон
чувствует себя психически больным, у которого галлюцинации и в ушах
раздаётся «кап-кап». Пахнет тут сыро и неприятно. Порой им встречаются сгнившие доски, валяющиеся на полу, бочки и много всякой дребедени давних
времён. Интересно, сколько этим катакомбам лет? Возможно, уже полстолетия, а
то и больше. Метро в этом мире нет, а, как сказал Пак, о подземном городе не
знает практически никто. А кто и осведомлён, тот не стремится залезть в них,
опасаясь того, что там может скрываться. И знаете, страх этот обоснован.
— И часто ты тут плутал? — спрашивает Чонгук, пуская пар изо рта. Тут холодно.
— Да, — отвечает Чимин, светя фонариком от телефона. — Только этими путями и
пользовался практически всё детство, — оборачивается, смотря на Чона через
плечо. — Я тебе больше скажу: у меня есть карта катакомб и её несколько копий
на всякий случай. Она большая, где-то метр в ширину и метр в длину, — перед
ними появляются шесть проходов, и Пак без единой заминки сворачивает в тот,
что посередине.
— Подземный город настолько большой? — недоумевает Чонгук, морщась и
уворачиваясь вбок, когда из темноты резко вылетает летучая мышь. — Блять… —
шёпотом ругается.
— На самом деле да. Он выходит за пределы домов, назовём это всё же городом,
и идёт дальше. То есть охватывает всю страну.
— Нихера, — удивлённо выдаёт Чон. — Не говори, что ты запомнил абсолютно
всё, — недоверчиво произносит, в ответ слыша смешок:
— Кто, по-твоему, карту рисовал?
Чонгук закатывает глаза на самоуверенный тон парня, невольно стреляя
взглядом на один из проходов, мимо которого они проходят:
— Что там? — останавливается Чон, хмуро смотря на многочисленные булыжники
и доски, что закрывают проход. Щепки с осколками валяются возле ног.
Вероятно, брюнет уже пытался проникнуть туда, только вот вышло не очень.
— Где? — Чимин разворачивается, проследив за взглядом парня. — А, здесь я не
знаю. Это единственное место на карте, где пока что стоит восклицательный
знак. Я не смог туда попасть, как ты видишь, — кивает на отваленные доски и
осколки камней. — Возможно, смогу когда-нибудь, — пожимает плечами, в
мыслях беря на заметку то, что вдруг Чонгук поможет с этим. А вот тот думает о
том, что надо бы попасть в этот замурованный тоннель. — Кстати, — Чимин
возобновляет шаг, — ты был в лесу, около границы «дня» и «ночи»? — как бы
между прочим спрашивает, на что получает отрицательное:
— С какого я там вообще должен был быть?
Пак резко останавливается, с шоком в глазах разворачиваясь к Чонгуку лицом. И
его детскую наивность надо просто видеть вживую. То, с каким неверием он
глядит на Чона и с каким ошарашенным видом выдаёт:
— Как это ты там не был?..
…Со стороны тоннеля слышится громкий вой. Атмосфера угнетающая, но Чонгук
не тормозит, следуя за Чимином, хоть и ощущает некоторую скованность при
ходьбе. Пак проходит глубже в тоннель, прислушиваясь. Пахнет сыростью. Чон
осматривает каменные стены, невольно протягивая руку, чтобы пальцами
коснуться влажной поверхности, покрытой мхом. Вскидывает голову, с
приоткрытым ртом изучая высокий потолок, поэтому не обращает внимания, как
Чимин останавливается у ржавой лестницы, прикреплённой к стене. Кивает на
неё, и тогда Чонгук подходит ближе. Забирается наверх, применив немало силы,
чтобы сдвинуть люк. Парни выбираются из катакомб, ступая на всё ещё сырую
землю. Чимин задвигает ногой железяку, покрытую от и до землёй. Она
полностью сливается с местностью, как, видимо, и все входы в подземный город.
Вот почему люди их не замечают.
Чонгук поднимает голову кверху, смотря на всю ту же черноту на небе,
виднеющуюся сквозь верхушки елей и сосен. Попадаются также обычные
деревья, но они до ужаса изогнутые, многие из них повалены. Больше
напоминает монстров из хоррор фильмов.
— Держи, — Пак протягивает свой телефон с включённым фонарём. — Тебе
нужнее, — намекает на неспособность «дневных» жителей ориентироваться в
темноте, на что Чонгук хмыкает:
— Иди к чёрту, — обходит стороной Чимина, шагая вперёд. Медленно, аккуратно,
чтобы не запнуться о ветки и не грохнуться. Они огибают поваленную сосну
стороной, закрывая лицо руками от игол, но оно того стоит. Выходят на
небольшую поляну, где первое, что врезается в глаза — это широкие рельсы.
Граница, разделяющая миры. Конца и края не видно.
Чонгук шагает вперёд, окончательно выходя из чащи. Осматривается. Через
метров двадцать начинается другой лес, но уже «дневной». Парень даже отсюда
может разглядеть высокие деревья с густой, а главное, здоровой листвой,
имеющей светлые и тёмные оттенки. Сразу после рельсов видна слегка
колышущаяся высокая трава, скрытая за туманом. Значит, сейчас там небольшой
ветер, которого в «ночи» нет. Можно уловить слабый, едва заметный запах росы.
Господи. Чонгук бы никогда не подумал, что будет скучать по природе так
сильно, как сейчас. Чон делает шаги в сторону рельсов с желанием пересечь их и
оказаться на какое-то время дома, но…
Замирает. Разворачивается всем телом назад, замечая стоящего поодаль Чимина.
Тот так и не вышел из леса, стоит там, молча наблюдая за Чонгуком. Тот
скептически изгибает брови:
— Тебе билет нужен? Особое приглашение? Чтобы тебе ладонь поцеловали? —
открыто издевается, сунув руки в карманы кофты. — Хватит ждать у моря
погоды, пиздуй на своих коротких ногах сюда.
И знаете что? Пак качает головой. Причём сильно, как-то панически, словно
наотрез отказывается идти. Хотя почему «словно»? Он наотрез отказывается
идти. Чон изгибает брови:
— Ты часто был здесь? — Чимин осторожно кивает. — И ты никогда не переходил
границу? — не скрывая удивления, спрашивает парень, на что Пак своим
молчанием даёт понять, что не переходил. — Окей, я тебя услышал, — Чонгук
направляется в сторону брюнета, отчего тот делает шаг назад, но дальше отойти
не успевает. Чон обходит его стороной, начиная подталкивать рукой к границе.
Чимин с возмущением шипит:
— Какого чёрта ты делаешь? — противится, на что Чонгук кривит губы:
— Не выпендривайся, — доводит Пака до широких рельсов, после чего отпускает
его, перешагивая через шпалы и останавливаясь прямо посередине, на
щебёночном балласте. — Ну, — ждёт, пока Чимин перестанет бороться с собой и
наконец…
Делает шаг. Ого. Какой прогресс.
Какое-то время брюнет стоит на месте, поворачивая голову вбок. Всматривается
в темноту вдали. У него есть мнимое ощущение того, что сейчас должен
появиться свет и гудеть поезд. Но это только паранойя. Рельсы нерабочие. Пак
делает последний рывок вперёд, переступая границу между двумя мирами и
оказываясь на другой стороне. Парня охватывает паника, поэтому он начинает
нервно потирать руки, осматриваясь по сторонам. Часто моргает, стараясь
сдержать одышку.
— Эй, — Чонгук подходит к нему, щёлкнув пальцами у лица, чтобы Чимин обратил
на него своё внимание. — Почему такой зашуганный? Ты ведь уже был на
территории «дня», когда приезжал к нам в агентство, — вспоминает Чон, на что
Пак зло, подобно дикому зверю, шикает:
— Я был на улице два раза, пошёл к чёрту, и то был день, — хмурится,
покрываясь мурашками от слабого ветра, который сдувает чёлку брюнета с лица.
Coldplay — Don't Panic
— Тогда ведь был первый раз, когда ты увидел солнце, так? — уточняет Чонгук.
На этот раз кивка не получает, вместо этого на него бросают раздражённый
взгляд. По-видимому, Чимин, когда напуган, становится агрессивным. Похож на
домашнего кота, которого внезапно перевезли в новое помещение. Он точно так
же выглядит. — Угомонись, тебя никто не убьёт за это, — пытается успокоить
брюнета Чонгук. Серьёзно, успокоить? Господи. Выглядит глупо. — Эй, посмотри
на меня, — нельзя назвать это просьбой, больше похоже на приказ. — Следи за
моим пальцем, хорошо? — и Чимин, желающий приобрести спокойствие,
неосознанно следует указаниям Чона. Тот, поняв, что Пак внимательно за ним
наблюдает, переводит руку на лес, на обрамлённые листвой высокие деревья: —
Это деревья, — как ребёнку объясняет, думая, что Чимин сейчас едко бросит «и
без тебя знаю», но ничего подобного Чонгук не слышит. Пак впитывает новую
информацию, как губка. — А это, — Чон медленно ведёт пальцем выше, краем
глаза наблюдая за Чимином, — звёзды, — указывает на безоблачное небо. Дело в
том, что в «ночи» нет этого. Там просто коричнево-чёрное пятно над головой. Не
более.
— Что это? — переспрашивает Пак, подобно годовалому ребёнку, познающему
мир. Протягивает руку, указывая на точки в небе, и с детским интересом
заглядывает Чонгуку в глаза, ожидая объяснений. Тот смотрит на Чимина,
сжимая губы в тонкую полоску, и произносит:
— Издревле люди всматривались в ночное небо. Оно усыпано тысячами звёзд,
различно по яркости и цвету, одновременно манило и пугало людей. Иногда
скопления звёзд, — Чонгук подходит к Паку чуть ближе, рукой указывая на небо,— рождали в воображении людей замысловатые формы или фигуры, которые они
рисовали по звёздам, — пальцем выводит очертание лебедя. — В причудливых
фигурах, образуемых звёздами, древний человек видел людей, зверей, птиц. Он
дал им название «созвездия», придумал имена каждому из них и отдельным
ярким и примечательным звёздам.
Чонгук опускает руку, делая шаг назад, с неменьшим любопытством наблюдает
за Чимином, который крутится в разные стороны. Выше задирает голову, в
надежде разглядеть «светящиеся пятна». Внезапно поднимает палец, тыкая им в
месяц, и…
— Месяц, — произносит с энтузиазмом, посматривая на Чонгука и как бы
спрашивая, прав он или нет. Чон вновь сжимает губы. Сдерживает улыбку,
которая сейчас бы всё испортила, и кивает:
— Ага, — как бы без интереса. Суёт руки в карманы, делая небольшие шаги
вперёд, вслед за Чимином, который приближается к деревьям медленно и до
невозможности тихо. Подходит к одному из них, ладонью притрагиваясь к
шершавому стволу. Ветви растут очень низко, поэтому Пак без проблем касается
их, сразу же отдёргивая руку из-за испуга. Округляет глаза, наблюдая за тем, как
капля воды скатывается по листу, падая на высокую траву. Брюнет опускает
взгляд вниз, после чего поднимает обратно. Чимин поворачивает голову вбок,
всматриваясь в темноту в глубине леса. Стоит так несколько минут, поэтому
Чонгук приближается, желая узнать, что парень там увидел. По пути поджигает
сигарету, пуская дым, и останавливается рядом с Паком, проследив за его
взглядом. Светляки. Много. Они, подобно маленьким огонькам, перемещаются по
воздуху, время от времени зажигаясь жёлтым цветом.
— Кто это? — спрашивает Чимин тихим голосом, отчего Чон кидает на него
взгляд. Надеется на то, что Пак, опять же, пошутит, но нет. Он с интересом в
глазах смотрит на Чонгука.
— Ёпт… — выдыхает дым Чон. — Это светляки. Жуки такие. Каждый из них
обладает способностью излучать фосфоресцирующий свет. Чаще всего орган
свечения этих жуков — фотофор — располагается на конце брюшка. Фотофор
состоит из трёх слоёв: нижний слой, зеркальный, способен отражать свет;
верхний представляет собой светопрозрачную кутикулу; в среднем слое
находятся фотогенные клетки, вырабатывающие свет. Фотофор напоминает
обычный фонарик, — заканчивает Чонгук, мгновенно ловя на себя взгляд Чимина,
который смотрит на Чона, как на тупого. Мол, что за херню ты только что
сморозил? Парень мысленно ругается, вспоминая, что Пак его не понимает и,
похоже, понятия не имеет, что такое биология. — У жуков есть брюшко, как у
людей живот, — старается объяснить Чон. — И на его конце присутствует
специальная жидкость, которая вырабатывает свет, — парень решает опустить
абсолютно все подробности. Чимин продолжает разъедать Чонгука взглядом,
спрашивая:
— Откуда ты всё это знаешь?
— Я учился на химико-биологическом факультете, — поясняет.
— Воу, — удивлённо слетает с губ. — Тогда почему ты решил стать артистом?
— Люблю петь, — легко пожимает плечами. — Танцевать тоже. А образование
было просто для приличия, как обязательная вещь. Я на этом никогда не зацикливался. У вас в школах разве нет предмета биологии? — интересуется Чон,
пока Чимин продолжает «лапать» деревья, время от времени поглядывая на
светляков вдали:
— Есть, но… Там изучают строение человека. Всё, связанное с ним, — добавляет.
— Не более. Нам никогда не рассказывали о существовании других живых
существ. Я могу сказать, что птица летает, а рыба плавает, и то, потому что
люди, побывавшие в «дне», делятся этой информацией. Но я не смогу назвать ни
одного вида, — произносит Пак, поворачивая голову и смотря на рельсы в десяти
метрах от него. Всю поляну покрыл густой туман, и у Чимина возникает желание
забежать в него. Что он и делает. На лёгком бегу приближается к рельсам,
становясь на них. Идёт вперёд, расставив руки в разные стороны, чтобы не
потерять равновесия. Чонгуку приходится следовать за парнем, который
неосознанно идёт в сторону города.
Узнает он об этом только потом, когда они до него дойдут. Чувствует Чон,
обратно они сегодня не вернутся.