Похороните меня под поездом

Part 16

                Они обещали, что сны превратятся в реальность.
               Но забыли, что кошмары это тоже сны.

Приди в себя.
Нельзя поддаваться панике. Ни в коем случае и ни под каким предлогом, ведь
одно неверное движение в сторону — и ты труп. Вдохни. Выдохни. Приди в себя,
даже если полностью уверен, что всё происходящее — иллюзия. Найди два
предмета, которые можешь видеть. Чувствовать. Хоть что-то.
Приди в себя.
— Что происходит? — мужчина вот успешно справляется. Он был готов к этому
уже давно, поэтому не убирает строгость из голоса. Держит Чимина за локоть.
Тот пытается отдышаться:
— Там внизу заражённые. Они… — выстрелы. Чимин с Лука замирают, взглядом
уставившись друг на друга. Крики. У Пака дрожат губы, а на глаза
наворачиваются слёзы: — Откуд… — откуда выстрелы?
— Кажется мне, здесь не только эти твари, — буквально выплёвывает доктор, на
что Чимин шокированно открывает рот:
— Чт…
Слышно как люди начинают бежать обратно — возможно, они в панике
бросаются на нижние этажи, но многие, сломя голову, бегут наверх. Их просто
затопчут.
— Куда нам теперь? — шепчет с одышкой, пытаясь собраться, и каким-то
волшебным образом Врицелла чуть ли не читает мысли, громко проговаривая,
чтобы тот его слышал на фоне шума:
— Там, в конце, есть лестница. Быстро, — помогает Чимину подняться на
трясущиеся ноги. Тянет его за собой. Они поддерживают друг друга, правда
пытаясь быстро перебирать ногами. Мимо несётся медсестра. Она оглядывается
назад, продолжая бежать. Каждый выстрел, каждый вопль заставляет
вздрагивать, но они не останавливаются. Запах гари усиливается. Слышна
сирена. Аварийное питание вырубается, поэтому теперь Чимин с мужчиной
остаются в темноте. Становится ещё сложнее ориентироваться, ещё сложнее
передвигаться, но категорически нельзя позволять расслабляться в такой
ситуации. Источником света служат лишь окна широко распахнутых палат.
Медсестра, что так неслась вперёд, распахивает двери запасного выхода. Точнее,
она открывает его ключом, параллельно с этим с паникой озирается по сторонам.
В этот момент Чимин с болью и страхом цепляется пальцами за предплечье Лука,
начиная отступать назад, ведь медсестра издаёт дикий вопль, когда, при
открытии дверей, на неё тут же набрасывается огромный чёрный босерон. Он с
рычанием намеревается вцепиться в глотку девушки, которая вопит, начав
брыкаться. Кое-как она сталкивает с себя животное, убегая прочь, и закрывает за
собой двери лестницы. Псина кидается за ней, но слышен щелчок.
— Она… — голос Чимина дрожит, давление бьёт по вискам с такой силой, что
порой перед глазами начинает мутнеть ещё сильнее. — Она закрыла двери…
— Не дай ему вцепиться… — парень отдалённо слышит предупреждающий голос
доктора, который прекрасно понимает, что прямо сейчас произошло. Путь к чёрту
перекрыт. — У них смертельная хватка, — Чимин трясётся. — Вцепится в палец —
сомкнётся намертво челюсть и не будет больше у тебя руки, — они с паникой
отступают назад, не моргают, смотрят на пса с пеной у рта, который чует
доктора с Паком, оглядываясь. Чёрные глаза уже терзают их. И Чимин пищит от
ужаса, почувствовав, как Врицелла тянет его назад, за собой. Они ускоряют шаг,
идут спиной, не спуская взгляда с босерона, который не ждёт ни минуты. Он
рычит, лает и трогается с места, кинувшись к ним.
Пак не знает, что заставляет его это сделать. Он просто делает это. На автомате.
Отпихнуть от себя замешкавшегося доктора не так трудно. Поэтому Пак резко
толкает его в сторону, не рассчитав, отчего мужчина спотыкается о порог какой-
то палаты, упав на пол с криком. И у Чимина нет времени думать о том, сломал ли
Врицелла себе что-нибудь, ведь агрессивное животное уже прыгает на парня,
сбивая ног. Тот успевает пальцами сжать глотку босерона, чтобы предотвратить
его попытку клыками врезаться в лицо. Тело рухнуло на пол. С громким стуком.
Парень вскрикивает, но не забывает о псине, которая когтями рвёт ткань
одежды, слюной осыпая лицо, гавкает, вся изводится, пытаясь вцепиться в шею.
Руки Чимина сгибаются в локтях. Эта собака так сильно давит, что Пак делает
единственное, что спасёт горло. Подставляет ей руку. Босерон с удовольствием
клыками пронзает кожу в нескольких сантиметрах от запястья, и, кажется,
парень слышит, как его челюсти намертво смыкаются, когда он начинает
агрессивно дёргать мордой в разные стороны, отчего боль увеличивается в разы.
Чимин кричит, собирая все свои силы, чтобы ногами пихнуть от себя животное.
Может различить смазанный в глазах силуэт Лука. Мужчина держит в руках
железную балку.
Размахивается, ударив собаку по голове, на что та дёргается, но даже не
переключает своё внимание на доктора, ведь не сможет самостоятельно разжать
челюсти, пока не раздробит руку. Пока не вырвет её. У Чимина нет времени
мяться, ведь псина ещё сильнее когтями царапает живот парня, который
начинает кричать от боли. Пак резко дёргает животное к себе, скидывая его с
себя. Тот начинает ёрзать на жёстком полу, желая перевернуться, но парень ему
не позволяет. Приподнимается, коленом надавив на тело босерона, а
прокушенную руку отводит в противоположную сторону, тем самым повернув
голову пса. Использует все силы, давя на тело до того момента, пока не прижмёт
его к полу, а голову в другую. Псина дёргается, рычит, разбрасывается пенной
слюной, и по щекам Чимина скатываются слёзы, когда он набирается отваги,
через собственный крик окончательно прижав тело в правую сторону, а голову —
в левую. Хруст. Громкий. Пак замирает. Еле дышит, потерянным взглядом
уставившись куда-то вниз. Босерон ещё дёргает лапами, но его голова остаётся
лежать в неестественном положении со сломанной шеей. Дрожащие руки и
колено отпускают животное, что начинает скулить, дёргаясь на полу. Последний
выдох. Прекращает двигаться. Чимин моргает, роняя слёзы. Сам хочет отползти
назад, но прокушенная этой тварью рука всё ещё крепко-накрепко зажата во рту
псины.
Тогда на помощь приходит доктор. Он бросает балку рядом с мёртвым
босероном, пальцами надавливая сначала на челюсть в надежде разомкнуть её.
Но та не поддаётся. На то хватка и мёртвая. Поэтому мужчина начинает нащупывать кость под челюстью, слыша, как Чимин сгибается пополам от боли
до тех пор, пока не прекращает чувствовать давление на руку. Он мгновенно
вытаскивает разодранную в мясо кисть, на свой же страх и риск решая повернуть
запястье. С губ слетает облегчённый выдох. Кость не раздроблена, двигается.
Боль ощущается не так отчётливо из-за резкого возрастания адреналина в крови.
— Слава тебе Господи, — шепчет дрожащими губами.
— Какой же придурок, — находит время ругнуться Врицелла, разъярённым
взглядом откидывая парня. — Чтоб ты ещё хоть раз меня ослушался, — угрожает,
на что Чимин кивает аки болванчик:
— Простите, простите…
Эхом слышна перестрелка. Полиция по рации сообщает, что ведёт захват здания,
ведь помимо заражённых тут, видимо, есть и другие люди, напавшие на
больницу. Чимин даже думать не хочет. Разберётся во всём потом, если
выберется отсюда живым. И знаете, это важное такое дополнение.
— Чимин, давай же, — Лука подходит к парню, дёрнув наверх. Помогает встать и
ведёт за собой, хромая (видимо, ударился ногой при падении) и активно дыша. —
Уходим-уходим отсюда, — Пак тяжело отбрасывает мысли, сжав сгиб локтя.
Доктор ускоряет шаг, ведёт за собой парня. Они подходят к тем дверям, из
которых выбегали люди. Выходят на лестничную клетку. Весь шум сосредоточен
внизу. Выстрелы. Крики.
— Куда? Куда теперь? Нам нужно на парковку? — глотает воду во рту, взглянув
на Лука. Тот моргает, стиснув зубы. С таким же страхом смотрит на тёмную
лестницу:
— Нам нужно хотя бы выбраться к чёртовой матери, иначе мы с тобой трупы, —
его слова нисколько не успокаивают, нагоняя на Чимина ещё больше мрачных
мыслей. Нет. Ему нельзя подыхать здесь. Просто нельзя, потому что его ждёт
Чонгук. Чонгук просил его не ходить одному, но именно в данную секунду Пак
так рад, что ослушался, иначе здесь они бы умирали втроём.
— Что теперь? — Чимин тяжело дышит, терпя жуткое покалывание в глазах из-за
слёз. Нет, не смей расклеиваться, только не сейчас, только не…
— Лестница. Последняя лестница — пожарная, — тараторит мужчина, дёрнув
парня за плечо. Его речь сбита, ведь на более рациональное мышление просто
нет времени. Они разворачиваются, спешат в другой коридор. Врицелла не
может ускорить свой шаг, поэтому они добираются до другого края этажа тогда,
когда людей на этаже практически не остаётся.
— Что это? — Чимин с хмурым непониманием смотрит под ноги, боясь
споткнуться. — Неужели эти твари были созданы не для… — напряжённо
всматривается в темноту, поддерживая врача. Последний читает мысли Пака,
перебивая его:
— Не для «дня», — подтверждает его догадки. — Для «ночи» и только для
«ночи», но я… — запинается, всеми силами стараясь ускорить шаг, тем самым
игнорируя невыносимую боль к ноге. — Чёрт, эти ублюдки могли напасть сразу на
несколько зданий, — предполагает, ведь на деле ничерта не знает о планах
Центра. Понятия не имеет. Сейчас его волнует только вопрос их безопасности.Нужно скорее попасть вниз, сесть в машину и уехать к чёрту.
— «Эти ублюдки»? — не понимает Чимин, сглатывая комок в горле. — Люди? Вы
имеете в виду людей? Как здесь могут быть люди, разве… — столько вопросов и
никаких ответов. Лука перебивает парня:
— Сколько ты увидел заражённых на первом этаже?
Пак напрягается, вспоминая:
— Около пяти-десяти, не больше точно.
— А их общим счётом пятьдесят тысяч, — от этой цифры брови Чимина взлетают
до небес, пробивая грёбаный потолок. — О чём я и говорю, — многозначительно
подытоживает. Пак с Лука спускаются по лестнице, в прямом смысле находя друг
в друге поддержку, но останавливаются в страхе на каждом этаже.
Прислушиваются. Никаких выстрелов. Только трещание ламп и ненормальный
шум. Повсюду ходят люди. Судя по звукам с улицы, огонь уже тушат; так почему
никто не выходит из здания? Стоит дым. Лёгкий, но дышать всё равно тяжело.
Медсёстры помогают раненым, врачи пытаются оказать помощь особо тяжело
раненым или больным пациентам. И Врицелла занимался бы тем же, но он уже
этим занят. Пытается спасти жизнь Чимину. Свою заодно тоже. Тем более у него
нет под рукой медикаментов, но, бросив взгляд на ужасное состояние запястья
Пака, мужчина говорит:
— Притормози, — тот послушно останавливается, наблюдая за быстрыми и
отточенными путём долгой практики движениями. Лука отрывает ткань от своей
рубашки, приказывая: — Вытяни руку, — Чимин молча слушается, шипя от боли,
когда мужчина обтягивает рану. — Выберемся — если выберемся — обработаю,
чтобы не было сильного заражения, и сделаю укол от бешенства, потому что
иначе пиздец твоей руке, — больше не старается подбирать выражения.
— Обнадёживающе, — парень слизывает кровь с прокушенной губы. — И мы
выберемся, — добавляет, но паника в глазах выдаёт весь пессимистический
настрой. — Должны выбраться. Меня, может, мой будущий муж ждёт, а я
собрался подыхать… — вдруг произносит, тем самым заставляя Лука слишком
уже нервно усмехнуться во время завязывания узла:
— Будущий муж, говоришь?
— На грани смерти начинаешь мыслить практично, — служит ответом.
— Значит, не подохнем, — произносит, похлопав Чимина по плечу два раза. И
после этого вновь возобновляют путь, на этот раз быстрее добираясь до
четвёртого этажа. И замирают. Дальше всё обвалено. Ступенек буквально нет.
Они слышат голоса там, внизу. Кажется, люди попали под завал. Они не могут
помочь, поэтому выходят на четвёртом этаже, идут по коридору, не зная, куда
податься. В молчании и напряжении добираются до другой лестницы. Такая же
ситуация. Словно были атакованы только первые этажи, чтобы заблокировать
людям выход. Но зачем? Что было целью? Они устают. Не желая того,
присаживаются на пол. Картинка перед глазами плывёт от сильной усталости,
холодный пот стекает по виску. Всё тело. Оно не горячее — оно холодное от
ужаса. За окнами не успокаиваются сирены. Полиция что-то говорит в
громкоговоритель, но им не разобрать слов. Чимин встаёт, подходя к окну. Видит,
какой хаос творится внизу. Множество людей. Много раненых. Кто-то кричит, кто-то тихо плачет. Кто-то трясёт работников скорой помощи, уверяя, что внутри
остались их родственники. Люди на этом этаже тише. Они только терпят боль.
Кто-то сидит с огнестрельными ранами, что подтверждает тот факт, что помимо
заражённых в здании убийцы, бандиты, террористы, приспешники Центра —
Чимин не хочет разбираться, кто они конкретно. Лука проходит в палату, встаёт
рядом с Паком, смотрит и объясняет:
— Видишь, полиция не заходит за ленту. Они постоянно говорят по рациям,
скорее всего, гончие из отдела Выполнения ещё в здании. Знаком с ним? —
уточняет, на что Чимин кивает. — Значит, ты знаешь, что всеми самыми грязными
делами занимаются они.
— Гончие? — недоумённо спрашивает Пак.
— Именно. У каждого свой номер. В общей сложности их тридцать пять. Казалось
бы, не так много, но человечности в них ноль целых ноль десятых процента.
— Они захватили здание? — Чимин с волнением оглядывается. — Думаете они
внизу?
— Не знаю; но то, что они взяли кого-то в заложники — не сомневаюсь, —
касается больного плеча. Вроде, не вывихнуто — значит, сильный удар.
— Мне не нравится это затишье, — Пак признаётся, каждую секунду
оглядываясь. — Что там происходит?.. — договаривает, вдруг, как и доктор,
ощутив дрожание пола. Они с напряжением осматриваются. Никаких сильных
толчков, но… Но почему пол так трясётся? И вновь крики, только теперь парень с
мужчиной не реагируют, как раньше. Они просто быстро шагают к порогу палаты
и выглядывают, замечая, как люди кое-как начинают двигаться в одну сторону.
От лестницы.
Выстрел. Чимина неприятно парализует, когда один из врачей падает на пол. На
его белом халате начинает расти алое пятно.
— Что за?.. — затыкает самому себе рот, когда видит его. Просто его. В бандане,
в капюшоне. С оружием. А по бокам от него ходят двое заражённых. И Чимин
понимает, что Ко в его подвале это всего лишь неудачный эксперимент, потому
как то, что видит сейчас Пак в корне отличается от его сложившейся картинки в
голове. Настоящие больные во много раз выше, под два метра ростом, с
длинными вытянутыми ногами, нереально узким туловищем и бёдрами, а грудная
клетка неестественно широкая. И руки тощие и длинные, с лёгкостью достающие
до пола. Лицо вытянутое, как на картине «Крик», а вместо глаз — чёрные
впадины. Кожа тёмно-серая, в некоторых местах тёмная и покрытая вздувшимися
волдырями. Господи. Просто Господи. Эти твари не трогают мужчину в бандане,
идущего посередине. Словно это — его собачки. Его походка такая
расслабленная, в движениях нет напряжения. Всё, что он делает… Для него это
не ужасно. Он поднимает оружие, перезаряжает его, направив на женщину, и
Чимин сдерживает желание вскрикнуть, прячась за стену, когда пуля пробивает
её голову.
За что?
Кричат. Вопят. Люди бегут, но их ждёт тупик. Они знают. Но нет выбора. Это
паника. А страх Пака блокирует попытку к действию. Он прячется за стену, как и
Лука. Они стоят, прижавшись к ней, не чувствуют тяжести тел. Только дрожание
пальцев. Ужасно, что, несмотря на хаос вокруг, им удаётся различить тяжёлые
шаги мужчины. Сердце Чимина отказывается слушаться. Оно бьётся с такой
силой, а потом вовсе обрывает свою деятельность, когда совсем близко слышен
выстрел. Пак вздрагивает, сжав веки и губы. Сдерживает громкое сбитое
дыхание. Даже Врицелла в панике смотрит перед собой. Чимин сильно сжимает
мокрую ладонь в кулак, не сдерживая лёгкого мычания, когда начинает ронять
слёзы. Этот мужчина… Такое чувство, будто он играет. Для него человеческая
жизнь ни черта не значит. В этих уродах ничего святого. Ублюдки. Чимин
стискивает зубы, но те всё равно стучат, и Пака посещает страх, что даже такой
тихий звук они способны распознать. Кажется, они с Лука врастают в стену,
когда мужчина в бандане ускоряет шаг, что-то говорит, при этом громко смеясь,
словно гавкает, как пёс, которого выпустили на прогулку. Чимин делает глубокий
вдох, ведь крики усиливаются, выстрелы бьют по ушам, слышна возня
заражённных, которые нападают. Как собаки, псы. Пак боится окончательно
лишиться контроля. Нужно действовать. Пока есть возможность. Да, это ужасно
звучит, но необходимо воспользоваться моментом, пока эти твари заняты
другими. Каждый сам за себя. Чимин не сможет помочь всем. Но они с доктором
должны вытащить друг друга отсюда.
— Так, что нам нужно?… — шепчет парень, начав осматриваться, еле сдерживает
тон голоса. — Нам нужно… — дёргает доктора за руку, чтобы привлечь внимание,
привести хоть в какое-то чувство. Ещё немного и у Чимина начнётся паническая
судорога, ведь ему самому необходимо прийти в себя. Парень осторожно
выглядывает из-за стены, но тут же прячется обратно, когда замечает спиной
стоящего мужчину с капюшоном на голове. Кажется, он ногой избивал человека.
— Нам нужно спрятаться, — единственное решение. Лука кивает головой, сильно
сжимает свои веки перед тем, как оглядеть комнату. Здесь ничего толком нет.
Кровать. Стол. Тумба. Кушетка. Блять. Чимин сглатывает, всеми силами подавляя
горячую боль в груди. С одной стороны ему страшно. С другой — понимает, что,
если бы они с Чонгуком поехали сюда вместе, то попал бы и Чон, а если бы
поехали сначала на дом к доктору, то не попали бы в захват больницы и Лука,
скорее всего, был бы мёртв.
Но Господи, Чимину так страшно.
Он сжимает пальцами ткань футболки в районе груди. Оно ноет. Болит.
Сдавливается внутри. Тише. Тише.
— Чимин… — Врицелла с особым ужасом произносит имя. Пак смотрит на врача. И
видит этот безумный испуг в больших карих глазах. — Тихо… — шепчет. И Чимин
слышит это. Тишину. Ни криков, ни воплей, ни плача. Будто все…
Губы Пака дрожат. Запрокидывает голову, сжав веки, и лицо морщится. Нет,
только не это, но… Слёзы стекают по щекам. Он шмыгает носом. Слышит голос
того мужчины. Он грубый, неприятный. Ему весело.
— Господи, — Лука накрывает глаза ладонью, и Чимин выдыхает из себя тяжесть,
когда насильно глотает острый камень в груди:
— Нам надо срочно… — шепчет. — Надо срочно спрятаться, — повторяет свою
идею, ещё раз дёрнув доктора, чтобы тот взглянул на него. Моргает,
прислушиваясь к звукам. Шаги. Они громче. Чимин паникует, потянув Лука в угол
помещения. Здесь темно. Пак по себе знает о всех превосходствах людей из
«ночи», но всё равно наивно верит в спасение, поэтому опускается на колени,
ползёт, и Врицелла садится перед ним. Звук шагов ближе. Они тяжелые, мощные.
Чимин ускоряется, уползая за кушетку. Они замирают, сжавшись внутри, когда
слышат дверной скрип. Прекращают дышать. Слышат только этот неприятный
звук, словно… Словно гремучая змея трясёт своим хвостом.
Значит, это заражённый. Чимин поворачивает голову. Смотрит на Лука, тот
смотрит на Пака. Глаза в темноте сверкают страхом. Ждут. Больной делает
большой шаг в палату, но тормозит, когда слышит голос мужчины в бандане,
который с безумным восторгом обнаружил трёх людей в одной палате. Видимо,
они также успели спрятаться. И заражённый, точно следуя приказу, идёт к
хозяину. Чимин уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но доктор прижимает
указательный палец к губам, призывая быть тише. Следом он указывает жестом
на свои глаза и в воздухе показывает крест, что значит «они не видят». «Но —
мужчина указывает теперь на уши и поднимает большой пальце вверх — отлично
слышат».
— Нам нужно бежать, — Пак впервые за этот день слышит твёрдость в своём
голосе. Его взгляд пронзает холодом и ненормальной решительностью. Они оба
смотрят в сторону окна.
— Мы не можем выйти здесь, — говорит Врицелла. — Нас обнаружат гончие,
заражённые, — перебивает Лука. — И убьют, — шепчет, приседая на колени, и
выглядывает из-за уровня кровати. Слышит голоса. Женский рёв. Раздирающую
душу мольбу о пощаде. И смех. Доктор сжимает веки, сев обратно, ведь они с
Чимином знают, что последует дальше.
Выстрел. Пак вздрагивает. Он подавляет в себе желание вновь заплакать. Лука
не знает, как им поступить. Мужчина с этими тварями под руку ходит от одной
палаты к другой, зачищает, находит людей. Они с Чимином могут… Они
действительно могут только бежать. Врицелла сглатывает, встречаясь взглядами
с Чимином, который смотрит на доктора, ожидая решений.
— Что ж, — шёпотом, на грани слышимости. — Муж, говоришь? — и аккуратно
поднимается на ноги, потянув парня за собой. Прислушиваются. Заражённые,
очевидно, заходят в палату, находя жертв. И Лука решает воспользоваться
моментом, поэтому выглядывает из-за двери. Коридор. Темно. Пусто. Холодно.
Глаза мгновенно привыкают к черноте, поэтому врач не жалеет оставшихся сил,
когда выбегает из палаты, потянув за собой Чимина. Они слишком громко
топают, но невозможно контролировать тело, когда оно под контролем страха.
Видят двери на лестничную клетку.
— Ох, куда же вы направляетесь, джентельмены, — прилетает в спину резкое
обращение, пропитанное животным интересом, и лишь оно вынуждает доктора и
парня затеряться в испуге и свернуть за угол коридора. Врицелла побоялся, что
тот мужчина может выстрелить. Чёрт. Господи!
Чимин громко и активно дышит, стреляет на Лука большими глазами, явно
сдерживая паническую атаку, и тот с пониманием трясётся.
— Хэй, змеюги, вы тут без меня, — слышат, после шаги. В их с Паком сторону.
— Господи… — Чимин сам дёргает доктора. — Бежим, давайте, быстро, — он
шепчет, но для доктора его шёпот подобен крику, поэтому они срываются с
места, мчась вперёд, в темноте. Длинный коридор, с палатами и кабинетами. И
спокойные тяжёлые шаги за спиной. Мычание. Этот ублюдок что-то напевает,постоянно обращаясь к ним:
— Куда вы? Давайте знакомиться, — смеётся. — Сейчас самый подходящий
момент, — звук затвора.
Чимин пищит от страха. Впереди тупик, поэтому доктор тянет его в палату.
Закрывают дверь, но у неё нет замка. Громко и сбито дышат, прижимаясь к ней.
Опять смотрят друг на друга. Ужас. В глазах. Которые они вместе переводят на
окно, что выходит на задний двор больницы. Чуть дальше высокий забор, за ним
уже стоит оцепление, а полицейский по громкоговорителю просит нарушителей
сдаться. Чимин вцепляется в плечо Лука свободной рукой, крепко сжимая. Еле
говорит, двигая языком:
— Мы… Сможем. Сможем же, — паника и страх заставляют творить безумные
вещи. Желание выжить и ужас перед смертью вынуждают двигаться. Слышен
голос мужчины за дверью. Он, видимо, проверяет палаты, при этом не
прекращает разговаривать. Врицелла с Чимином бросаются к окну, распахивая
створки. Выглядывают. Четвёртый этаж. Здание с высокими потолками. Они
разобьются к чёрту. Пак видит, стены имеют небольшие выступы, как у
агентства, поэтому поторапливает доктора. — Давайте, по ним попытаемся
спуститься, — говорит, оглядываясь на дверь.
— Нет, — Лука качает головой. — Если нас снизу заметят заражённые, то это
будет концом.
— Что? — собственный шёпот отдаётся в ушах. — Тогда что?..
— Забраться на крышу будут проще — оттуда спустимся быстро по пожарной
лестнице, — едва слышно озвучивает собственный вариант, на который Чимин
соглашается, даже не задумавшись. Он помогает Лука перелезть. Тот не
противится, ведь не особо боится возможности разбиться насмерть по причине
раненой ноги. Он с судорогой переносит ноги, разворачивается и находит ногами
опору. Небольшую, тонкую, но по ней можно передвигаться. Врицелла кивает,
молча уверяя, что справится, и Чимин шепчет:
— Сможете встать ниже? — моргает, постоянно оглядываясь на пока запертую
дверь. Подходит ближе к подоконнику, свободной ладонью держится за выступ
стены, пока подаётся вперёд, из окна, чтобы помочь Лука достать до нижнего
выступа. Он старается достать, но не выходит. По лицу Пака стекают капли пота.
Больная рука ноет просто невыносимо. Чимин терпит, подавляя тошноту, и ещё
сильнее вылезает с подоконника на улицу, помогая опуститься врачу ниже. Врач
поднимает голову, вдруг коротко вскрикнув, и неожиданность заставляет Пака
врасплох, поэтому его потная ладонь выскальзывает. Чимин сам прерывается на
крик, с ужасом видя, как Лука успевает ухватиться пальцами за решётку на окне
третьего этажа. Он мычит, дёргает ногами, а парень еле заставляет себя
вскинуть голову, чтобы понять, что именно так напугало мужчину. Вот только
испытывает вовсе не страх, когда видит направленное на себя оружие из окна
пятого этажа. Парень медленно отводит его в сторону, грубым движением скинув
с головы капюшон.
Тэхён.
— Боже… — шепчет Чимин, не успевая взять себя в руки, как парень исчезает на
долю секунды, после чего уверенно вылезает из окна, двигаясь по той же схеме,
что и Пак с доктором. Правда, его действия спокойные. Парень явно часто так делал раньше, поэтому ему ничего не стоит карабкаться по стенам с помощью
выступов. Он придерживается за трубу, спускаясь на уровень Чимина:
— Слушай ме… — хочет сказать, но Пак перебивает, умоляя:
— Помоги ему! — повышает голос, указывая на Лука, который еле выдерживает
свой вес. Кима не нужно упрашивать. Он начинает спускаться за врачом, только
вот вскидывает один раз голову, свистнув. Чимин поднимает лицо, встретившись
с не самым добрым взглядом, но даже в этой темноте больше тревоги, хоть и
злой, агрессивной, но такой… Близкой. Чонгук повторяет движения Тэхёна,
решая оставить все вопросы на потом. Чон одним прыжком переносит ноги через
подоконник, тут же встав на опору, и таким же лёгким прыжком спускает руки
вниз, а ногами встаёт на подоконник. Чимин даже успевает забыть о ситуации,
пока парень грубо сжимает запястье Пака, дёрнув вперёд. Тот не отпирается,
забираясь на подоконник, и опускает ноги на выступ, стараясь лишний раз не
смотреть на Чонгука, который крепко держит его, контролируя происходящее.
Правда, следующее он не предвидит.
Дверь в палату распахивается. Чимин еле удерживает равновесие, когда
мужчина в бандане переступает порог, уставившись на Чона с лёгкой улыбкой,
словно встречает своего кровного родственника. Чонгук же резко отпускает
Пака, вынимая оружие из кармана, и направляет на мужчину. Тот тут же
отпрыгивает в сторону, за кровать:
— Какого чёрта, ты кто, малый?! — слышен его голос, полный непонимания.
Чимин держится за окно, пока Чонгук перелезает в палату, громко встав на пол.
Он не тянет резину, сразу идёт в атаку, поэтому и мужчина вскакивает, направив
на него оружие:
— Отошёл!
— Чонгук! — кричит Пак, и мужчина направляет на него оружие, заставив
дёрнуться в сторону и потерять равновесие. Перед тем, как лишиться опоры под
ногами, Чимин слышит два выстрела. Один из них принадлежит Чонгуку, но ему
не удаётся понять, что там происходит, ведь уворачивается от пули, что
врезается в край стены. Пак понимает, что не успевает ухватиться за что-нибудь,
что помогло бы парню остаться целым, но секундная паника сменяется дикой
болью в руке, когда крепкая хватка прерывает падение. Чимин остаётся в
невесомости, дёргая ногами, и поднимает испуганный взгляд на Чонгука,
который сжимает пальцами его ладонь, а другой рукой держится за край
подоконника, практически наполовину вывалившись из окна. Его ладонь дрожит.
Пак второй рукой сжимает его руку. Не может ничего сказать. Просто поднимает
свой взгляд, полный паники, на парня, который начинает активно моргать, но
держит, прорычав:
— Попробуй встать на выступ.
Тот пытается ногами коснуться чего-нибудь. Хотя бы подоконника третьего
этажа, но ничего. Словно внизу пустота.
— Я не могу… — мычит, уже поддаётся эмоциям, что злит Чонгука:
— Блять, закрой рот и попытайся! — его слегка тянет вперёд. Он сильнее наклоняется, опуская Чимина ниже. Слышен обеспокоенный голос внизу. Слава
Богу, Тэхён спустил Лука. Парень теперь озирается по сторонам, оружие держит
перед собой, следя за безопасностью.
— Я не могу… — пищит Чимин, действительно прилагая все усилия. Видит, как
напряжённо Чонгук начинает прищуриваться, словно чувствует приближение
врагов, поэтому морщится, потянув Пака на себя, вверх. Тащит, приказывая
схватиться за подоконник, как тот и поступает, после чего может встать на
выступ, который внезапно обнаруживает под ногами. Чонгук отпускает парня,
перебирается, закрывая створки окна, и начинает спускаться ниже, в нужный
момент перехватывая руку Чимина, чтобы помочь спуститься к нему. Идея
спуститься по лестнице с самого начала оказывается невыполнимой из-за
обстоятельств. И в таком ритме они движутся вниз. Тэхён просит поторопиться,
ведь ситуация накаляется. Пак понимает это, когда чувствует, как стены под
ладонями начинают дрожать.
Чимин не знает, чему он больше радуется: тому, что, наконец, оказывается на
земле, или тому, что теперь чувство безопасности накрывает его сознание.
Правда… Происходит неприятное. Как только Чонгук спускает парня, в ту же
секунду звучит ещё один взрыв. Сильный. Верхние этажи. Пак вскидывает
голову, отскакивая от здания, как и все остальные. Слышны крики людей, что
наблюдают за происходящим за территорией больницы. И совершенно
неожиданно для всех двери чёрного выхода распахиваюся, являя ребятам
другого мужчину, но уже без банданы, с едко красными волосами.
— Вы здесь, Главный, — удивлённо разводит руками в стороны, неприятно
смеясь. — Фантастика, — он чувствует себя победителем, ведь глава отдела
Выполнения сейчас стоит перед ним. Значит, ребятам конец. Особенно ещё шире
становится улыбка на лице красноволосого, когда Тэхён достаёт пистолет. И
Чимин, пугаясь, отходит подальше. От Кима, который мог бы заметить это, но не
при таких обстоятельствах. Сейчас его главная задача — вывести ребят отсюда.
Тэхён поднимает пистолет на гончего. Уголки губ того падают.
— Блядский предатель! — но не стреляет. Как и Ким. Они оба направляют
пистолеты друг на друга. Тяжело дышат. Застывают от напряжения. Чего Тэхён
тянет? — Ты обязан вернуться к хозяину, — голос гончего твёрдый. Он смотрит в
глаза Кима, жёстко процеживая: — Ты служишь хозяину, — словно…
Заговаривает. Чимин моргает, чувствуя растущую панику, когда оружие Тэхена
немного опускается. Нет.
— Ты. Служишь. Хозяину, — парень перезаряжает оружие, позволяя себе послать
к чёрту обращения.
Чонгук с доктором Врицелла не долго пребывают в состоянии обездвиженности.
Чон набрасывает на голову капюшон, сжав в одной руке оружие, другой тянется
к Чимину, холодно схватив за локоть, пока тот не отводит глаз от друга. Чонгук
дёргает Пака, быстрым шагом и немного согнувшись, ведя его по аллее
больницы. Следом за ними Лука. Чимин приоткрывает рот, встревоженным
взглядом вцепившись в спину Тэхёна, который… Опускает руку ниже, чему
несомненно рад противник, что делает шаг к Киму, прицелившись:
— Домой, Главный…
— Тэхён! — изо всех сил рвёт глотку Пак перед тем, как Чонгук вынуждает его
отвернуться. Последним, что он слышит — выстрел. От кого он звучал —
непонятно.
Чимин не знает, как они выбираются незаметно — а хотя это ведь Чонгук. Он,
наверное, продумал каждый шаг, так что нет никакого удивления на лице, когда
они выходят к заднему забору больницы, что близко прилегает к соседнему
жилому зданию. Приходится переползти под бетонным забором. Колени Чимина в
крови, но не издаёт ни звука, не зная, почему каждое прикосновение Чонгука
вызывает в груди боль. Он выбирается первым, наклоняется, ожидая, когда Пак
полностью вылезет, и грубым движением дёргает его за плечи наверх, поднимая
на ноги. Так же поступает доктор, после чего они все бегут вглубь, не в сторону
шумной улицы. Чон больше не держит Чимина. Молчат. Только дышат. Чонгук
сворачивает за угол, Пак с Лука следуют за ним. Не хочется думать сколько они
уже бегут. Кажется, квартала три, не меньше. Наконец, Чонгук сворачивает на
улицу. Он озирается по сторонам, вынимая из кармана ключи. Парень открывает
заднюю дверцу, не дожидается, что Чимин сядет, сразу же заняв водительское
сидение. Тот садится, хлопнув дверцей. В салоне пахнет сигаретами. Сильно.
Лука залезает на пассажирское сиденье последним, и он закрывает дверцу после
того, как машина трогается с визгом в колёсах. Пака дёргает в сторону, когда
Чон резко выворачивает руль, разворачивая автомобиль, при этом нарушая
правила дорожного движения. Чимин держится за ручку у головы. Машина
выезжает на дорогу, несётся от места происшествия. Скорость безумная.
Прокуренный салон заполняет лёгкие. Пак сидит будто на иголках. Он боится, но
поднимает взгляд выше, на затылок Чонгука. Парень сжимает руль, слишком
агрессивно и резко его поворачивает, когда нужно свернуть с одной дороги на
другую.
— Успокойся, — Врицелла жёстко просит. — Господи, во что вы оба ввязались… —
его мозг должен полностью переварить информацию. — Ты, — кидает взгляд на
Чонгука, — сейчас едем ко мне домой, и это не обсуждается. После этого скажу,
куда направимся. Боюсь, из «ночи» нам не сбежать, — тихо произносит, и Чимин,
как прежде, решает оставить все вопросы. Пока.
— Я не знал, что так всё обернётся, — признаёт Пак, сверля затылок Чона. — Я
просто хотел найти доктора.
— Просто… — у Чимина начинает колоть в сердце от тона голоса Чонгука. — Всё у
тебя, нахуй, просто.
— Не начинайте, — Лука просит, а Чон нервно вытирает губы пальцами, после
чего стучит ими по рулю. Пак нервно сглатывает, желая оправдать себя:
— А как по-другому? Пойди я с тобой, то доктора бы не было в живых, а пойди мы
с тобой в больницу вместе, — смотрит в спину Чонгука, — ты мог погиб…
— Закрой рот, — Чон грубит. Так, как никогда раньше. — Закрой свой ёбаный рот,
— сквозь зубы.
— Хватит… — Врицелла опять просит, но парень дёргает руль, отчего машину
слегка заносит. Чимин еле сдерживает эмоции, проглатывая их, и моргает,
пытаясь победить горечь:
— Мне не хотелось…
— Заткнись! — срывается, заставив весь кислород испариться к чёрту. — Твои
херовы оправдания меня заебали, Чимин! Ты всегда делаешь, как хочешь, блять,
поэтому закрой рот! — кажется, его слова оглушают всех, отчего становится
тихо. Даже слишком. Пак моргает, опуская взгляд, и с трудом сдерживает слёзы,
которые вырываются лишь тогда, когда Чонгук добавляет шепотом: — Хотел он…
— сглатывает. — Пошёл ты.
Чимин стреляет взглядом в его затылок, чувствуя, как последняя ниточка внутри
рвется. Итог: выплеск эмоций в виде дикого крика:
— Пошёл ты! Пошёл ты! — кричит, подавшись вперёд. — Сам ты пошёл к чертям!
— не следит за тем, как слёзы стекают по щекам, а голосовые связки начинают
ныть от перенапряжения. — Пошёл ты! Пошёл ты! — даже Лука оборачивается,
рукой сжав плечо парня, и трясёт:
— Успокойся, — напряжённо сглатывает. — Чимин!
— Я не провидец! Я не мог знать, что так выйдет, не мог! Я не предсказываю
будущее, поэтому перестань повышать на меня голос, потому что мне и без тебя
так дерьмово! — но парень не слушает, его нервная система сдаёт, когда перед
глазами всплывают дикие глаза псин, шипение заражённых и смех в его спину. —
Ты думаешь я не сожалею?! Да, да, да, блять, поэтому не смей орать на меня! —
Чонгук в напряжении сжимает зубы, и Пак не жалеет сил, когда ногой пихает
спинку его сидения: — Катись ты в ебаные тартарары! — и громко, тяжело
дышит, забиваясь в угол между сидением и дверцей. Не может остановить слёзы,
которые пытается скрыть под ладонью. Шмыгает носом. Не хочет, чтобы его
трогали. Оставьте Чимина в покое. Откуда ему было знать, что подобное
произойдет? Чонгук только приказал не ехать!
Чёрт.
Полчаса тишины. Полчаса молчания. Полчаса напряжения и льда между людьми.
Сколько раз Лука прикусил язык до крови? Сколько раз Чимину удалось сдержать
в себе слезы? Сколько раз Чонгук предотвратил попытку продолжить ругань,
просто проглотив все слова?
Доктор по пути связался с дочерьми, приказав им собрать все необходимые вещи
как можно скорее и ждать его приезда. Он сам переживал за дорогих ему людей,
особенно ярко это проявилось, когда они проезжали мимо домов и вдали
виднелся серый дым. Был ещё где-то взрыв. Мужчина не знает, где выпустили
основную часть заражённых — скорее всего, там, где самое большое скопление
людей. Так что им надо успеть забрать девочек и свалить за город, на ферму у
края леса.
Всё проходило в гробовом молчании. Чимин с Чонгуком помогали донести сумки
девушек, которым ещё предстояло объяснить ситуацию. Пак их знает по
рассказам доктора. Первая — старшая дочь — с более осознанным взглядом,
решительным и вечным неряшливым пучком на голове — Антарикса. Ей
шестнадцать. Парень ещё с самого начала подметил про себя, что, будь у него
дочь, назвал бы именно так. Вторая — младшая — меньше по росту и с чёлкой.
Взгляд не такой, как у сестры, а добрый, наивный — Лулу. Ей пятнадцать.
В таком темпе они добирались до фермы, которая расположилась действительно
прямо у леса. Буквально в трёх метрах от ёлок стоит дом, окна которого выходят
также и на огромное поле, границу которого практически не видно. Сначала
полтора часа езды на машине по трассе, потом через лес, дорога через который
неимоверно сильно заросла. Но это только сыграет на руку, ведь так у
неприятелей меньше шансов их найти. Они входят в большой трёхэтажный дом и
разбредаются. Чонгук с Лука остаются внизу, которые хранят молчание; Чимин,
уже закрытый в себе, находит силы, чтобы позаботиться о сёстрах, пока ведёт их
в комнату на последнем этаже с двумя кроватями.
В доме начинает царить та самая недосказанность. Застрявшие в груди слова
душат. Необходимо унять свою гордость, переступить через себя, чтобы вернуть
нечто важное в свою жизнь. Отказаться от своих принципов для другого. Это
никогда не было легко. И не будет. Особенно для людей со сложным характером.
После тёплого душа и горячего чая Пак чувствует себя лучше. Изнеможённый от
усталости. От стресса. Выброс адреналина до сих пор рассыпается осколками в
конечностях, заставляя тихо дрожать. Руки ноют сильно пульсирующей болью,
когда парень приседает на кровати, согнув ноги в коленях. Опускает стопы на
пол. Сидит. Холодно. Накрывает горячий лоб. Веки так же неприятно пульсируют,
как и виски головы. Живот сворачивается из-за боли в желудке. Чимин находит
силы выйти из комнаты и медленно спускается вниз. Не думает о том, что
наверняка пересечётся с Чонгуком. Плевать. Ему надо приготовить что-нибудь
поесть и, что самое главное, — обработать руку. Он не чувствует её, не хочет
знать, что под красной от крови ткани. Пак выходит на кухню. Окна нараспашку.
Пахнет сигаретами.
За столом сидит доктор Врицелла, к которому парень молча подсаживается.
Доктор быстро смекает что к чему и встаёт за аптечкой. Чимин не бросает взгляд
на Чонгука. Тот стоит у плиты, собираясь согреть чайник. Лука возвращается
довольно быстро, но вместо обычной мини-аптечки видит целую мини-больницу
— чемодан со всеми препаратами внутри. Пак скрывает дрожание, ведь боится
снимать повязку. Ждёт, пока доктор откроет чемодан. Чон же опирается
копчиком о столешницу, молча наблюдая за этими двумя.
Врицелла начинает разбинтовывать руку под шипение Чимина.
— Кажется, мясо прилипло к ткани, — непринуждённо изрекает мужчина,
поясняя причину такой сильной боли.
— Спасибо, но я бы и без этой информации прожил, — мычит Пак, сжимая
здоровую ладонь в кулак.
— Вы военный медик? — вдруг подаёт голос до этого молчавший Чонгук.
— Да, служил в своё время, — соглашается мужчина, параллельно доставая из
кармана пачку сигарет. — М-м-м, — мычит, окончательно стянув повязку. — Как
будто через мясорубку прошла, — усмехается. — Взглянуть не хочешь? —
обращается к отвернувшему голову Чимину. Не то чтобы тот брезглив, но…
Смотрит на руку и тут же морщится. Ранено не само запястье — тогда бы были
раздроблены кости — а часть чуть выше. И зрелище парня ужасает, ведь
небольшая часть его руки разодрана в мясо, но уже не кровоточит, отчего в
некоторых местах можно разглядеть что-то белое. Блять… Чимин видит кость.
— О Господи, — выдыхает парень в потолок, сдерживая слёзы. Не из-за боли, хотя та буквально парализует его руку, а просто, что вот этот кусок красного
мяса с частичками кожи и костью сейчас рядом с его запястьем. — Что Вы будете
делать? — Пак переступает через собственный страх. — Зашивать?
— А что тут у тебя зашивать? — мужчина затягивает. — Ты посмотри, зашивать
тут просто нечего, — Лука с тяжёлым вздохом встаёт со стула, подходя к всё ещё
сидящему Чимину. Пододвигает к себе чемодан со всем необходимым, роясь в
нём. Сначала достаёт перекись водорода, потом бинты и три вида мази, также
йод. Ни иглы, ни ниток — значит, зашивать и правда не будет.
— Ты, — мужчина перебирает медикаменты, доставая шприц. — Да-да, ты,
Чонгук, давай, дуй сюда, — подзывает парня, в это время делая прививку
Чимину. Откладывает шприц в сторону, ваткой проведя по месту укола. Чон
подходит к столу, и Лука просит: — Встань ему за плечи, — тот повинуется. —
Сильный? — с коротким смешком интересуется Врицелла, открывая баночку с
перекисью. Чонгук не отвечает на этот вопрос, поэтому, выдохнув дым через нос,
доктор говорит: — Держи его руки, — Чон нагибается над Чимином, прижимая к
столу сначала здоровую руку, а следом другую, сжимая у сгиба локтя. — Когда
буду лить: дави и не смей отпускать, а если отпустишь, и переживёшь этот
момент, считай, ты Иисус, — намекает на то, что боль будет дикая, и, не удержи
Чонгук парня, то может бодро, под музыку, рыть себе могилу прям за домом.
Доктор подносит открытую баночку с перекисью к ране, подмечая про себя, что
парню ещё придётся перенести йод, который надо нанести у краёв, три мази
(одна из которых жгучая) и решает молча посочувствовать парню. Пак как
заворожённый наблюдает за действиями доктора, и тот, поймав его взгляд,
усмехается:
— Ты уверен, что хочешь это видеть?
По тону Лука Чимин делает вывод, что нет, и в следующие пять секунд кухню
пронзает вопль.
Пак морщится. При каждом движении рукой автоматически шевелится и кисть,
тем самым доставляя невыносимую боль. С йодом и мазями, которые нанесли
ему, следом вышла и вся душа Чимина. На тот момент ему казалось, что все
проблемы во взаимоотношениях решаются по щелчку пальца, но теперь, когда
этот Ад позади, напряжение вновь возвращается. Парень берёт с полки пыльную
кружку, молча двигаясь к раковине. Чонгук поставил чайник. Продолжают
заниматься своими делами. Чон стучит пальцами по столу, ждёт кипения. Пак
медленно очищает кружку от пыли, выключает кран, поставив посуду на край
столешницы. Работать одной рукой трудно. Теперь принимается искать чай. Хотя
бы один пакетик. Обязательно сахар. Ждёт, пока чайник вскипит. Стоят. Молчат.
И никто бы не поверил, что этот тип сделает первый шаг. Чонгук складывает
руки на груди, подходит к Чимину, наверное, слишком грубо процедив:
— Поговорим? — да и звучит это как приказ, поэтому реакция Пака ожидаема. Он
пускает неприятный смешок, качнув больной головой:
— Вау, — звучит так же неприветливо. — Ты ещё помнишь о моём существовании? Меня зовут Чимин, кстати.
Резкий удар. Быстрый. Но Пак только сжимается внутри, внешне оставаясь таким
же невозмутимо опустошённым. Чон сбивает рукой кружку со столешницы.
Нервно опирается на край ладонью, подавшись вперёд, но ничего не говорит,
поворачиваясь к Чимину спиной. Возвращается к чайнику.
Если тебе кто-то дорог — иногда придётся переступить через себя. Через
гордость. Это нормально. Необходимо уметь проглатывать свою обиду в случае,
когда твоё желание примириться куда сильнее, чем жажда ссоры. Тем более
именно Чимин чувствует себя виноватым. Наверное, в подобном нет ничего
удивительного. Он человек с принципами, но тяжело вдыхает, прикрыв
ненадолго веки, чтобы собраться с силами. Когда ситуация способна выйти из-
под контроля, стоит в первую очередь остановить самого себя.
И Пак открывает усталые глаза, пальцами скользнув по столу, когда
поворачивается лицом к парню. Открывает рот. Затыкается. Сложно. Верно, но
ты должен.
— Мне… — он начинает вытирать мокрую ладонь о ткань футболки, которую
наконец переодел. — Мне жаль, что я заставил тебя переживать.
Кажется, такое решение слишком самонадеянное, но оно правдивое. Чонгук
никогда открыто не признается в своей тревоге — он, скорее, неприятно
хмыкнет, использует весь свой запас нецензурной лексики, чтобы напасть на
человека, который лишает его внутренней стойкости. Никому не нравится иметь
уязвимые места. А Чонгук имеет. И поэтому чувствует себя незащищённым.
— Я не хотел, правда, — Чимин выдавливает из себя извинения. Немногие
способны признать свои ошибки, а главное попросить за них прощение перед
другим. Люди слишком горды для подобного.
Чонгук стучит пальцами по горячему чайнику. Вполне нервно переминается с
ноги на ногу, всё-таки заставив себя бросить косой взгляд назад на парня,
который сжимает бледные губы, протянув ему маленький пухлый мизинец:
— Мир? — это так по-детски, но настолько легко, что Чонгук невольно пропускает
сквозь себя все накопленные неприятные слова, что собирался высказать Чимину
в лицо. Пропускает. И отпускает, громко выдохнув. Руками опирается на
столешницу, нервно прикусив губу, и разворачивается, еле заставляя себя
взглянуть хотя бы один раз на смертельно измученное лицо Пака. Когда у тебя
есть чувства к человеку, тяжело придерживаться одному курсу развития
ситуации, особенно, когда этот курс полностью пропитан негативом. Чимин
поднимает брови, дёрнув протянутой ладонью перед лицом парня, чтобы тот уже
дал ответ, а то тишина немного напрягает. Чонгук не считает этот жест
правильным в отношениях между ним и Паком, поэтому поступает по-своему,
когда рукой обнимает Чимина за шею, сделав большой шаг к нему.
Ставит парня в тупик, хоть и происходит всё быстро. Губами касается его
макушки, оставив короткий поцелуй, и отпускает, зашагав в сторону коридора:
— Я спать, — нет, просто бежит, так как замечает, что Чимин слегка растерян. Он
ожидал рукопожатия, ожидал игнорирования его ладони, мизинца, ждал кивка
или хмыканья, но опять Чон поступил совершенно иначе. Его сложно понять, его
действия не предугадать. Пак оглядывается назад, успевая зацепить вниманием парня, который покидает кухню, сворачивая в сторону гостиной.
Чимин пальцами касается макушки своей головы, немного оттянув серо-
малиновые волосы. И спокойно так, искренне улыбается, скрыв губы под
ладонью, когда в груди расплывается незнакомое ему доселе тепло.
***
Довольная ухмылка. Она не исчезает с лица мужчины, который сидит за столом
над своими записями. Всё готово. Они могут начинать полноценную войну,
остался последний этап — подготовка работников Центра. Таких, как отдел
Выполнения. Остальные уже прошли очистку. Теперь очередь самых доверенных
лиц окружения Главного. И один из них должен пройти особую программу, ведь
мужчина был уверен в его слабости, его предательстве. Его спокойный взгляд
поднимается на парня, которому с удовольствием сообщает:
— Твоя очистка начнётся прямо сейчас, — стучит сигаретой по столу.

Он допустил оплошность.
Не убил свидетелей.
Не убил сбежавшего Чимина.
Сжимает зубы.
Он совершенно не готов.
Последующие дни, недели его не будет. А если очистка пройдёт успешно, то Ким
Тэхёна не станет вообще.