Похороните меня под поездом

Part 14

Тебе хорошо спится?
Одна из главных проблем людей двадцать первого, да и не только, века
заключается в том, что они не так часто задумываются над тем, как может
кончиться их хорошо начавшееся утро. Вряд ли девушка лет шестнадцати
спешила делать эпиляцию воском в ванной и обмазывать тело кокосовым
молочком, идя в школу и думая о том, что вечером её ждёт половой акт. Вряд ли
пацан пятнадцати лет шёл с другом покупать подарок девушке, зная, что на
пешеходном переходе его собьёт машина. Вряд ли ты думаешь, что такой
«особенный» и тебя не ограбят около мусорного бака. Вряд ли друг тебя предаст,
хотя за час до этого вы строили совместные планы.
Суть в том, что ты абсолютно не знаешь, как может закончиться твой день, даже
если ты со стопроцентной уверенностью думал, что проведёшь его дома за
старой, порванной местами, книгой.
— Успокойся, — Чонгук зло выдыхает сквозь зубы, успев придержать дверь,
чтобы та не заехала ему прямо по лицу, разбив нос, а при худшем раскладе и
выбив пару зубов. Всё же сил Чимину не занимать. Последний, к слову, плюёт на
просьбу Чона, вихрем врываясь в дом и выкрикивая:
— Успокоиться?! — оборачивается на парня, взбешённым взглядом вцепившись в
него. — Ты просишь меня успокоиться?!
— Блять, ты сейчас произносишь это таким тоном, словно в тобою увиденном
виноват я! — срывается Чонгук, повышая голос. Не очень-то хотелось устраивать
дешёвую пародию на семейный скандал, но Чон, к сожалению, не славится
безграничным терпением.
— Да не говорю я, что ты виноват, — чуть успокоившись, произносит Чимин,
проводя мокрой от холодного пота ладонью по ткани официальных штанов.
Грязных. Местами порванных. — Твою мать, — тихо ругается под нос парень,
направившись на тёмную кухню. Лампу решает не включать — нет
необходимости, ведь он прекрасно ориентируется и без источника света. — Окей,
хорошо, вдох-выдох, — себе под нос бурчит Пак, а Чонгук решает его
поддержать:
— Отлично, вдох-выдох и прекращай, ты слишком драматизируешь, — и в этот
момент Чон понимает, что план с поддержкой проваливается, даже не
начавшись, а Чимин с грандиозным успехом цепляется за слова, приходя вновь в
состояние бешенства:
— Слишком драматизирую?! — указывает на себя пальцем. — Осьминоги, когда у
них стресс, начинают поедать сами себя! А я просто пытаюсь выяснить,
окончательно ли ты рехнулся или ещё есть куда расти!
Чонгук смотрел на Пака ещё какое-то время с нескрываемым сомнением в его
интеллектуальных способностях, после чего устало потёр переносицу, покачав
головой:— На что я подписался, Господь Всемогущий, — ставит одну руку в бок,
прижимаясь спиной к стене и запрокидывая голову. Прикрывает веки. Выдыхает
с абсолютно неполным осознанием ситуации. Напряжённое молчание грузом
оседает на плечи парней, которые вряд ли способны как-то разобраться в
увиденном. И Чимин психует, потому что полностью всё осознал-понял-принял, а
Чонгук либо кладёт большой хер, либо до него надо донести информацию
прямым текстом. Пак нервно выдыхает, шаркая в сторону столешницы, и
наливает себе воду в стакан, делая несколько больших глотков, дабы
успокоиться.
— Давай разберёмся, — предлагает Чимин после минутного молчания. Чон в
ответ лишь возвращает голову в исходное положение, сунув руки в карманы
джинсов:
— Допустим, — кивает. — Что мы имеем?
— Большие подземные этажи Центра, где в инкубаторах растут «гуманоиды», —
мрачным тоном оповещает Пак, которого ситуация, мягко говоря, пугает.
— Отлично. С этим разобрались, — мрачно выдаёт Чонгук, отцепляясь от стены. —
Теперь вопрос: для чего?
— А тебе надо по полочкам всё раскладывать? — продолжает язвить Чимин. Чон,
к слову, заприметил уже давно такую черту у парня — этот сарказм и желчь
проявляются особо ярко только при попытках защититься от неблагоприятной
ситуации. Он словно выстраивает вторую Китайскую Стену из колких слов.
Поэтому Чонгук проявляет терпение:
— Их не могли создать просто так, забавы ради. Грядёт сраный апокалипсис, —
грубо выплёвывает, а вслед за ним взъедается и Пак:
— Ты чёртов гений! — всплескивает руками, повышая голос. — Может, тебе в
лауреаты податься? Будешь просто идеальным протеже Тони Старка в реальном
мире! — кажется, Чимин намерен вывести Чонгука из себя своими
высказываниями. Если они не перестанут и не обсудят ситуацию нормально, то
всё перейдёт в скандал. А они к этому близки, ведь Чон срывается на высокий
тон:
— А может, ты прекратишь строить из себя хуй пойми что и впадать в шок?! —
делает угрожающий шаг в сторону Пака. Тот, не сдвинувшись ни на миллиметр,
уже открывает рот для ответа, но Чонгук не даёт ему и пискнуть: — Когда ты
нашёл Ко, когда пытался понять, кто он такой, когда начал сталкиваться с
другими таким же заражёнными, — перечисляет громким тоном Чон, указывая
пальцем на Чимина, — в твоей голове уже тогда зародилась мысль, что этих
тварей может быть больше, — тяжёлым шагом приближается вплотную к парню,
со злостью выдохнув тому в лицо. — Во много раз больше, — долго всматривается
в тёмные глаза Пака, который от этих слов в осадок не впал и уж тем более не
успокоился. Он удерживает зрительный контакт с Чонгуком, сводя брови на
переносице. — Только опасения твои подтвердились лишь сейчас, — ставит точку
Чон. Делает шаг назад, со злостью запустив пятерню в волосы.
— И что ты предлагаешь? — сдаётся Чимин, напряжённо сжимая губы в тонкую
полоску.
— Давай для начала не будем поднимать панику о каком-то апокалипсисе раньше времени, — предлагает самое хорошее решение Чонгук, на что Пак пожимает
плечами, мол, логично. — Зачем это всё «ночи»? — задаёт риторический вопрос,
на что Чимин выдвигает свои предположения:
— Ну, по крайней мере не уничтожить мир или Корею, — а чуть погодя
добавляет: — Разве что «день».
— В плане? — подозрительно сощуривается Чонгук.
— «Ночь» ненавидит вас уже давно, ты сам это знаешь, так что самым разумными
вариантом было бы уничтожить «день», — выдвигает свою точку зрения. Чон
некоторое время молчит. Он понимает, что две стороны яро ненавидят друг
друга, но кое-что не даёт ему сойтись на этой мысли:
— Вам не выгодно. Всё живое находится как раз таки в «дне», так что какой
смысл захватывать территорию путём истребления людей?
— Но… — хочет возразить Чимин, но Чонгук без грубости его перебивает:
— Нет, подожди. Это ведь бред, — качает головой. — Тогда у «ночи» не останется
ни рек, ни деревьев в целом, просто абсолютно ничего. А на ту химию, что
производят ваши фабрики, люди будут жить ну максимум, максимум, —
повторяет, делая большой акцент на последнем слове, — тридцать лет. И в итоге
«ночь», у которой даже мяса нет, просто вся вымрет, как чёртовы динозавры. Вот
каков исход этой бессмысленной войны, — заканчивает Чонгук. Чимин молчит.
Ему нечего сказать в ответ, ведь он понимает, что Чон прав. Полностью.
— Тогда зачем? — задаёт логический вопрос, на что Чонгук пускает нервный
смешок:
— Может, уничтожить «ночь», — ловит на себе мрачный взгляд Пака, который
может пробить стену, и сдаётся: — Ладно, неудачная шутка.
— У нас теперь главный вопрос – «зачем», — заключает итог Чимин. — И
возможно, только возможно, я знаю, как нам на него ответить.
— Боги, — с дичайшей усталостью выдыхает Чонгук, камнем падая на стул.
Локтями упирается на холодный каменный стол, бросив короткий взгляд на Пака:
— А раньше сказать?
— Дурацкий вопрос, — кривит губы, скользнув языком на пирсингу на губе. — У
нас раньше в агентстве работал доктор. Около полугода назад. Но теперь он
пашет на Центр.
— Знаешь его адрес? — интересуется Чон.
— Сдался он мне, — ведёт плечами. — Но у нас есть архив со всеми нынешними и
бывшими работниками, их личной информацией, адресами и прочей лабудой.
Только он закрыт, — многозначительно произносит. Без грусти. Безнадёжности.
Да и вообще хоть какой-то досады оттого, что документы не достать, мир не
спасти. А Чонгук не тупой, он подозрительным взглядом окидывает физиономию
Чимина, тихо уточняя:
— Ты ведь знаешь как проникнуть туда, — утверждает. Пак приподнимает брови,нисколько не колеблясь:
— Я год назад ключи украл. С тех пор замок не меняли, — и под напором Чона
добавляет: — Я проверял.
— Ты бы в «дне» сидел уже лет десять за свои проделки, не меньше, — хмыкает
парень, на что Чимин спокойно кивает:
— Пожизненно, вообще-то. Так, к слову, — и не давая Чонгуку вставать свои пять
копеек, говорит: — Но мы не в «дне». Так что забей. Это сейчас так важно?
— Чтобы терпеть такого, как ты, надо родиться сраной Матерью Терезой, — тихо,
практически неслышно, буркает под нос Чон, поднимаясь со стула и направляясь
в сторону входной двери. Чем раньше они начнут, тем раньше получат
информацию. Не особо хочется тратить время, учитывая сложившуюся ситуацию.
Они могут бросаться сарказмом, да делать что угодно, но веселье сразу сойдёт
на нет, если заражённые и правда были созданы для уничтожения… Чего-то. Чего
конкретно — пока неизвестно.
— «Терпеть такого, как ты», — перековеркал Чимин, кривляясь. Следует за
Чонгуком. — А терпеть такого, как ты? Мне мать говорила держаться подальше
от парней вроде тебя.
— Парней вроде меня твоя мать никогда не встречала, — прилетает в ответ,
когда Чон выходит на улицу, притормозив, чтобы Пак мог закрыть дом. Хотя
«обычным» дом в несколько этажей не назовёшь. Там одна гостиная,
напоминающая сревдневековый зал для проведения балов, чего только стоит.
— Ты флиртуешь со мной?
— Ой, — закатывает глаза Чонгук. — Мне на ногу что-то упало. Твоя раскатанная
губа. Ты бы подобрал, — парень болезненно поморщился. Чимин, вытащив ключ
из замочной скважины, посмотрел на Чона пару секунд, после чего прикрыл
глаза и безнадёжно покачал головой:
— Я хороший человек и не заслужил этого, — естественно, в первые три слова не
поверит ровным счётом никто, кто состоит с Паком в отношениях теснее рабочих.
— Палочка холерная, пошли, — начинает закипать Чонгук. Он спускается по
длинным ступенькам, намереваясь преодолеть большой участок как можно
быстрее.
— Мы отличная пара, — пускает смешок Чимин, на что Чон разворачивается, идя
теперь спиной:
— Я застрелюсь, если мне когда-нибудь придётся стать твоим парнем.
— Отлично, — наигранно ярко улыбается Пак. — Захочу от тебя избавиться —
предложу встречаться. А теперь остановись, — уголки губ падают слишком
резко, являя на лице парня полную серьёзность. Чонгук это понимает, оттого
замедляется, чуть хмурясь. Кивает головой, мол, ну, что.
Чимин не отвечает, направившись к гаражу. Машина им ещё понадобится.
Причём, возможно, очень скоро.
А вот карьере Пака, по-видимому, конец.
Чимину страшно. Его коленки трясутся, а руки дрожат, но при всём этом он
ощущает адреналин, ведь то, что делает сейчас вместе с Чоном — это безумие.
Одно сплошное. И вера в происходящее растёт. Пак правда приехал, правда
сидит сейчас в машине на пассажирском сиденье, нервно покусывая костяшки на
пальцах. Он много проделал в своей долгой жизни и, казалось бы, украсть
документ — самое меньшее из зол. Только обстоятельства не те. И это сносит
крышу. Паку не нравятся эти новые, ни с чем не сравнимые ощущения, но пока
тяжело принять тот факт, что, возможно, от страны Корея в будущем останется
лишь название.
— Успокойся, — неизменно грубый голос Чонгука никак не способствует
спокойствию Чимина. Последний лишь нервно кивает головой:
— Хорошо, — их главная цель не попасться на глаза. Машина припаркована у
чёрного входа, который, собственно, ведёт к пожарной лестнице. А им предстоит
путь на шестой этаж, где кабинет с архивом располагается в самом конце.
Пиздец. Просто пиздец.
— Пошли, — тихо произносит Чонгук, выходя из машины. Чимин несколько
медлит, выбираясь чуть позже. Надо собраться. По сути, нет ничего настолько
криминального в краже документов в этом-то мире, и Пак не понимает, почему
так боится. Кого боится.
Чон аккуратно дёргает чёрную дверь, чтобы не издавать шума, и придерживает
её, давая пройти Чимину первому. Тот потирает ладони, пытаясь избавиться от
их влажности, и не даёт себе возможности справиться с безумно скачущим
сердцем. Ускоряет шаг вслед за Чонгуком. Его переполняет страх, но тело
двигается. Руки пихают скрипящую сетчатую дверь, позволяя парням оказаться в
коридоре. Пустом. Только с лестницей. Конечно, тут грязно, но мусор это не то,
на что стоит обращать своё внимание. Они довольно быстро поднимаются на
шестой этаж и перед тем, как выйти в основной коридор, Чимин осторожно
выглядывает из-за двери, чтобы убедиться, что никого нет. Длинный коридор с
тёмно-зелёным ковром вдоль него. По правую сторону расположены кабинеты, по
левую — большие панорамные окна и ничего больше.
Парни медленно закрывают за собой дверь и минуют первые две, не пытаясь
узнать, кто разговаривает в помещениях — достаточно слышать ругань и смех,
чувствовать запах никотина. И Чимин ещё ни разу в жизни не выдыхал так
облегчённо, как сейчас — добравшись до конца коридора. Он достаёт из кармана
ключ, открывая им дверь. Чонгук первым переступает порог тёмного помещения,
следом заходит Пак. Свет не включают ради своей же безопасности. Чимин
отдаёт парню телефон, чтобы тот мог воспользоваться фонариком, ведь свой Чон
разъебал уже довольно давно. А Паку не нужен свет, чтобы хорошо
ориентироваться в темноте. Он быстрыми движениями открывает ящики,
перебирает находящиеся в них портфолио, где в самом верху написаны имена. И
всё не то, не то абсолютно. Данная ситуация вернула его во времена средней
школы, где он так же проник в архив, чтоб выкрасть данные о нём. О его
биографии. Не нужны никому были лишние проблемы.
Чимин открывает новый ящик, принимаясь перебирать бумажки, и взгляд цепляет знакомое имя. Ким Тэхён.
— Ты что-нибудь нашёл? — тихо спрашивает Чонгук, не останавливая поиски.
Пак отрицательно вертит головой, хоть и знает, что Чон на него не смотрит:
— Пока нет, — и медленно, осматриваясь по сторонам, словно его могут
заметить, достаёт папку с именем друга. Несколько секунд скользит по ней
взглядом, после чего складывает пополам и убирает за спину, за ремень на
брюках. Чимин точно не знает, что хочет узнать о Тэхёне, и дадут ли эти бумажки
нужную ему информацию. Пак этого не признает, но в глубине души понимает —
он хочет получить такую информацию, которая выбьет из него всю душу,
заставит разозлиться на Кима и причинит большую боль самому Чимину.
Возможно, он моральный мазохист.
— Нашёл, — звучит радостный голос Чонгука, вынуждая Пака обернуться и
прошептать:
— Дай сюда, — выхватывает папку, быстро скользя взглядом по имени. Он. Точно
он. Чимин берёт в руки протянутый телефон и, включив вспышку, делает
фотографию страницы с адресом. Остальное не имеет большого значения.
— А теперь сваливаем отсюда, — шикает на него Чонгук, но Пак не спешит
подниматься. Он сидит на корточках рядом с ящиком и хмурится, чувствуя, как
что-то неприятно копошится под кожей. Словно… — Давай же, — Чон не
выдерживает, дёргая Чимина за плечо, тем самым вынуждая того подняться.
— Открой окно.
— Что? — Чонгуку послышалось?
— Быстро! — шипит Чимин ему в лицо. Нет времени объяснять. Пак слышит шаги,
которые парню услышать просто не дано.
Пак подводит Чонгука к окну. Огромного усилия стоит помочь перебраться на ту
сторону. Сам Чон решает вопросов не задавать, доверившись Чимину. Под окном
расположились большие выступы, на которые становится Чонгук без особых
проблем.
— Отойди вбок, за пределы окна, чтобы тебя не было видно, — паническим
шёпотом говорит Пак парню и пихает ему в руки портфолио с данными доктора.
— Давай же, — и отходит от окна, намереваясь закрыть его. — Дойди до самого
конца здания, там будет окно в лестничную клетку. Прошу тебя, не упади только,
— напоследок произносит, ловя кривую ухмылку отходящего вбок Чона:
— Не дождёшься.
Чимин отворачивается, борясь с головокружением из-за невыносимого
дискомфорта в груди. Старается не думать. Начинает шагать в темноту, дальше
от окна. Выходит из кабинета, вздрогнув и замерев на месте, когда взгляд
скользит на силуэт парня. Он расслабленно смотрит на Чимина. Тот сглатывает,
опуская голову, и взглядом цепляет острый складной нож, который Тэхён
раскрывает и закрывает, играясь с оружием. Пак моргает, короткими шагами
отходя назад, к двери, увеличив расстояние между ними, а Ким со странно-
ровным выражением лица следит за передвижением друга, сильным рывком
раскрыв холодное оружие.
— Какими судьбами? — невозмутимо спрашивает Тэхён со скрытой угрозой в
голосе. Сталью. Таким тоном, которым обычно разговаривают с жертвами, перед
тем как перерезать им глотки.
— А ты? — вопросом на вопрос отвечает Чимин, сжимая в руках телефон.
— Мне стоит спрашивать зачем тебе понадобилось проникать в архивную? — этот
чёртов тон, который так пугал и продолжает пугать Пака. Данный вопрос Ким
задаёт с целью получить на него ответ, но Чимин назад не сдаёт, делая вид, что
ничего не заметил:
— М-м, — наигранно задумывается. — Пожалуй, нет, — видит, каким взглядом на
него смотрит Тэхён. Так, словно прямо сейчас возьмёт и вгонит этот нож Чимину
в глазное яблоко. Должно ли это нагонять ужас? Определённо.
— Вот как, — поджимает губы Ким, открывая рот для следующей своей реплики,
но внезапно его перебивает Пак, скрывающий дрожь в руках:
— Почему я должен тебе что-то рассказывать? — щурится, делая короткий шаг к
парню. — Кто ты мне такой? — равнодушно смотрит Тэхёну в глаза, на секунду
заметив мелькнувшую там слабость. А слабость — это то, что в этом мире просто
непозволительно. Тебя заклюют стаей голодных воронов.
Это происходит слишком быстро.
Мгновенно.
Чимин не способен проследить за действиями Кима, который резким движением
вырывает из рук Пака телефон, со злостью разбив гаджет о стену в конце
коридора. Чимин медленно, с нескрытым шоком в глазах, моргает, даже не
обернувшись назад. Не стоит больших трудов догадаться, что телефону просто
пиздец. Как и чувствам Пака. Это обида, нет, не страх перед Тэхёном, а чёртова
обида. За то, что Ким плевал на друга с самого начала их знакомства, за
равнодушие к его проблемам, за халатное отношение к его жизни, за то, что
вместо того, чтобы помочь Чимину, Тэхён делал вид, что друг не пришёл
обдолбанный, обкуренный, с гематомами по всему телу. Пошёл ты, Тэхён.
Просто…
— Пошёл ты, — тихо произносит Пак, отводя покрывающиеся пеленой глаза в
сторону. — Пошёл ты, — повторяет, отходя в сторону. Огибает Кима стороной,
стремительным шагом направившись в конец коридора. Сбегает. С него хватит.
Грудь неприятно стягивает, не давая нормально вдохнуть, что бывает обычно
перед накатывающей истерикой. Чимин делает глубокий вдох, панически
повторяя «не сейчас, только не сейчас» до тех пор, пока не настигает пожарного
выхода, где у окна уже стоит Чонгук с документами в руках. Он, заприметив
состояние Пака, хмурит брови, подходя ближе:
— Чимин?
Тот лишь передёргивает плечами, отмахиваясь от Чона. Сейчас не время, поэтому
парень спешит спуститься вниз. Вслед за ним идёт Чонгук, все вопросы решая
оставить на потом.
— В машину, — шепчет с придыханием Чон, когда они выходят на улицу.Чимин касается ладонью ручки двери, собирается забраться в салон к Чонгуку, но
задерживает внимание на окне шестого этажа, замечая силуэт. Приоткрывает
дверцу, всматривается. И сомнений не остаётся — Тэхён. Тот не просто так
разбил телефон Пака — он понял, что последний проник в архив за какой-то
определённой информацией. И, видимо, во избежание возможных проблем,
решил избавиться от утечки информации. Только теперь в голове Чимина возник
совершенно другой вопрос: а что скрывает Ким, раз так агрессивно среагировал?
Пак садится в машину и с подозрением косится на Тэхёна до тех пор, пока
машина не сворачивает, скрывая чёртово здание за иными строениями. Парень
опускает взгляд.
— В чём дело? — с напряжением спрашивает Чонгук, следя за дорогой.
— Тэхён нас видел, — угрюмо сообщает, на что Чон отвечает:
— Думаешь он нас сдаст?
— Нет, — Чимин отрицательно качает головой. — Думаю, он знает больше, чем
говорит.
***
Слышит пение птиц. Именно то самое, что летним свежим утром ласкает уши.
Лёгкий ветер с ароматом травы и цветов заполняет лёгкие. Приятная прохлада,
вовсе не вызывающая мурашки на коже. Мягкий солнечный свет пронзает
широкие листья дуба, под которым они с Чонгуком сидят, облокотившись на
ствол. Чимин следит за лучами света, видя, как несутся мимо птицы. Ему бы
хотелось вот так каждый день, утром — лежать на боку, бодрствовать около
получаса, наслаждаясь расслабленными мышцами и светлым рассудком,
потягиваясь руками и ногами в стороны. Чтобы тикали часы. И чтобы не было
темноты за окном, не предвещающей ничего хорошего.
Чимину здесь нравится. Нравится наблюдать за мельчайшими деталями — за
воробьями, скачущими по щебёнке у рельсов, которые чирикают, бегая друг за
дружкой. Ему нравится улавливать взглядом бабочек: белых и жёлтых, была ещё
какая-то коричневая с красными пятнами — он читал когда-то о ней в книге. На
лице неосознанно появляется яркая улыбка, стоит Паку взглядом задеть
маленькую птицу, что быстро перебирает лапками, покачивая хвостом
(трясогузка). Порой появляются совершенно другие птицы, о которых Чимин
сроду не слышал.
Чонгук ещё давно сказал, что если будут вести себя тихо, то Пак много живности
сможет увидеть. И Чимин за всем этим не замечает, что находится под надзором.
У Чонгука интерес. Он как может скрывает это, но без остановки наблюдает за
поведением Пака, который сидит рядом на высокой траве. Раннее утро, солнце
только недавно поднялось из-за горизонта. Оно тёплое. Теплее, чем обычно, и
парень ощущает это кожей лица. Они около часа назад сюда пришли после
агентства. Как Чимин поведёт себя в другой среде? Как отреагирует на море, к
примеру? Или на какого-нибудь оленя? Он всё ещё помнит эту бурную реакцию
маленького ребёнка, когда Пак впервые заприметил светло-рыжую белку,перебегающую к другому дереву. Лоси, к слову, тоже водятся здесь — леса
расположились сравнительно далеко от городов, поэтому в смешанном лесу
можно встретить как оленей, так и лосей. Чон начинает искать ответы на эти
вопросы, параллельно с этим разглядывает Чимина, но уже совершенно под иным
углом: его чёрная рубашка с вырезом на груди хорошо гармонирует с кулоном.
Ноги всё так же обтянуты грязными, местами порваными чёрными брюками,
которые Пак так и не переодел. Чимин сидит у широкого ствола, прижавшись к
нему затылком и наблюдая за тем, как птицы копошатся у рельсов, и выглядит он
настолько расслабленным, что Чонгуку охота ткнуть его пальцем и
поинтересоваться о самочувствии. Уж больно привык к вечной зажатости.
Внезапно Чимин выпрямлется, вытащив из кармана блокнот, — толстый, с
плотными старыми и коричневыми листами, которые чем-то напоминают сухие
листья. Пак замечает заинтересованный взгляд Чонгука.
— Это твой дневник? — спрашивает, а Чимин удивлённо хлопает ресницами,
открывая первые страницы:
— Нет. Здесь что-то вроде заметок, — и немного подумав, добавил: — Хочешь? —
протягивает блокнот. Чон решает не спрашивать, откуда такой порыв — с
Чимином, как с котом — сделал что-то не то, и он ушёл. Поэтому парень
принимает блокнот, открывая где-то ближе к середине. Здесь нет каких-то
текстов, да и в принципе это как таковыми заметками не назовёшь. Это больше
похоже на эстетику — нет клякс, зачёркиваний, всё красиво выведено чёрной
ручкой. Чонгук перелистывает страницу, где в самом углу написано:
«вот они, толстые ляжки этой похабной стены. здесь по ночам монашки снимают
с христа штаны».
И парень приподнимает уголки губ в ухмылке, подмечая про себя, что сказаное
является чистой правдой. Нельзя назвать многие фразы здесь незамысловатыми.
Смысл они имеют. Возможно, даже очень большой. Только понятен он лишь
Чимину, наверное, поэтому тот и разрешил посмотреть. Думал, что Чонгук ничего
не поймёт.
«уходит, чтобы его вернули».
«стоило ли твоё моральное разрушение всего этого?»
«люди врут каждый день».
«когда я потеряюсь в океанах, пожалуйста, жди меня у берега».
«выдуманный друг читал мне ночные сказки».
Всё это чем-то напоминает бред сумасшедшего, если, конечно, не знать Пака
лично, не быть знакомым с его тараканами в голове. Они есть у всех, и Чимин не
исключение. Возможно, именно поэтому Чонгук разбирает значение множества
фраз, которые так или иначе связаны с жизнью Пака.
— Давно ведёшь? — интересуется Чон, протягивая закрытый блокнот хозяину.
Парень спешит убрать его в карман, отвечая:
— Месяц. Одна неделя — одна запись, — легко пожимает плечами. — Я веду
такие уже пять лет, они в моей комнате лежат, в рюкзаке, — переводит взгляд на
рельсы. Трясогузка давно улетела, вновь делая их безжизненными. — Ты смотрел
портфолио доктора? — решает перевести тему.
— Да, — Чонгук кивает. — Вообще ничего такого там нет. Глава отделения
педиатрической трансплантации сердца, кардиохирург. Обычный мужик средних лет с двумя детьми, погибшей женой и отсутствием уголовных дел за спиной.
Удивительно.
— Я с ним ладил, — произносит Пак, задумавшись. — Он лечил наши травмы во
время концертов. Он добрый. А в нашем мире редко можно встретить добрых
людей. Так какой адрес?
— Ты разве не знаешь? — изгибает бровь Чон. — Ты же фотографировал.
— Тэхён разбил мой телефон, — признаётся Чимин, бросив на парня косой взгляд.
Чонгук с пониманием дела хмыкает:
— Таки вот за что ты меня в окно выкинул.
— Я не выкидывал тебя, — возмущается Пак, легонько толкнув Чона в плечо. А
после добавляет: — Если бы я хотел от тебя избавиться, я бы выбрал способ
поизощрённей, — пускает смешок, но в ответ Чонгук даже не находит сил на
ответную улыбку. Чимин резко вздёргивает голову, когда над ней пролетает
птица, издав понятный только подобным ей крик. Она садится куда-то на дуб, и
Чимин автоматически поднимает голову, стараясь разглядеть её. Птица
начининает издавать звуки, похожие на карканье ворон, смешанное с пеньем
соловья. Странное сочетание. — Единственные птицы, которые у нас есть, — это
вороны, — внезапно вспоминает об этом факте Пак, задрав голову. — Они живут,
как я понял, у вас, но к нам прилетают часто, чтобы поесть падаль. У нас в
подворотнях часто можно увидеть чей-то труп, — парень произносит это легко,
ведь для него подобное — норма.
— М-м, — мычит Чонгук, задумчивым взглядом уставившись куда-то вниз. Чимин
это замечает, поэтому поворачивает в его сторону голову, спросив:
— Что с тобой?
Чон качает головой:
— Я в порядке.
— Тебя что-то волнует? — Чимин не отстаёт, явно намереваясь вцепиться в парня
клещом.
— Ты серьёзно? — скептически изгибает брови Чонгук, установив с Паком
зрительний контакт. — Страну могут в любой момент сожрать зомбари, а ты
спрашиваешь, в порядке ли я? Я словно… — Чон жестикулирует руками, пытаясь
подобрать правильные слова. — Словно я трачу время впустую, когда, имея адрес
доктора, могу в любой момент приехать.
Чимин молча смотрит на него, выслушивает. Чонгук нервно скользит пальцами по
губам, не находя себе места. Он был напряжён всё то время, пока они тут были, и
если бы ему дали команду «поехать по адресу», он бы даже не раздумывал.
— Послушай, — голос Пака вынуждает обратить на него внимание. — Я тебя
понимаю, но даже если мы бы примчались к доктору Лука, выведали
информацию, то это вовсе не значит, что мы поставили весь Центр на колени и
разрушили их злодейские планы, — говорит, пародируя злой голос. Но после
этого вновь возвращает серьёзность. — Мы бы не предотвратили возможный апокалипсис, даже если бы знали о нём. Это просто невозможно, — разводит
руками. — Я не спал почти вторые сутки, и ты тоже, нам надо отдохнуть, принять
ванную, переодеться и нормально поесть в конце концов, потому что я голоден
как никогда, — впервые за долгое время Чимин пытается высказать своё мнение.
И он надеется быть услышанным. — Мы не герои, Чонгук, мы не спасаем Землю;
мы просто те, кто узнал о том, о чём не должны были знать. Лишняя информация.
Ты не должен чувствовать себя обязанным кому-то. Если «конец света» и
случится, то точно не по твоей вине.
Чонгук ещё некоторое время смотрит вниз пустым взглядом, и Чимин уж было
подумал, что парень пропустил все слова мимо ушей, но Чон отвечает:
— А если ты мог что-то сделать? — предполагает, пересекаясь взглядами с
Паком. — Если бы мог хоть как-то помочь, спасти хотя бы пятьдесят шесть людей,
среди которых были дети, взрослые и возлюбленные, — делает паузу,
всматриваясь в карие глаза напротив. — Смог бы ты потом спать спокойно, зная,
что мог спасти эти пятьдесят шесть жизней, но не сделал этого?
И Чимин оседает. Молчит. Ничего не отвечает. В его голове начинается
мыслительный процесс, в ходе которого он может уже сейчас начать винить себя
в смерти этих пятидесяти шести несуществующих людей. Не то чтобы он
поменял свою точку зрения, но и слова Чонгука ложью не являются. Это то же
самое, что иметь какую-нибудь суперсилу и просто отлёживать бока на солнце.
Ты мог спасти людей, много людей. И вот смог бы ты жить, зная, что многие, кому
ты мог помочь, мертвы? Вот она, расплата, состоящая из твоего морального
разложения и ночных кошмаров.
— Знаешь, — начинает Чимин, поднимаясь со своего нагретого местечка. — Я
никогда не хотел жить в «дне» и воспринимать всю эту природу, еду, просто всё
вам данное привычно. Нормально. Не удивляться и не радоваться обычным
деревьям, рекам, животным. Я не хочу жить в этом мире, не наслаждаясь всем
этим. Поэтому если я когда-нибудь начну привыкать к вот этому всему, — обводит
взглядом местность, — лучше вызови скорую или похоронное бюро.
— Для тебя или для меня? — пускает смешок Чонгук, поднимаясь на ноги.
— А мы с тобой в соседних гробах ляжем, — мрачно изрекает Чимин, кидая
взгляд на рельсы, за которыми начинается «ночь». — Будем перестукиваться.
***
Собственный организм выводит из себя. Попытки уснуть были проигнорированы
сознанием, что большую часть дня и ночи проводило в осмыслении той
информации, заложником которой Тэхён стал. Он ворочался, перекатывался с
одного бока на другой, проверял телефон. Он раньше никогда, ни разу не
испытывал ничего подобного. Все его эмоции были притуплены, хуже, чем у
обычных людей. Всё, что они воспринимали абсолютно нормально, Тэхён
воспринимал совершенно по-другому. Если кто-то из близких пропал и не
появлялся долгое время, то сразу подавали заявление о пропаже.
Но Ким этого не делал. Если большинству привычно волнение о близких, то
Тэхёну — нет. Всё то время, что он был знаком с Чимином, Ким воспринимал нормально то, что друг исчезал и возвращался в чёрт пойми каком состоянии.
Если жив — значит, в порядке. Если улыбается — значит, в порядке. Говорит —
вообще прекрасно. И Тэхён никогда не задумывался, что что-то могло быть не
так. Он никогда не задумывался, что у Чимина тоже есть чувства, что он мог
переживать из-за незначительных вещей, таких как опоздание или лишний кубик
сахара в чае. Тэхён никогда не задумывался, что у Пака есть проблемы, которые
сжирают его изнутри без остатка.
Тэхён не такой, как другие.
И он, заприметив перемены в их отношениях с Чимином, начал наблюдать за ним,
за его эмоциями, за его действиями.
Ким Тэхён пытается понять Пак Чимина. Он пытался попросить прощения, а
потом друг объяснил ему, почему ему не нужны извинения. Он правда пытается.
И эти мысли не давали ему уснуть. И эти самые мысли привели его в архив, в
который он так и не смог попасть утром, когда Чимин ушёл. Слишком не вовремя
на горизонте замаячил директор тогда.
Парень открывает дверь тёмного помещения, переступая порог. Свет не
включает. Он ему не нужен, чтобы заметить не до конца задвинутый ящик с
папками внутри. Тэхён приседает на корточки, начиная перебирать портфолио,
все имена, которые там есть, и надеется, что его догадки не верны и это просто
совпадение. За долгое время Ким успел изучить все места, где могла бы быть
информация о работниках Центра. И сейчас взгляд Тэхёна приобретает
ненормальный блеск. Он скрипит зубами, не в силах сдержать порыв ярости,
когда со всей силы вырывает ящик из железного шкафчика, отчего все бумаги
вихрем взлетают к потолку. Он несётся прочь из кабинета, сдерживая желание
достать из-под кофты пистолет и прострелить первому попавшемуся человеку
голову.
Папка с именем «Лука Врицелла» отсутствовала.