Похороните меня под поездом

Part 23

Великий дар — никого не любить.
Нельзя причинить боль человеку, который никого не любит.
Кабинет насквозь пропах едким запахом ментоловых сигарет и крови, что
вызывают удушливые приступы у всех, когда-то присутствующих в этом
помещении, кроме самого мужчины. Его равнодушный взгляд направлен на три
лежащие перед ним фотографии, которые он внимательно разглядывает. На
первой с неё смотрит бывший работник Центра, чьи черты лица Главный
слишком хорошо запечетлил в своей памяти, злясь на то, что допустил
оплошность. Не избавился от врача. На второй изображён в профиль парень со
светлыми волосами, слегка задирающий мокрую от пота футболку. Стоит на
сцене, держа в руках микрофон. На второй так же парень, с более хмурым видом
и жёсткими чертами, в котором Главный признаёт кое-кого.
— Твой брат, — стальным голосом констатирует мужчина, не поднимая взгляд на
стоящего перед его столом Джонхёна. Тот, в отличие от трёх гончих позади,
полностью расслаблен, не чувствуя перед Главным страха. Потому что у него
априори нет такого чувства. В глазах безумие. Псих. Чёртов псих. Такие, как он,
крайне необходимы и ценны, но в то же время не менее опасны.
— Нет ничего сильнее кровных уз, — Чон раскрепощённо разводит руками в
разные стороны, неприятно усмехаясь лишь одним уголком губы. Тон голоса
полон едкости и ни единого намёка на серьёзность, но те, кто его знают,
понимают, что этот парень серьёзен в своих намерениях всегда. Пошутит
однажды, что вырежет глаз — он его вырежет. Рано или поздно. Если
попытаешься сбежать, скрыться, то он тебя выследит, как псина по запаху
раненого оленя. Охота за кем-то гоняет по прогнившей крови нескрытое
удовольствие, что сравни безумию. Именно по этой причине Главный посылает
Джонхёна.
Из-за этих троих план может провалиться. Нет, он провалится с пятидесятью
процентной вероятностью, потому что доктор Лука Врицелла не так прост, как
кажется. Бывший военный медик, несколько лет проработавший полицейским.
— Тэхён. С этим гандоном что делать? — Джонхён уточняет, грубо выражаясь.
Казалось бы, они, вроде, хорошо ладили, работали вместе, возможно, дружили,
но Чон никогда, ни при каких обстоятельствах не способен зародить в себе такое
понятие, как «дружба». Плевать ли ему на Кима? О да, вполне. Он ебал в рот
абсолютно всех.
Мужчина долго молчит, его пустой взгляд скачет с лица блондина на лицо брата-
близнеца Джонхёна. Следом на знакомого доктора. Сжимает грубыми пальцами
фотографии, бросая их на стол:
— Убей. Всех убей.
                 ***
Людей сближают обстоятельства. Не важно какие. Возможно, тебя сделали
старостой шумного и непослушного класса, а в помощники тебе пихают
неуклюжую девчонку, с которой тебе приходится работать, общаться, тем самым
нехотя сближаться. А может быть, у тебя появился сводный брат, что
вымораживает своим характером, и ваши родители сильно ссорятся, так что вы
стремитесь помочь им наладить отношения ради их счастья, но хочешь — не
хочешь, вы всё равно контактируете. Общая работа сближает вас. Точно так же у
Чонгука с Чимином, которые бы не обратили друг на друга никакого внимания. В
другом мире, в параллельной вселенной, они бы наверняка заприметили друг
друга на пешеходном переходе, стоя по разные стороны «баррикад». Скорее
всего, зацепили бы друг в друге нетипичную внешность, походку; может, взгляд
или запах — а может, просто цвет волос. Чонгук пронзил одетого в красивую
одежду Пака, оценил бы его пирсинг и элегантное тело с узкой талией, до
неприличия сильно обтянутые джинсами бёдра. Вот загорается яркий зелёный
свет, и они, под пеликанье светофора, идут к другу другу через толпу
совершенно левых людей, чьи лица размыты. Проходя сбоку друг от друга, Чимин
бы уцепил горький, но лёгкий запах полыни, с выделяющимися нотками
бергамота, а Чонгук — удушливый аромат алкоголя от альдегидных духов.
Взгляды пересеклись на секунду. Чон посмотрел бы пытливо, пристально, а в
ответ бы получил полное равнодушие и пустоту во взгляде. Они прошли бы мимо,
но Чонгук добавил бы этот крошечный момент в мозаику своей памяти, хоть и не
на долгое время, а Чимин отвёл бы свой нечитаемый взгляд, в следующее же
мгновенье забывая лицо Чонгука, его запах полыни. Всего секунда на
пересечение взглядов. Горит красный. Они проходят мимо, ступая на разные
стороны, а позади них носятся машины с людьми. Они больше никогда в жизни не
пересекутся.
Вот, что было бы, не останься в этом мире Чон. Вот, что бы их ждало. Точнее,
Чимина и Чонгука. «Их» бы никогда и не было.
Чимин нервно дёргает ткань джинсов. В комнате холодно, даже одеяло не
помогает как следует согреться. Сидит, прижимаясь спиной к изголовью кровати.
Смотрит в стену перед собой, понимая, что мысли в голове отсутствуют.
Приятное опустошение. Взгляд цепляет камеру на столе напротив. Объектив
направлен на парней, но она выключена. Чимин опускает взгляд на Чонгука,
который головой лежит на животе Пака, одной рукой обнимает за бёдра, ровно
дышит. Спит. Хорошо, ему необходим здоровый сон. Чимин начинает аккуратно
водить кончиками холодных пальцев по его тёмно-каштановым волосам,
наблюдая за тем, как морщится его лицо, словно снится что-то неприятное.
Хочется начать вздыхать, но Пак сдерживает желание, чтобы не привлечь
внимания к своему утомлению. Просто нужно время. Взять себя в руки, собраться,
начать двигаться. Чимин часто в детстве грешил бездействием. У него что-то не
получалось, что-то в его жизни шло не так или просто его не устраивало, и он
сидел, плакал об этом. Слезами ситуации не поможешь. Если бы Пак понимал это
в раннем возрасте, то многих проблем можно было вполне избежать. Чимин
начинает костяшками нежно водить по щеке парня, смотрит на его уставшее
лицо с залёгшими тенями под глазами, всячески следя за своим сердцебиением.
Да, тяжело. Да, трудно. Именно поэтому Пак не имеет права раскисать. Он будет
поддерживать Чонгука, помогать всеми силами, облегчать задачу. Главное, что
они были в порядке. Чимин хранит этого сильного человека под сердцем, желая
выстроить из своих лёгких лабиринт, обросший по самую глотку лозой, и
спрятать там Чона. Как мать хранит ребёнка вдали от опасности, Пак так же
хочет сохранить самое дорогое в его жизни, показавшее новую жизнь, давшее начало всему. Это не дикая страсть, от которой ты хочешь вдавить человека в
матрас, опалять горячим дыханием кожу, не выпуская из своего капкана. Не
дикая любовь, когда ведёт от хмеля на губах, горчит, пьянит без алкоголя и
обжигает губами кожу. Это что-то иное. Не такая любовь, не такая одержимость,
не такое желание. Чимин не стремится утянуть Чонгука на дно в своей пошлости,
утопая друг в друге самовольно, а наоборот — вытянуть его из этого, не дать
погрязть в одном из смертных грехов. Чон же хочет защитить Пака от
опасностей, подарить новый мир, полный жизни, открытий и чувств, и не важно,
чего оно будет стоить. Чимин сделает всё для их взаимоотношений, он думает о
«них», пытается разобраться в чувствах их обоих, из-за чего и возникла ссора.
Чонгук же полностью погружён в Пака и не столько думает о себе, об их
отношениях в целом и о своих ощущениях в отношениях, сколько о Чимине. Чон
не делает акцент на себе, не часто отвечает на вопросы о собственном
самочувствии, сколько интересуется Паком.
Чимин как бы говорит «это всё для нас».
А Чонгук — «это всё для него».
Сорок тысяч лет существует человеческий язык, а вам не хватит слов, чтобы
описать их отношения.
Резкое движение под ладонью. Чимин опускает голову, удивлённо взглянув на
Чона, который приседает слишком внезапно. Он держится на локте, второй рукой
лезет в карман кофты за оружием и долго смотрит в сторону двери. Пак не
двигается, уже хорошо ознакомившись с паранойей парня. Чонгук часто так
просыпается по ночам, на самом деле. В этот момент Чимин старается не
шевелиться, иначе может попасть под руку немного забывшегося человека.
Сглатывает, взглядом скачет с затылка парня на дверь и набирается мужества
шептать:
— Нет там никого, — аккуратно шевелит рукой, возвращая пальцы на его волосы.
И гладит, чувствуя, как тело Чона немного трясётся, будто сон ещё тащит его
внутрь себя, а сознание продолжает бороться. Он смотрит на дверь. Словно там
кто-то был. — Там никого, Чонгук, — шёпотом, чтобы не напрягать. Ладонью
Чимин начинает мять затылок его шеи с татуировкой солнца. — Всё хорошо, — с
частым биением сердца следит за тем, как парень вынимает ладонь из кармана.
Без оружия. Слава Богу. Чимин наклоняется, уже свободнее двигаясь, и целует
Чона в макушку, прося: — Спи спокойно, — а сам поглядывает в сторону двери.
Чонгук не отводит взгляд. Смотрит, медленно опускаясь обратно. Рукой
обхватывает талию Чимина, вторую ладонь суёт под подушку, на краю которой
Пак сидит, а голова его ещё в напряжённом поднятом состоянии. Смотрит.
Молчит. Ждёт, пока Чимин проводит пальцами по его плечу. — Спи, — повторяет
тише, ведь сам уже клюёт носом, несмотря на то, что сидит не в самом удобном
положении для сна. Всё равно. Главное, что Чону комфортно.
Чимин слегка покачивается, как бы убаюкивая парня. Наконец Чонгук
укладывает голову на его живот, какое-то время ёрзая без остановки, словно
никак не мог успокоить демонов внутри себя, которые копошатся, перебирая
натянутые до предела нервные струны. Пак ворошит тёмные волосы в ожидании
полного успокоения парня. Кажется, он что-то мычит или… Пак не может
разобрать, но подобное тоже не впервой. Хотелось бы сказать, что ситуация
никак не повлияла на Чонгука, что он справляется со всеми своими бесами, умело
контролируя их, но нет. Оно не так. Всё сложнее, гораздо. Возможно, со стороны
он и выглядит уверенным, но именно Чимин каждый день замечает странности в
его поведении. И список необычного растёт. Чон сильнее переживает, нервно
дёргает ногами, руками, не может найти себе места и на каждый шорох резко
оборачивается. Боится. Боится, что не сможет заметить и устранить угрозу.
Боится подвергнуть опасности Чимина. Чонгук — сильный человек, но, чтобы он
смог защитить дорогое, его самого необходимо спасти. Нужен ещё более
сильный человек. Нужен Пак. Потому что Чонгук держится лишь из-за него.
Главное, чтобы Лука не замечал сильных перемен. Не нужно, чтобы он
переживал ещё и за Чонгука. У доктора и без того тяжёлый период, много
проблем и жизнь пятерых человек на кону.
       
                ***