Элизабет сидела на полу в пустом коридоре, утирая слезы. Ей надоело так жить. Видеть все, как на черно-белой пленке.
Это не заболевание и не проклятие, просто так сложилась жизнь — кому-то достаются особенности, а кому-то нет. И Элизабет стала пленницей самой ужасной из всех особенностей. Она не изувечена внешне, даже наоборот, и со здоровьем у неё почти все хорошо. Кроме одного — она не видит цветов. Мир стал тускнеть после десяти лет — буквально за год к началу учебы глаза полностью утратили способность видеть что-либо кроме чёрного и белого. Исправить это был лишь один способ — «найти своего человека». Самое ужасное во всем этом бреду то, что Элизабет по натуре своей интроверт. И ей очень не нравится идея трогать всех подряд, лишь бы увидеть мир в цвете.
После этого идиотства с цветами начала тускнеть и её кожа. Мама говорит, что она сильно побледнела. С тех пор кожа девушки стала чувствительнее в сто крат, поэтому она старается лишний раз её не открывать: джинсы, рубашка, мантия, перчатки. Только вот сейчас перчатки пришлось снять — пропитались слезами, а если руки обмякнут в солёной воде, кожа может покраснеть. А она этого даже не увидит. Гермиона поддерживала её, все время твердя о том, что они обязательно найдут её спасение, кем бы он ни был. Только Элизабет перестала верить в это ещё в двенадцать. По хорошему счету, ей и сейчас в семнадцать не стоит лить из-за этого слёзы, но сдерживаться уже нет сил.
— Хартс? А ты что тут забыла? — Элизабет открыла глаза. Сфокусировать взгляд удалось не сразу — слёзы утекали медленно.
— Уйди, Малфой. Настроение и так ужасное. — Проговорила староста. Ещё она перед этим ублюдком не плакала. Она, наверное, не ненавидит так дебилку Пэнси, как ненавидит Малфоя. Самовлюблённый придурок, не достигший в этой жизни ничего. Падаль. Сейчас опять будет задирать или высмеивать.
— Развалилась тут и воет. Вставай, идиотина, сейчас увидит кто-нибудь... — Проговорил парень, хватая Элизабет за запястье. Во время того, как он поднимал её на ноги, у старосты закружилась голова. Та зажмурилась, а как только открыла глаза, подумала, что ослепла. Белая вспышка стояла пред ней чуть ли не минуту, а как только пелена рассеялась, девушка готова была закричать.
— Не думала, что у тебя такие голубые глаза. — Проговорила Элизабет, тяжело дыша.
— Ты дура, Х... Постой, что ты сказала? Какие глаза?
— Голубые. — Сглотнула она, с каждой секундой осознавая всю тяжесть ситуации.
— Так ты...
И тут она поняла, что он ни разу не касался её кожи — он мог толкнуть мантию, рубашку, перчатки, квиддичную форму, но никак не запястье, которое он тронул сейчас.
— Твою мать, Хартс, только не скажи мне, что...
— О нет. Нет-нет-нет! — Занервничала девушка. — Почему ты? Почему. Именно. Ты?! Проклятье!
— Да не истери ты! — Проговорил шокированный Драко. — Все равно ничего не изменить. Смирись.
— Смириться?! С тем, что ты...
— Закрой рот и лучше смотри в мои голубые глаза. Смотри, потому что теперь, видимо, тебе придётся контактировать с ними чаще, чем хотелось бы...
