Сириус. Убить нельзя влюбиться.

6 часть.

Чимин морщился и кряхтел, надавливая затылком на дверцу шкафа и ёрзая задницей по холодному полу, но сдаваться явно не собирался. — Если ты будешь сопротивляться, то твоё лицо никогда не заживёт, — костлявые руки Юнги вновь принялись за работу, смачивая ватный диск неведомым Паку раствором и щедро пропитывая им разбитые губу, скулу и бровь. — Но оно щиплет, — Чимин вновь предпринял попытку спрятать лицо, изворачиваясь и поскуливая от боли, на этот раз упираясь ладонями в острые плечи нулла, — У меня уже голова кружится.

— Она у тебя кружится, потому что ты потерял достаточно крови, — Мин совершил ещё несколько попыток продезинфицировать побои несносного мальчишки, чьё лицо он совсем недавно отмывал от крови в ванной, но тот отвоёвывал свою физиономию обратно и поднимать белый флаг не стремился. — Я позову доктора, чтобы он тебя осмотрел. В этот раз я старался сильно не бить, но последствия могут сказаться на здоровье, — Юнги встал, закинул покрасневшие от крови ватные диски в урну и направился к двери, намереваясь выйти. — Юнги, — Чимин сел на корточки, желая встать, но сила притяжения оказалась сильнее и он рухнул обратно, обессиленно вздохнув, — Ты ведь за Джином? — Да, позволю вам еще раз встретиться, — он покрутил перед собой правой ладонью, разглядывая пальцы, запачканные кровью Чимина и отрицательно замотал головой, — Я не считаю правильным доводить твой организм до плачевного состояния. Просто постарайся не сталкиваться с тем, что выводит наружу негативные эмоции. — А позитивные? — Пак вспомнил слова Мина, которые тот шептал ему тогда, в доме, вспомнил камень судьбы с их именами и горячий нос Юнги, потирающийся о Чиминову щёку. Есть ли смысл ему теперь о чём-то беспокоиться? Юнги ему не враг. Просто человек без чувств, но не враг. И с ним он ощущает себя, словно стоящим на тонкой проволоке над оголтелой толпой, состоящей из его собственных чувств, его сердца и разума. И сколько бы они не кричали и не просили прислушаться к ним, Чимину всё равно придётся пройти по ней. Мин Юнги и был той самой проволокой. Чимин должен идти. Сантиметр за сантиметром изучая его, познавая. Только так он сможет принять решение к кому из зрителей прислушаться: к эмоциям — возненавидя в итоге и утонув в желании мести, к разуму — взвешивая всё трезво и прислушиваясь к словам Юнги, или к сердцу — найдя в себе нечто большее, жертвеннее. В конце пути, перед церемонией бракосочетания, Чимин должен это решить наверняка. И сидя теперь на полу, пошатываясь из-за повторно нанесенных увечий, Пак решил сделать первый шаг, исследовать первый сантиметр. — Испытывать позитивные эмоции ты можешь, безусловно, — вывел его из размышлений Юнги, — Есть особые пожелания? — Мне немного тяжело сейчас даже просто наверх смотреть, — вымученно улыбнулся Чимин, подтягивая под себя ноги, — Присядь напротив. Юнги выполнил желание парня, опускаясь на колени и, в итоге, принимая такую же позу, как и Чимин. — Я слушаю тебя, — Мин выглядел слегка комично, словно школьник сложив руки на коленях и выпрямив спину. Если бы у Пака было достаточно сил, то он бы даже умилился. — У меня назрел вопрос, — пересохшие губы затрудняли разговор, — Ты хоть раз целовался? Чимин очень хотел узнать это и был рад, что на стыд и смущение не было сил. — Нет. Не вижу в этом смысла. Бесполезное занятие, — Юнги приоткрыл рот, пропадая в собственных мыслях, а Чимин замер, наблюдая, как его влажные от слюны губы еле заметно двигаются, обретая форму произносимых букв, изредка смачиваются розоватым языком. Чимин задумался о том, что нулл, определённо точно, полностью состоял из пастели, которая так привлекает мастеров живописи. Он обладал такой же бархатистостью, благородством и тонкостью. И даже побледневшие кровавые пятна на молочной коже пальцев смотрелись гармонично. — Но ты же не всегда был нуллом, — на грани слышимости произнес Пак, силясь удивиться, — У тебя же были девчонки. Ну такие, с косичками и яркими бантами. Вспомни хоть одну. — Я стал нуллом в раннем возрасте и не успел испытать чувства влюблённости. — Ну и дурак. Многое упустил, — уголки губ задрожали, но так и не успели разрастись в улыбку. — Твой голос выдаёт упадок сил. Тебе нужно поспать, — утвердительно кивнул Юнги и уже собирался встать, но был остановлен взмахом чиминовой руки. — Юнги, подожди, — Пак продолжал подпирать спиной дверцу шкафа, даже не мечтая принять более важную позу, — Поцелуй меня. — Ты начинаешь бредить, — Мин протянул руку и ухватил Чимина за локоть, медленно поднимаясь, — Встань, я достану постельные принадлежности. — Один раз, — Пак одёрнул руку, собирая по крупицам последние силы. В этой схватке он победит. Должен победить, — Поцелуй меня один раз. — Хорошо, — Мин сел обратно и снова провел языком по своим губам, заставляя Чимина реагировать. Он тоже облизнулся и ощутимо занервничал. Этот момент был по-настоящему важным. Пак соврёт, если скажет, что никогда не думал о поцелуе с Мином. Конечно же думал, еще когда следил за его тренировками, доминантным поведением и изогнутыми в кривую линию губами. Притягательно. Юнги уперся коленями в пол и потянулся вперед, разместив ладони по обеим сторонам от бедер Чимина, а у того разноцветные огни, похлеще, чем на мосту Банпо, намного ярче. И пусть сил не оставалось, но он чуть выпрямился, чтобы оказаться хоть на миллиметр ближе к приоткрытым губам и это выглядело, словно таинство, посвящение, потому что этих губ еще никто не касался. Чимин первый. И это даже круче и волнительнее, чем быть первым в сексе. Юнги сильный и бесчувственный вместе с тем, но в эти секунды он выглядел самым невинным и трогательным на планете, неловко перенося тело с одной руки на другую, нависая над успевшим съехать вниз по дверце шкафа, Чимином. Паку не удалось удержаться с прямой спиной. От такого Юнги судорогой сводило тело, а давление снизилось в разы. Мин наконец достиг цели, сначала кипяточно выдыхая на потрескавшиеся губы Чимина, а затем сразу же, не раздумывая больше, целуя, принимая на себя невидимую энергетически сильную волну от ослабевшего тела под ним, выгибающееся даже слишком резко. Волну, которую сам же запустил, обжигая влажными губами и языком, на кончике которого сосредоточились наэлектризованные точки, пробирающие до приторного, нарастающего гула внизу живота. Чимин размыкал губы и принимал, бьющий разрядами язык Мина, обсасывая его, лаская своим. Короткими пальцами сдирал хлопковую футболку с бледных плеч, укладывая Юнги на себя, мысленно умоляя прижаться ближе, обжечь губами еще сильнее, до ожогов, до полной разрядки. Протолкнуть язык глубже, продолжая ласкать им до тысяч солнц Сахары, до отсутствующего пульса. — Моя физическая потребность, — Юнги выпрямился на руках и захлопал глазами, приходя в себя, — Мешает мне трезво соображать. — Умеешь же ты обломать момент, — Чимин тяжело дышал и всё ещё приподнимал поясницу, отходя постепенно, пропуская последние разряды. Он смотрел на Мина, силясь открыть глаза сильнее, но в итоге лишь подглядывал через занавес ресниц на покрасневшие губы нулла и глаза, в которых серыми тучами густели страсть и желание. На лбу пролегла глубокая морщина, делая лицо встревоженным, бесноватым. Но по-прежнему фантастически красивым. Юнги встал на ноги, схватил размякшего Пака за капюшон толстовки и не церемонясь оттащил от шкафа. Уверенно быстро достал матрас, разноцветное теплое одеяло и подушку. Словно герой романтического фильма, подхватил Чимина на руки и не спеша уложил поверх матраса, накрывая одеялом по самый подбородок.