Вечно твой...вечно мой...вечно наш

7 ☆

Дженни

Я согнула одну руку, удерживая виолончель и смычок другой. Время от времени мои пальцы немели, и мне приходилось ждать, прежде я снова могла играть. Но когда мой одноклассник закончил свое соло на скрипке, я знала, что ничего не удержит меня от того, чтобы сидеть на сцене сегодня. Я сыграю свою симфонию. И буду смаковать каждую секунду создания музыки, которую я так сильно люблю. Одноклассник поднял смычок, и зал взорвался восторженными аплодисментами. Он быстро поклонился и покинул сцену с другой стороны.
Конферансье взял микрофон и объявил мое имя. Когда зрители услышали о моем возвращении, они захлопали громче, приветствуя меня в музыкальной сфере.
Мое сердце ускорилось от свиста и поддержки родителей и друзей в зале. Когда многие из моих товарищей по оркестру подошли за кулисы, чтобы похлопать меня по спине и пожелать удачи, мне пришлось проглотить комок в горле.
Распрямив плечи, я оттолкнула подавляющий натиск эмоций. Я наклонила голову, приветствуя зрителей, когда заняла свое место. Прожектор надо мной проливал яркий свет на меня.
Я села и ждала, когда стихнут аплодисменты. Как всегда, я подняла голову и увидела свою семью, гордо сидящую в третьем ряду. Мои мама и папа широко улыбались. Обе сестры помахали мне.
Показав им улыбкой, что видела их, я сражалась с легкой болью в груди, когда заметила рядом с ними родителей Чона и Алджун тоже мне помахал.
Единственный, кого не хватало, был Чон.
Я не выступала два года. И до этого он не пропускал ни одного моего концерта. Даже если он должен был уехать, он всегда сидел с фотоаппаратом в руках, улыбаясь мне своей кривой полуулыбкой, когда наши взгляды встречались в темноте.
Прочистив горло, я закрыла глаза, когда обхватила пальцами гриф виолончели и поднесла смычок к струнам. Я досчитала до четырех в голове и начала «Прелюдию» из сюиты Баха для виолончели соло. Это была одно из моих любимых произведений - сложность мелодии, быстрый темп смычка и идеальный звук тенора, что отдавался эхом по залу.
Каждый раз, когда сидела на этом месте, я позволяла музыке нестись по моим венам. Мелодия наполняла мое сердце, и я воображала, что сижу на сцене «Карнеги-холл» - моя величайшая мечта. Я воображала, что зрители передо мной: люди, которые, как и я, живут ради звука одной идеальной ноты, которые с трепетом уносятся в путешествие звука.
Мое тело покачивалось в такт, двигаясь вместе с темпом и финальным крещендо... но самое главное, я забыла об онемении в своих пальцах. На краткий момент я забыла обо всем.
Когда финальная нота прозвучала в воздухе, я подняла смычок от вибрирующей струны, наклонила голову, медленно открывая глаза. Я заморгала из-за яркого света, улыбка растянулась на моих губах в спокойствии этого тихого момента, когда нота стихла, прежде чем раздались аплодисменты. Этот сладкий момент, когда из-за адреналина музыки ты чувствуешь себя таким живым, что кажется мог бы завоевать мир, что достиг самого настоящего умиротворения.
И затем, разрушая чары, раздались аплодисменты. Я улыбнулась, когда встала с места, склонив голову в знак благодарности.
Когда я схватилась за гриф виолончели, то машинально начала искать глазами свою семью. Затем мои глаза прошлись по ликующим зрителям и переместились к задней стене. Поначалу я не узнала то, что видела. Но когда мое сердце сильнее забилось в груди, мои глаза переместились к самой левой части стены. Я заметила длинные темные волосы, исчезающие через выход... высокий, подтянутый парень, одетый во все черное, исчез из виду. Но сначала он последний раз посмотрел через плечо, и я уловила его взгляд...
Шокировано, я приоткрыла губы, но прежде чем я могла убедиться в том, что видела, мальчик ушел, оставив за собой медленно закрывающуюся дверь.
Это...? Он...?
«Нет», - я решительно пыталась убедить себя. Это не мог быть Чонгуком. Ни за что в жизни он бы не пришел.
Он ненавидел меня.
Воспоминание о его холодном голубом взгляде в школьном коридоре - подтвердило мои мысли. Я выдавала желаемое за действительное.
После финального поклона я ушла со сцены. Я прослушала трех оставшихся исполнителей, затем прошла через закулисную дверь, увидев, что моя семья и семья Чонгука ждут меня.
Моя тринадцатилетняя сестра Юнхи первая увидела меня.
- Дженни! - закричала она, подбежала ко мне и обняла меня за талию.
- Привет всем, - ответила я и сжала ее в ответ. В следующую секунду другая сестренка, которой уже было одиннадцать, тоже обняла меня. Я обняла их так крепко как могла.Мои мама с папой воспользовались своей очередью сказать мне, как гордятся мной.
Наконец, я повернулась к родителям Чона. Внезапно меня омыла волна нервозности. Это будет первый наш разговор с момента их возвращения из Америки.
- Дженни, - сказала нежно миссис Чон и раскинула руки для объятий. Я подошла к своей второй маме и упала в ее объятия. Она прижала меня близко и поцеловала в макушку.
- Я скучала по тебе, дорогая, - сказала она, ее акцент звучал сильнее, чем я помнила.
В моем разуме всплыл Чонгук. Я гадала, был ли у него тоже сильный акцент.
Когда миссис Чон отпустила меня, я прогнала эту бесполезную мысль прочь. Следующим меня обнял мистер Чон. Когда я отстранилась, то увидела, что малыш Алджун крепко ухватился за ногу миссис Чон. Я наклонилась. Алджун застенчиво опустил свою голову, бросая на меня взгляды сквозь густые пряди своих длинных волос.
- Привет, малыш, - сказала я, пощекотав его бок. - Ты помнишь меня?
Алджун смотрел на меня долго, прежде чем покачал головой.
Я рассмеялась.
- Ты жил по соседству со мной. Иногда ты ходил в парк со мной и Гуки или, если день был хорошим, то в вишневую рощу!
Я произносила имя Чонгука без задней мысли, но это напоминало мне и всем вокруг меня, что когда-то мы с ним были неразлучны. Тишина опустилась между нашей группой.
Чувствуя боль в груди, ту же самую боль, что я чувствовала, когда отчаянно скучала по бабушке, я встала и отвела взгляд от сочувствующих лиц. Я собиралась сменить тему, когда кто-то потянул низ моего платья.
Когда я опустила взгляд, большие чёрные глаза Алджуна были прикованы к моему лицу. Я провела рукой по его мягким волосам.
- Эй, малыш, ты в порядке?
Щеки Алджуна покраснели, но он спросил своим невинным детским голоском:
- Ты дружишь с братом?
Во мне снова вспыхнула та же боль, что и минуту назад, и я в панике оглядела наши семьи. Мама Чона поморщилась. Я не знала, что ответить. Алджун снова потянул меня за платье, ожидая ответа.
Вздохнув, я опустилась на корточки и сказала печально:
- Он был моим самым лучшим другом в целом мире. - Я прижала руку к груди. - И я любила его всем своим сердцем, каждой его частичкой. - Наклонившись ближе, я прошептала сквозь комок в горле: - И я всегда буду любить его.
Мой желудок сделал сальто. Эти слова были от всей моей души, и неважно, что происходило сейчас между мной и Чоном, он всегда будет в моем сердце.
- Чон... - Алджун внезапно заговорил. - он... разговаривал с тобой?
Я рассмеялась.
- Конечно, милый. Он все время разговаривал со мной. Рассказывал все секреты. Мы болтали обо всем.
Алджун посмотрел на своего папу, и его маленькие бровки сошлись вместе, а милое личико исказилось угрюмым выражением.
- Он разговаривал с Дженни, папа?
Папа Чона кивнул.
- Да, сынок. Дженни была его лучшим другом. Он любил ее.
Глаза Алджуна расширились до невероятных размеров, и он повернулся ко мне. Его нижняя губа задрожала.
- Что не так, малыш? - спросила я, погладив его руку.
Он всхлипнул.
- брат не разговаривает со мной. - Мое сердце ухнуло вниз, потому что Чонгук обожал Алджуна, он всегда присматривал за ним, играл с ним. Алджун обожал Чона. Он так сильно восхищался своим старшим братом.
- Он не замечает меня, - сказал он, его надломленный голосок разбивал мое сердце. Он смотрел на меня. Он смотрел на меня с такой интенсивностью, с которой на меня смотрел только один человек - его старший брат, который не замечал его. Он положил свою руку на мою и сказал:
- Ты можешь поговорить с ним? Можешь попросить его разговаривать со мной? Если ты его лучшая подруга, то он послушает тебя.
Мое сердце распалось на кусочки. Я посмотрела поверх головы Алджуна на его маму и папу, затем на своих. Казалось, всем им было больно от решительного откровения малыша.
Когда я снова повернулась к нему, он все еще смотрел на меня, умоляя помочь ему.
- Я постараюсь, милый, - сказала я нежно, - но он больше не разговаривает и со мной.
Я увидела, что надежда малыша сдувалась как воздушный шар. Я поцеловала его в макушку, затем он отошел к своей маме. Видя, что мне больно, мой папа быстро сменил тему. Он повернулся к мистеру Чону и пригласил их к нам в гости на следующий вечер. Я отошла от них, сделала глубокий вдох, пока мои глаза безучастно уставились на парковку.
Звук двигателя машины вывел меня из моего транса. Я повернулась в его направлении. У меня выбило дыхание из легких, когда на расстоянии я увидела, как брюнет запрыгивает на переднее сиденье черной «Камаро».
Черной «Камаро», которая принадлежала Тэхену. Лучшему другу Чона.