Вечно твой...вечно мой...вечно наш

3 ☆

Чонгук

- Чонгук, нам нужно поговорить, - сказал папа, когда мы обедали в ресторане с видом на пляж.
- Вы собираетесь разводиться?
Лицо папы побледнело.
- Боже, нет, Чонгук, - заверил он меня быстро и взял маму за руку, чтобы подчеркнуть это. Мама улыбнулась мне, но я видел, что в ее глазах стоят слезы.
- Тогда что? - спросил я. Мой папа медленно откинулся на стуле.
- Твоя мама расстроена моей работой, не мной. - Я был в замешательстве, пока он не добавил: - Меня отправляют назад в Америку. У компании возникли проблемы там, и меня отправляют, чтобы устранить их.
- Надолго? - спросил я. - Когда ты вернешься?
Мой папа провел рукой по своим густым, коротким волосам, так же как делал я.
- Вот в чем загвоздка, - сказал он осторожно. - Это может занять годы. Или месяцы. - Он вздохнул. - Реалистично будет сказать - от одного до трех лет.
Мои глаза расширились.
- Ты оставишь нас в Корее на такой большой срок?
Мама вытянула руку и накрыла ею мою. Я уставился на нее безэмоционально. Затем истинные последствия того, что сказал папа, начали просачиваться в мой мозг.
- Нет, - сказал я себе под нос, зная, что он не сделает этого со мной. Не может сделать этого.
Я поднял голову. Чувство вины было написано на их лицах.
Я знал, что это была правда.
Сейчас я все понял. Почему мы приехали на пляж. Почему он хотел, чтобы мы были одни. Почему он отказал в компании Нини.
Мое сердце бешено колотилось, когда я беспокойно перебирал руками на столе. Мой разум обдумывал все... они бы не... он бы не... я не смогу!
- Нет, - выплюнул я громко, привлекая взгляды с ближайших столиков. - Я не поеду. Я не оставлю ее.
В поисках поддержки, я повернулся к маме, но она опустила голову. Я отдернул свою руку от ее.
- Мама? - молил я, но она медленно покачала головой.
- Мы семья, Чонгук. Мы не можем расстаться на такой большой срок. Мы должны поехать все вместе.
- Нет! - в этот раз я закричал, отталкивая свой стул от стола. Я встал на ноги, мои кулаки сжались по бокам. - Я не оставлю ее! Вы не заставите меня! Это наш дом. Здесь! Я не хочу возвращаться назад.
- Чонгук, - сказал папа примирительно, вставая из-за стола и протягивая мне руку. Но я не мог находиться так близко к нему. Развернувшись на пятках, я выбежал из ресторана, так быстро как мог, и направился на пляж. Солнце исчезло за густыми облаками, в результате чего холодный ветер поднимал песок. Я продолжал бежать, направляясь к дюнам, грубый песок ударял мне в лицо.
Когда я бежал, то пытался бороться со злостью, которая закипала внутри меня. Как они могли сделать это со мной? Они знали, как я сильно нуждался в Дженни.
Я трясся от злости, когда взбирался на самую высокую дюну и опускался, чтобы сесть на пике. Я лег на спину и уставился в серое небо, представляя жизнь в Америке без нее. Меня затошнило. Затошнило только от мысли, что ее не будет рядом со мной, я не смогу держать ее за руку, целовать ее губы...
Я едва мог дышать.
Мой разум усиленно работал, обдумывая идеи, которые помогут мне остаться. Я обдумывал каждую возможность, но знал своего отца. Когда он решил что-то, ничего не могло изменить его мнения. Взгляд на его лице ясно дал мне понять, что не было иного выхода. Они забирали меня от моей девочки, от моей души. И я не мог сделать ни одной гребаной вещи, чтобы изменить это.
Я слышал, как кто-то забрался на дюну позади меня, и знал, что это был мой папа. Он сел рядом со мной. Я отвернулся, уставившись на океан. Я не хотел признавать его присутствия.
Мы сидели в тишине, пока я, наконец, не нарушил ее и спросил.
- Когда мы уезжаем?
Я ощущал, что папа застыл рядом со мной, вынуждая меня посмотреть в его сторону. Он уже смотрел мне в лицо, в его взгляде было сочувствие. Мой желудок ухнул дальше.
- Когда? - выдавил я.
Папа опустил голову.
- Завтра.
Все затихло.
- Что? - шокировано прошептал я. - Как это возможно?
- Мы с мамой узнали около месяца назад. Мы решили не говорить тебе до последней минуты, потому что знали, как ты воспримешь это. Я нужен им в офисе в понедельник, Чонгук. Мы уладили все с твоей школой, переводом твоих оценок. Твой дядя готовит наш дом в Америке к нашему возвращению. Моя компания наняла грузчиков, которые упакуют все в доме и перевезут наши вещи в Нью-Йорк. Они отправятся завтра сразу после нашего отъезда.
Я сердито зыркнул на папу. В первый раз в своей жизни я ненавидел его. Я стиснул зубы и отвернулся. Меня тошнило от всей той злости, что бурлила в моих венах.
- Чонгук, - папа сказал тихо, положив руку мне на плечо.
Я сбросил его руку.
- Нет, - зашипел я. - Не смей прикасаться ко мне или говорить со мной снова, - выплюнул я, отвернув голову. - Я никогда не прощу тебя, - заверил я. - Я никогда не прощу тебя за то, что увез меня от нее.
- Чонгук, я понимаю... - он пытался сказать, но я перебил его.
- Ты не понимаешь. Ты понятия не имеешь, что я чувствую, что Дженни значит для меня. Никакого гребаного понятия. Потому что если бы понимал, то не забирал бы меня от нее. Ты бы сказал компании, что не можешь переехать. Что мы должны остаться.
Папа вздохнул.
- Чонгук, я организатор производства, я должен ехать туда, где нужен, и прямо сейчас - это Нью-Йорк.
Я ничего не сказал. Мне было плевать, что он был долбаным организатором производства, какой-то разваливающейся компании. Я был взбешен, что он сказал мне только сейчас. Я был взбешен тем, что мы уезжаем и точка.
Когда я не заговорил, папа сказал:
- Я соберу наши вещи, сынок. Будь в машине через пять минут. Я хочу, чтобы сегодняшний день ты провел с Дженни. Я хочу дать тебе, по крайней мере, это время.
Горячие слезы стояли в глазах. Я отвернул голову, чтобы он не видел их. Я был так зол, так зол, что не мог остановить гребаные слезы. Я никогда не плакал, когда мне было грустно, только когда был зол. И прямо сейчас я был так взбешен, что едва мог дышать.
- Это не навсегда, Чонгук. Через пару лет мы вернемся. Я обещаю. Моя работа и вся наша жизнь здесь, в Сеуле. Но я должен ехать туда, где нужен компании, - сказал папа. - В Америке не так плохо, это наша родина. Я знаю, что твоя мама будет счастлива снова находиться рядом со своей семьей. Я думал, что ты, может, тоже.
Я не ответил. Потому что несколько лет вдали от Дженни были целой жизнью. Мне было плевать на свою семью.
Я был потерян, смотря за наплывами волн, и ждал так долго, как мог, прежде чем встал на ноги и направился к машине. Я хотел добраться до нее, но в то же самое время, не знал, как сказать ей, что уезжаю. Я не мог вынести мысль, что разобью ее сердце.
Сработал гудок машины, и я побежал к ней, где меня ждала семья. Мама пыталась улыбнуться, но я проигнорировал ее и скользнул на заднее сиденье. Когда мы отъехали от побережья, я уставился в окно.
Почувствовав руку на своей, я повернулся и увидел, что Алджун вцепился в рукав моей футболки. Его голова наклонилась в сторону.
Я взъерошил его непослушные черные волосы. Алджун рассмеялся, но его улыбка увяла, и он продолжал смотреть в моем направлении всю дорогу до дома. Я находил это ироничным, как мой младший брат, казалось, понимал, как сильно мне больно, и делал это лучше моих родителей.
Поездка, казалось, длилась вечность. Когда мы подъехали на подъездную дорожку, я практически выпрыгнул из машины и побежал к дому Кимов.
Я постучал в переднюю дверь. Миссис Ким ответила через несколько секунд. Минуту она смотрела в мое лицо, я видел сочувствие в ее взгляде. Она посмотрела через двор на моих маму и папу, что выходили из машины, и слабо помахала им.
Она тоже знала.
- Нини здесь? - смог выдавить из себя я, выталкивая слова из сжатого горла.
Миссис Ким притянула меня в объятия.
- Она в вишневой роще, милый. Она провела там весь день, читая. - она поцеловала меня в макушку. - Мне жаль, Чонгук. Сердце моей дочери разобьется, когда ты уедешь. Ты - вся ее жизнь.
А она - моя жизнь, хотел я добавить, но не мог вымолвить ни слова.
Миссис Ким отпустила меня, я попятился назад, спрыгнул с крыльца и бежал всю дорогу до рощи.
Я был там через три минуты и сразу же заметил Дженни под нашим любимым вишневым деревом. Я остановился, не попадаясь на глаза, и наблюдал, как она читала свою книгу, а ее фиолетовые наушники были на голове. Ветки, отяжелевшие от розовых вишневых лепестков, накренились вокруг нее как защитный щит, отгораживая ее от яркого солнца. На ней было надето белое платье с коротким рукавом, белый бант был прицеплен с боку ее длинных каштановых волос. Я чувствовал себя как во сне.
Мое сердце сжалось. Я видел ее каждый день с того времени, как мне исполнилось пять. Спал рядом с ней почти каждую ночь с двенадцати лет. Целовал ее каждый день с восьми лет, и любил ее всей душой так много дней, что сбился со счета.
Я понятия не имел, как прожить и дня без нее. Как дышать без нее.
Как будто почувствовав мое присутствие, она оторвалась от страниц своей книги. Когда я ступил на траву, она одарила меня своей самой широкой улыбкой. Это была улыбка, предназначенная только мне.
Я пытался улыбнуться в ответ, но не мог.
Я шел по опавшим вишневым цветочкам, дорожка была так завалена их лепестками, что выглядела как бело-розовая лужа под моими ногами. Чем ближе я подходил, тем быстрее увядала улыбка Дженни. Я не мог ничего скрыть от нее. Она знала меня так же, как я знал самого себя. Она видела, что я расстроен.
Я говорил ей прежде, что во мне не было загадочности. Ни для нее. Она была единственным человеком, который знал меня вдоль и поперек.
Она замерла, сдвинувшись только, чтобы снять наушники с головы. Она положила книгу рядом с собой на землю, обернула руки вокруг согнутых ног и просто ждала.
Сглотнув, я упал на колени перед ней, и, пораженно, моя голова упала вперед. Я боролся с тяжестью в груди. В конце концов, поднял голову. Взгляд Дженни был настороженный, как будто она знала, что бы ни вылетело из моего рта, это изменит все.
Изменит нас.
Изменит наши жизни.
Приведет к краху нашего мира.
- Мы уезжаем, - наконец, смог выдохнуть я.
Я видел, как ее лицо побледнело.
Отведя взгляд, мне удалось сделать еще один короткий вдох, и я добавил:
- Завтра. Возвращаемся в Америку. Папа отрывает меня от тебя. Он даже не пытался остаться.
- Нет, - прошептала она в ответ. Она наклонилась вперед.
- Мы можем что-нибудь сделать? - дыхание ее ускорилось.
- Может, ты можешь остаться с нами? Переехать к нам? Мы можем что-нибудь придумать. Мы можем...
- Нет, - перебил ее я.- Ты знаешь, что мой папа не позволит это. Они знали об этом неделями, они уже договорились о моем переводе из школы. Родители не сказали мне, потому что знали, как я отреагирую. Я должен уехать. У меня нет выбора. Мне придется.
Я уставился на одинокий вишневый цветок, когда он оторвался от низко висящей ветки. Он как перышко опустился на землю. Я знал, что с этого момента, когда увижу вишневое дерево, буду думать о ней. Она проводила все свое время здесь в роще со мной рядом. Это было одно из самых любимых ее мест.
Я зажмурил глаза, представляя ее совершенно одну в этой роще завтра - никто не будет отправляться на поиски приключений с ней, никто не услышит ее смех... никто не подарит ей поцелуй для ее банки, от которого сердце почти взорвется.
Чувствуя, как мою грудь пронзает острая боль, я повернулся к ней, и мое сердце разбилось надвое. Она все еще не сдвинулась со своего места под деревом, а по ее лицу тихо текли дорожки соленых слез, ее маленькие ручки были сжаты в кулачки и лежали на дрожащих коленях.
- Нини, - прохрипел я, наконец, выпуская свою боль на свободу. Я бросился к ней и сгреб ее в объятия. Дженни растворилась во мне, плача у меня на груди. Я закрыл глаза, чувствуя каждую частичку ее боли.
Это боль была и моей.
Мы на какое-то время замерли в такой позе, пока, наконец, она не подняла голову и прижала свою дрожащую ладонь к моей щеке.
- Гуки, - сказала она, ее голос надломился, - что... что я буду делать без тебя?
Я покачал головой, без слов говоря ей, что не знаю. Я не мог говорить, мои слова были заперты в сжавшемся горле. Она уткнулась в мою грудь, ее руки как тиски сжались вокруг моей талии.
Часы пролетали, а мы все молчали. Солнце опускалось, оставляя позади себя желтовато-красное небо. Вскоре появились звезды и луна, яркая и полная.
Холодный ветер поднимался в роще, из-за чего лепестки вихрем носились вокруг нас. Когда я почувствовал, что она начала дрожать в моих руках, я знал, что пришло время уходить.
Поднимая руки, я провел пальцами по густым волосам Дженни и прошептал:
- Нини, мы должны уходить.
Она только схватила меня сильнее в ответ.
- Дженни? - я снова попытался.
- Я не хочу уходить, - сказала она почти неслышно, ее сладкий голосок сейчас был хриплым. Я опустил голову, когда она подняла свою и ее карие глаза вперились в мои. - Если мы покинем рощу, это будет означать, что почти пришло время и тебе покинуть меня.
Я провел тыльной стороной руки по ее красным щекам. Они были холодными на ощупь.
- Никаких прощаний, помнишь? - напомнил я ей. - Ты всегда говорила, что нет такого явления, как прощание. Потому что мы всегда можем увидеть друг друга в наших снах. Как с твоей бабушкой. - Слезы потекли из глаз Дженни, я стер капли подушечкой большого пальца.
- И ты замерзла, - сказал я тихо. - Уже правда поздно, мне нужно отвести тебя домой, чтобы у тебя не было проблем из-за того, что пропустила комендантский час.
Слабая, вынужденная улыбка появилась на губах Дженни.
Я слегка рассмеялся и прижал лоб к ее. Оставил два нежных поцелуя в уголках ее губ и ответил:
- Я провожу тебя до двери, и как только твои родители уснут, я заберусь в твою спальню на еще одну ночь. Это похоже на нарушение правил?
Она хихикнула.
- Да, - ответила она, убирая длинную прядь моих волос с глаз.
Я повернул Дженни и лицом к себе. Опустошенный взгляд на ее красивом лице резал меня на месте.
- Послушай меня, - сказал я, чувствуя панику. Обхватив ее лицо руками, я пообещал:
- Я вернусь к тебе. Переезд в Америку не навсегда. Мы будем болтать каждый день, переписываться. Мы все еще будем Нини и Гуком. Ничто не разрушит это. Ты всегда будешь моей, всегда будешь владеть половинкой моей души. Это не конец.
Она шмыгнула носом и сморгнула слезы. Мой пульс ускорился от страха, что она решит отказаться от нас. Потому что мне бы это не пришло в голову. Между нами еще ничего не кончено.
Я сделал шаг ближе.
- Между нами ничего не кончено, - сказал я яростно. - Навеки. Навечно и навсегда. Ничего не закончится. Ты не можешь думать о таком. Не о нас.
Дженни встала на цыпочки и отразила мою позу, обхватив своими руками мое лицо.
- Ты обещаешь мне, Гуки? Потому что ты должен подарить мне еще сотни поцелуев. - Ее голос был робким и застенчивым... и в нем проскальзывал страх.
Я рассмеялся, чувствуя, как страх рассеивается из моего тела, и облегчение занимает его место.
- Обещаю. Я подарю тебе больше тысячи. Я подарю тебе две или три, или даже четыре.
Радостная улыбка Дженни успокоила меня. Я целовал ее медленно и нежно, держа ее так близко, как мог. Когда мы отстранились, ее глаза распахнулись, и она произнесла:
- Поцелуй номер триста пятьдесят четыре. С моим Гуком в вишневой роще... и мое сердце почти взорвалось.
Затем она пообещала:
- Все мои поцелуи твои, Гуки. Никто не сможет прикоснуться к этим губам, кроме тебя.
Я коснулся ее губ своими еще один раз и повторил ее слова.
- Все мои поцелуи твои. Никто не сможет прикоснуться к этим губам, кроме тебя.
Я взял ее за руку и повел к нашим домам. Свет в моем доме еще горел. Когда мы подошли к подъездной дорожке дома Дженни, я наклонился и поцеловал ее в кончик носа. Перемещая рот к ее уху, я прошептал:
- Дай мне час, и я приду к тебе.
- Ладно, - прошептала она в ответ. Затем я подпрыгнул, когда она нежно положила ладонь на мою грудь. Дженни сделала шаг ближе. Серьезное выражение на ее лице заставило меня нервничать. Она уставилась на свою руку, затем медленно провела пальцами по моей груди и вниз к моему животу.
- Нини? - спросил я, неуверенный, что происходит.
Не говоря ни слова, она убрала свою руку и пошла к двери. Я ждал, что она обернется и объяснит, но она не сделала этого. Она прошла через открытую дверь, оставляя меня прикованным к месту на подъездной дорожке. Я все еще мог ощущать тепло от ее руки на своей груди.
Когда свет на кухне Кимов включился, я повернул к своему дому. Как только я дошел до двери, я заметил гору коробок в коридоре.
Они, вероятно, собрали вещи и прятали их от меня.
Проходя мимо них, я заметил маму с папой в гостиной. Папа позвал меня по имени, но я не откликнулся. Я вошел в свою комнату, а он остановился позади меня.
Я двинулся к тумбочке и начал собирать все, что хотел взять с собой, особенно наше с Дженни фото в рамке, которое я сделал прошлым вечером. Когда я рассматривал фотографию, мой желудок сжался от боли. Если это было возможно, я уже скучал по ней. Скучал по дому.
Скучал по своей девочке.
Чувствуя, что папа все еще стоит позади меня, я сказал тихо:
- Я ненавижу тебя за то, что делаешь это со мной.
Я заметил, что он сделал резкий вдох. Развернулся, и увидел, что мама стоит рядом с ним. Шок отпечатался в выражении ее лица, как и у папы. Я никогда так плохо к ним не относился. Я любил своих родителей. И никогда не понимал, как подростки могут не любить их.
Но теперь я понимал.
Я ненавидел их.
Никогда прежде я не чувствовал такой ненависти к кому-либо.
- Гуки... - начала мама, но я сделал шаг вперед и перебил ее.
- Я никогда не прощу вас за то, что сделали это со мной. Я так сильно ненавижу вас обоих прямо сейчас, что не могу даже стоять рядом с вами.
Я был удивлен резкостью своего голоса. Он был хриплым, наполненным злостью, что нарастала во мне. Злостью, которою я даже не думал, что можно чувствовать. Знаю, что для большинства людей я казался угрюмым, замкнутым, но на самом деле я редко злился. Сейчас мне казалось, что я создан из нее. Только ненависть бежал по моим венам.
Ярость.
Глаза мамы были переполнены слезами, но первый раз в жизни мне было все равно. Я хотел, чтобы они чувствовали себя так же плохо, как и я сейчас.
- Чонгук... - сказал папа, но я повернулся к нему спиной.
- Во сколько мы уезжаем? - рявкнул я, прерывая то, что он хотел сказать.
- Мы уезжаем в семь утра, - проинформировал он меня тихо.
Я закрыл глаза. У меня оставалось только несколько часов с Дженни. Через восемь часов я оставлю ее позади. Оставлю все позади кроме этой ярости. Уверен, она будет путешествовать со мной.
- Это не навсегда, Чон. Тебе станет легче. Ты встретишь кого-то еще. Ты будешь двигаться дальше...
- Нет! - взревел я, повернулся и бросил лампу с моей тумбочки через всю комнату. Стеклянная колба разрушилась при ударе. Я тяжело дышал, сердце быстро билось в груди, когда я сердито смотрел на своего папу. - Не смей больше говорить ничего подобного! Я не буду двигаться дальше без нее. Я люблю ее! Ты понимаешь это? Она мое все, а ты отрываешь нас друг от друга. - Я заметил, как его лицо побледнело. Я сделал шаг вперед.
Мои руки дрожали.
- У меня нет выбора, я должен поехать с вами и понимаю это. Мне только пятнадцать. И я не настолько глуп, чтобы верить, что могу остаться здесь один. - Я сжал руки в кулаки. - Но я буду ненавидеть вас. Я буду ненавидеть вас обоих каждый день, пока мы не вернемся. Вы можете думать, что раз мне всего пятнадцать, я забуду Дженни, как только какая-нибудь шлюшка в Америке начнет флиртовать со мной. Но этого никогда не произойдет. И я буду ненавидеть вас каждую секунду, пока не вернусь к ней.
Я сделал паузу, чтобы вдохнуть, а затем добавил:
- И даже потом, я буду ненавидеть вас за то, что забрали меня от нее. Потому что из-за вас я пропущу годы, когда мог находиться рядом со своей девочкой. Не думайте, что только из-за того, что я молод, я не понимаю, что между нами с Дженни. Я люблю ее. Я люблю ее больше, чем вы можете себе представить. А вы увозите меня, даже не задумавшись, что я буду чувствовать. - Я повернулся спиной, подошел к шкафу и начал вытаскивать свою одежду. - Поэтому с этого момента, мне плевать, что вы вообще чувствуете. Я никогда не прощу вас за это. Ни одного из вас. Особенно тебя, папа.
Я начал паковать чемодан, который мама, должно быть, положила мне на кровать. Мой папа остался на своем месте, молча уставившись в пол. Затем он развернулся и сказал:
- Поспи немного, сынок. Мы уезжаем рано.
Каждый волосок на моей шее встал от раздражения, что он уклонился от моих слов, но потом он тихо добавил:
- Мне жаль, сынок. Я понимаю, как много Дженни значит для тебя. Я не говорил тебе об отъезде, чтобы избавить тебя от нескольких недель этой боли. Очевидно, это не помогло. Но это реальная жизнь, и моя работа. Однажды ты поймешь.
Дверь закрылась за ним, и я опустился на кровать. Я провел руками по лицу и мои плечи поникли, когда я уставился на пустой шкаф. Но злость все еще была на месте, пылая в моем животе. Она пылала даже сильнее, чем прежде.
Я был предельно уверен, что она там и останется.
Я бросил остатки рубашек в чемодан, не заботясь, помнутся ли они. Подошел к окну и увидел, что дом Дженни весь погружен в темноту, за исключением тусклого света, которым она дала мне знать, что все чисто.
После того как закрыл дверь спальни, я вылез в окно и побежал по траве. Окно было слегка приоткрыто в ожидании меня. Я пролез через него и крепко закрыл за собой.
Дженни сидела в центре своей кровати, ее волосы были распущены, а лицо чисто вымыто. Я сглотнул, когда увидел, какая она красивая в своей белой ночнушке; ее руки и ноги обнажены, а кожа мягкая и гладкая.
Я сделал шаг ближе к кровати и увидел, что в руке она держала фото. Когда она поднял голову, я заметил, что она плачет.
- Нини, - сказал я тихо, мой голос надломился, когда я видел ее такой расстроенной.
Она поставила рамку на кровать и положила голову на подушку, похлопав по матрасу рядом с собой. Так быстро как мог, я лег рядом с ней, передвинувшись, пока нас не разделяли сантиметры.
Как только я увидел покрасневшие ее глаза, гнев внутри меня, казалось, вспыхнул.
- Малышка, - сказал я, накрывая своей рукой ее, - пожалуйста, не плачь. Я не могу выдержать твоих слез.
Дженни сглотнула.
- Мама сказала мне, что ты правда уезжаешь завтра рано утром.
Я опустил глаза и медленно кивнул.
Дженни провела пальцами по моему лбу.
- Поэтому у нас осталось только сегодня, - сказала она. Я чувствовал, как будто кинжал пронзил мое сердце.
- yeah, - ответил я, моргнув.
Она уставилась на меня странно.
- Что? - спросил я.
Дженни подвинула свое тело ближе. Так близко, что наши груди соприкоснулись, а ее губы нависли над моим ртом. Я мог ощущать мятную зубную пасту в ее дыхании.
Я облизал губы, когда мое сердце застучало сильнее. Пальцы Дженни скользнули по моему лицу, по шее и ниже по груди, пока она не достигла края моей футболки. Я заерзал на кровати, нуждаясь в пространстве, но прежде чем я мог отодвинуться, она придвинулась и прижала свой рот к моему. Как только я попробовал ее на своих губах, я наклонился ближе, затем ее язычок выскользнул, чтобы встретиться с моим.
Она целовала меня медленно, более страстно, чем прежде. Когда ее рука забралась мне под футболку и легла на мой голый живот, я изогнул спину и тяжело сглотнул. Я ощущал, как ее рука дрожала на моей коже. Я посмотрел ей в глаза, и мое сердце пропустило удар.
- Нини? - прошептал я и провел рукой по ее голой руке. - Что ты делаешь?
Дженни переместила руку вверх, пока та не оказалась на моей груди, и из-за комка, который застрял в горле, мой голос затих.
- Гуки? - прошептала она, когда опустила голову, чтобы оставить поцелуй на моем горле. Мои глаза закрылись, когда ее теплый рот коснулся моей кожи. Она проговорила возле моей шеи: - Я... хочу тебя.
Время остановилось. Мои глаза распахнулись. Она отодвинулась и наклонила голову, пока ее карие глаза не встретились с моими.
- Нини, нет, - запротестовал я, качая головой, но она приложила палец к моим губам.
- Я не могу... - она замолчала, а затем взяла себя в руки и продолжила. - Я не могу позволить, чтобы ты покинул меня, и никогда не узнать, каково это - быть с тобой. - Она сделала паузу. - Я люблю тебя. Очень сильно. Надеюсь, ты знаешь это.
Мое сердце забилось по-новому, когда почувствовало любовь от своей другой половинки. Быстрее и сильнее. Бесконечно сильнее, чем раньше.
- Нини, - прошептал я, пораженный ее словами. Я знал, что она любила меня, потому что я любил ее. Но это был первый раз, когда мы сказали это вслух.
Она любит меня.
Дженни ждала в тишине. Не зная, каким способом ответить, я провел кончиком носа по ее щеке, отстранившись только чтобы посмотреть в ее глаза.
Дженни сглотнула, затем улыбнулась.
Я улыбнулся в ответ.
- Я люблю тебя, - сказал я.
Ее лицо вновь стало серьезным, и она передвинулась, чтобы сесть в середине кровати. Потянувшись к моей руке, она притянула меня сесть напротив нее. Ее руки опустились к краю моей футболки.
Сделав неуверенный вдох, она потянула ее верх, чтобы стянуть через мою голову. Я закрыл глаза, ощущая ее теплое дыхание на моей щеке. Я открыл глаза и увидел, что она робко мне улыбается. Я растаял от нервного взгляда на ее лице.
Она никогда не выглядела такой красивой.
Пытаясь бороться со своей собственной нервозностью, я положил руку ей на щеку.
- Мы не обязаны делать это. Только потому, что я уезжаю... ты не должна делать это ради меня. Я вернусь, я уверен в этом. Я хочу подождать, пока ты не будешь готова.
- Я готова, Гуки, - сказала она, ее голос четкий и ровный.
- Ты думаешь, мы слишком молоды...
- Нам будет по шестнадцать скоро.
Я улыбнулся, услышав пыл в ее голосе.
- Многие думают, что это все еще слишком юный возраст.
- Ромео и Джульетта были почти нашего возраста, - спорила она. Я не смог сдержать смешок. Я перестал смеяться, когда она подползла ближе и провела рукой по моей груди. - Гуки, - прошептала она. - Я готова уже некоторое время, но была счастлива подождать, потому что у нас было все время мира. Не было спешки. Сейчас у нас нет такой роскоши. Наше время ограничено. У нас остались лишь часы. Я люблю тебя. Я люблю тебя больше, чем можно представить. И... я думаю, что ты чувствуешь то же самое ко мне.
- да, - ответил я мгновенно. - Я люблю тебя.
Не разрывая зрительного контакта, она подняла руки к лямке своей сорочки и опустила ее. Затем сделала то же самое с другой, и сорочка упала к ее бедрам.
Я замер. Я не мог двигаться, когда она села передо мной, обнаженная.
- Нини, - выдохнул я, убежденный, что не заслуживаю эту девушку... в этот момент.
Я придвинулся ближе, пока не возвышался над ней. Нашел ее глаза и спросил:
- Ты уверена?
Она переплела свои пальцы с моими, затем приложила наши руки к своей обнаженной коже.
- Да, Чон. Я уверена. Я хочу этого.
Я больше не мог сдерживаться, поэтому дал себе волю и поцеловал ее в губы. У нас было только несколько часов. Я собирался провести их со своей девочкой каждым возможным способом.
Она вытащила свою руку из моей и исследовала мою грудь своими пальчиками, не разрывая нашего поцелуя. Я провел пальцами по ее спине, привлекая ее ближе к себе. Она задрожала под моими прикосновениями. Я опустил руку к краям ее сорочки на бедрах. Моя рука начала подниматься вверх, пока я не начал переживать, что зашел слишком далеко.
Она отстранилась и расположила свою голову у меня на плече.
- Продолжай, - сказала она, затаив дыхание. Я сделал, как она сказала, сглотнув комок нервов в своем горле.
- Гуки, - пробормотала она.
Я закрыл глаза от звука ее приятного голоса. Я так чертовски сильно любил ее. Из-за этого не хотел причинять ей боль. Я не хотел быть ответственным за то, что давлю на нее. Я хотел, чтобы она чувствовала себя особенной, понимала, что является миром для меня.
Мы остались так на минуту, замерев в моменте, дыша, ожидая, что случится дальше.
Затем рука Дженни на пуговицах моих джинсов, и я открыл глаза. Она изучала меня.
- Все... все в порядке? - спросила она с любопытством. Я кивнул, не говоря ни слова. Когда я взял ее за свободную руку, она помогла мне раздеть ее, а вскоре и вся наша одежда оказалась на полу.
Она сидела тихо передо мной, беспокойно перебирая руками на коленях. Ее длинные каштановые волосы были перекинуты на одно плечо, а щеки покраснели.
Я никогда не видел, чтобы она так нервничала.
Я никогда так не нервничал.
Вытянув руку, я провел пальцами по ее красной щеке. От моего прикосновения ресницы Дженни затрепетали, и на губах появилась застенчивая улыбка.
- Я люблю тебя, - прошептал я.
Тихий вздох слетел с ее губ.
- Я тоже люблю тебя,Гуки.
Дженни взяла меня за запястье и осторожно легла на кровать, вынуждая меня двинуться вперед, пока я не накрыл ее своим телом.
Наклонившись, я осыпал нежными поцелуями ее раскрасневшиеся щеки и лоб, закончив долгим поцелуем ее рта. Дрожащая рука Дженни зарылась в моих волосах и притянула меня ближе.
Казалось, что прошло всего несколько секунд, когда она заерзала подо мной, разрывая поцелуй. Она положила ладонь мне на щеку и сказала:
- Я готова.
Уткнувшись лицом в ее руку, я поцеловал пальцы, которые покоились на моей щеке, и был захвачен ее словами. Она наклонилась в сторону и достала что-то из ящика в тумбочке. Когда она протянула мне маленький пакетик, который вытащила, я внезапно занервничал.
Я уставился на нее и ее щеки вспыхнули смущением.
- Я знала, что этот день скоро настанет. Я хотела убедиться, что мы будем готовы.
Поцелуи моей девочки помогли справиться с нервозностью. Не прошло много времени, когда я понял, что готов. Прикосновения Дженни успокоили шторм внутри меня.
Она развела руки, направляя меня, чтобы я навис над ней. Мой рот слился с ее, долгое время я просто целовал ее. Пробовал вишневый бальзам на ее губах, любя ощущение тепла от ее обнаженной кожи, прижимающейся к моей.
Я отстранился, чтобы сделать вдох. Встретился взглядом с ней, и она кивнула. По ее лицу я видел, что она хотела меня так же, как я хотел ее. Я вперился взглядом в ее, и ни разу не разорвал наш зрительный контакт.
Ни на одну секунду.
После всего я держал ее в своих объятиях. Мы лежали лицом друг к другу под одеялом. Кожа Дженни была теплая на ощупь, и ее дыхание медленно возвращалось в нормальный ритм. Наши пальцы были переплетены на подушке, которую мы делили, наши руки крепко прижаты и слегка дрожали.
Мы не смели заговорить. Я изучал ее, которая наблюдала за каждым моим движением, и молился, чтобы она не сожалела о том, что мы сделали.
Я наблюдал, как она глубоко вздохнула. Когда она медленно выдохнула, то посмотрела на наши сплетенные руки. Так медленно, как возможно, она провела губами по нашим переплетенным пальцам.
Я замер.
-Нини, - сказал я, и она приподняла голову. Длинная прядь ее волос упала на щеку, и я осторожно отвел ее, заправив за ухо. Она все еще не сказала ни слова. Я нуждался в том, чтобы она знала, что именно значит для меня то, что мы разделили, поэтому прошептал:
- Я так сильно люблю тебя. То, что только что произошло... быть с тобой таким образом... - я запнулся, неуверенный, как объяснить, что чувствовал.
Она не ответила, и мой желудок сделал сальто, чувствуя страх, что я сделал что-то не так. Когда мои глаза закрылись от разочарования, я ощутил, что лоб ее прижат к моему, а ее губы оставляют маленькие поцелуи у моего рта. Я переместился, чтобы мы были так близко, как возможно.
- Я буду помнить эту ночь всю оставшуюся жизнь, - призналась она, и страх, который я испытывал, вылетел из моей головы.
Я моргнул и усилил свою хватку на ее талии.
- Было ли... было ли это особенно для тебя, Нини? Так же особенно, как это было для меня?
Улыбка Дженни была такой широкой, что у меня перехватило дыхание.
- Так особенно, как только могло быть, - ответила она тихо, повторяя те слова, что сказала мне, когда нам было по восемь, и я поцеловал ее в первый раз. Не в состоянии сделать что-то другое, я коснулся губами ее губ, вкладывая всю свою любовь в этот поцелуй.
Когда мы разорвали поцелуй, она сжала мою руку, и слезы зародились в ее глазах.
- Поцелуй триста пятьдесят пять, с моим Гуки в спальне... после того, как мы первый раз занялись любовью. - Взяв меня за руку, она положила ее в области сердца. Я ощущал тяжелое сердцебиение под своей ладонью. Я улыбнулся. Я знал, что ее слезы были слезами счастья, не печали.
- Это было так особенно, что мое сердце почти взорвалось, - добавила она с улыбкой.
- Джен, - прошептал я, чувствуя тяжесть в груди.
Улыбка ее увяла, и я заметил, как ее слезы начали падать на подушку.
- Я не хочу, чтобы ты покидал меня, - сказала она разбито.
Я не мог выдержать боль в ее голосе. Или тот факт, что эти слезы были грустными.
- Я не хочу уезжать от тебя, - сказал я честно.
Мы больше ничего не говорили. Потому что больше нечего было сказать. Я пропускал ее волосы сквозь пальцы, в то время как она водила кончиками пальцев вверх и вниз по моей груди. Не прошло много времени, прежде чем дыхание Дженни выровнялось, а ее рука замерла на моей коже.
Ритм ее ровного дыхания убаюкал меня, и я закрыл глаза. Я пытался бодрствовать так долго, как мог, чтобы смаковать время, которое у меня осталось. Но вскоре и я уснул, с горькой смесью радости и печали, что текла по моим венам.
Казалось, будто я только закрыл глаза, как ощутил, что восходящее солнце расцеловывает теплом мое лицо. Я моргнул, открывая глаза, и увидел, что новый день прорывался в окно.
День, когда я уезжал.
Мой желудок сжался, и я посмотрел на время. Я уезжал через час.
Когда я посмотрел на Дженни, спящую на моей груди, я подумал, что она никогда не выглядела более прекрасной. Ее кожа раскраснелась от жара наших тел, и я улыбнулся, когда увидел, что наши руки все еще соединены у меня на животе.
Внезапно я занервничал, когда подумал о прошлой ночи.
Она выглядела такой довольной, когда спала. Моим самым большим страхом было, что она проснется, и будет сожалеть о том, что мы сделали. Я очень сильно хотел, чтобы она любила то, что произошло, как и я. Я хотел, чтобы образ того, как мы были вместе, укоренился в ее памяти так же, как и в моей.
Как будто ощущая мой тяжелый взгляд, она медленно открыла глаза. Я наблюдал, как воспоминания прошлой ночи накатили на нее, прежде чем она покраснела. Ее глаза расширились, когда она посмотрела на наши тела, на наши руки. Мое сердце беспокойно пропустило удар, но затем красивая медленная улыбка расползлась по ее лицу. Я придвинулся ближе, увидев это. Она уткнулась головой в мою шею, когда я обнял ее. Я держал ее близко так долго, как мог.
Когда я наконец поднял голову и снова проверил часы, вчерашняя злость снова обрушилась на меня.
- Нини, - прошептал я, чувствуя напряженную злость в своем хриплом голосе. - Я... я должен идти.
Она застыла в моих руках. Когда она снова задвигалась, ее щеки были мокрыми.
- Я знаю.
Я чувствовал, что слезы стекают и по моим щекам. Она нежно вытерла их, и после я поймал ее руку и оставил поцелуй в центре ее ладони. Я оставался еще несколько минут, впитывая каждый миллиметр ее лица, прежде чем заставил себя вылезти из кровати и одеться. Не оглядываясь назад, я выскользнул в окно и пробежал по траве, чувствуя, как мое сердце разрывается с каждым шагом.
Я забрался в свое окно. Дверь моей спальни была открыта. Папа стоял рядом с кроватью. На краткое мгновение мой желудок сделал сальто из-за того, что меня поймали. Но затем ярость наполнила меня, и я поднял подбородок, вызывая его сказать что-нибудь, что угодно.
Я приветствовал ссору.
Я не позволю ему стыдить меня за то, что провел ночь с девушкой, которую люблю. С той, от которой он отрывал меня.
Он развернулся и ушел, не сказав ни слова.
Тридцать минут прошли как один миг. Я последний раз оглянулся на свою комнату. Подняв свой рюкзак, я повесил его на плечо и вышел на улицу, мой фотоаппарат висел на шее.
Мистер и миссис Ким уже были на нашей подъездной дорожке, обнимая моих родителей на прощание. Заметив, как я вышел из двери, они встретили меня в конце лестницы и тоже обняли.
Когда они отступили в сторону, я услышал, как открылась дверь. Поднял голову и увидел Дженни которая бежала ко мне. Ее волосы были мокрыми, очевидно, что она была после душа. Но она выглядела прекраснее чем когда-либо, пока бежала к нам и смотрела только на меня.
Когда достигла нашей подъездной дорожки, она остановилась на краткое мгновение, чтобы обнять моих родителей и поцеловать Алджуна на прощание. Затем она повернулась лицом ко мне. Мои родители сели в машину, а родители и сестры Дженни пошли назад к их дому, давая нам личное пространство. Не теряя времени, я протянул руки к ней, и она врезалась в мою грудь. Я крепко сжал ее, вдыхая сладкий запах ее волос.
Я положил палец под ее подбородок и поднял ее голову, а затем поцеловал ее в последний раз. Я целовал ее со всей любовью, что мог найти в своем сердце.
Когда я отстранился, она проговорила сквозь слезы:
- Поцелуй номер триста пятьдесят шесть, с моим Гуком на подъездной дорожке... когда он покидал меня.
Я закрыл глаза. Я не мог выдержать боль, которую испытывала она, и которую испытывал я сам.
- Сынок? - Я посмотрел через плечо Дженни на своего отца.
- Нам пора, - сказал он извиняющимся тоном.
Рука Дженни вцепилась в мою рубашку. Ее глаза блестели от слез, и казалось, она пыталась запомнить каждую черточку моего лица. Наконец, разжав свои руки, я поднял фотоаппарат и нажал на кнопку.
Я запечатлел этот редкий момент: момент, когда чье-то сердце разбивается.
Я пошел к машине, мои ноги будто весели тонну. Когда забрался на заднее сиденье, я даже не пытался остановить свои слезы. Я смотрел, как она стоит сбоку машины, ее мокрые волосы развеваются на ветру, и она машет мне на прощание.
Папа завел двигатель. Я открыл окно, вытянул руку, и Дженни взяла ее в свою. Когда я посмотрел в ее лицо последний раз, она сказала:
- Я увижу тебя в твоих снах.
- Я увижу тебя в своих снах, - прошептал я в ответ и неохотно отпустил ее руку, когда папа начал отъезжать. Я уставился на нее через заднее окно, смотря, как она машет мне, пока она не пропала из виду.
Я запечатлел этот момент в памяти: как она махала рукой на прощание.
Я поклялся помнить его, пока этот взмах рукой не встретит меня дома снова.
До тех пор, пока не придет время вновь сказать: «Привет».