Бутылка

Глава 1. Лёгких денег не бывает

— И запомните, — наставительно вздёрнул указательный палец вверх распорядитель вечера, — если кто-нибудь посмеет сегодня помешать гостям или, ещё хуже, испортить вечер, я непременно позабочусь о том, чтобы в ваших резюме появилась такая рекомендация, после которой вас не только не пригласят ни в один приличный дом, но и не доверят разносить третьесортные напитки в заведениях у дороги, — презрительно сморщив нос, закончил бета и окинул десяток официантов, вытянувшихся перед ним по струнке, пронзительным взглядом, словно уже подозревая в злом умысле.

Никто из молодых ребят, обслуживающих вечер, не шелохнулся, все уверенно держали подбородки и глядели перед собой. Я следовал их примеру, молясь, чтобы отсутствие внушительного опыта ненароком не отразилось на моём лице, или меня не выдала причёска. Кажется, я поскромничал с порцией геля для укладки. У остальных волосы вообще не напоминали живую субстанцию, скорее, походя на странного вида лоснящийся шлем, выданный по случаю вместе с костюмом. Надеюсь, моё коротко остриженное каштановое гнездо не слишком бросается в глаза.

— Приступайте, — скомандовал распорядитель, и мы бросились к столам, на которых громоздились подносы, выставленные помощниками поваров минуту назад.

Опасаясь приближаться к хрустальным бокалам, я вцепился в посеребрённое блюдо с закусками. Маленькие корзиночки с тёмной начинкой и вишенкой на верхушке выглядели вполне безобидно. Перехватив поднос поудобнее и не забывая о том, что локоть должен быть согнут под определённым углом, я отправился в зал за другими ребятами, не видя внимательного взгляда, сверлящего мою спину.

Зал выглядел именно так, как я себе его и представлял. Огромный, он напомнил мне старый, обитый бордовым бархатом диван на низких ножках. Непременно с позолоченной отделкой вдоль спинки и подлокотников. Так похожий на тот самый диван, который вечно занимал место в нашей с отцом маленькой квартирке.

Неуместный в окружении простой практичной мебели и облицовки стен казённого жилья, он крал метры, так необходимые для скромной рутины отца-одиночки и его подростка-сына. Но сколько бы мы о него ни спотыкались, ни разу ни один из нас не предложил избавиться от рухляди, доставшейся моему покойному папе в наследство от какого-то дальнего родственника.

Странно, но этот громоздкий кусок попахивавшего тряпья и тлеющего дерева был той ниточкой, что напоминала нам о доме и любимом папе. Сколько бы мы ни переезжали, диван, запакованный в крепкий целлофан, следовал за нами, чтобы снова украсть огромный угол, за который с трудом платил отец, бравшийся за любую работу и таскавший меня за собой из штата в штат. Я не жаловался — выбора не было. И диван меня тоже не раздражал. Он просто превратился в члена нашей семьи.