Шрамы на память [ЗАКОНЧЕН]

Я босиком по стёклам бегал так упрямо

И как я мог согласиться на это?

Стою перед дверью Лешиной квартиры, а в это время осознание настигает меня словно волна прибоя, накатившая на недавно успокоившийся пляж. Она накатывает стремительно, бередит, сомнения по песчинкам вверх подбрасывает, кружит в нетерпеливом течении, сталкивает между собой. И, наконец, отступает обратно в море, оставляя после себя все тот же пляж, но совсем другие песчинки, из которых и складывается общая неутешительная картина.

Мы все глубже погружаемся в вязкую трясину, из которой чистыми уже ни за что не выйти. Только в грязи, только измазавшись, да так, что после не возьмет ни одно мыло.

Это неправильно.

Всё. В корне неверно, нечестно, низко.

Поступать так в принципе нельзя, но хуже всего только втянуть в эту мерзость близкого, совершенно невиновного человека, который не связан с этой историей никоим образом.

Однако по стечению нелепых обстоятельств этот самый близкий человек вдруг одномоментно становится едва ли не главным героем, от которого теперь зависит исход всего дела.

- Арс, погоди. Пожалуйста! - Антон хватает меня за руку, прежде чем я успеваю подняться на ноги, почти оглушенный его бредовым предложением, - погоди! Стой!..

Слушать его дальше не хочется. Достаточно того, что он уже успел сказать. Мы явно заигрались в спасателей. Теперь главное - не зайти слишком далеко, не перешагнуть грань, после которой ставки и последствия станут на порядок серьезнее.

- Ты сдурел? - мой крик ударяется ему прямо в лицо, однако Антон цепко держит мою ладонь, не отпуская, - в своем вообще уме?

Он стоически выдерживает натиск. Словно не замечает грубости, попытки уйти и негодования. В глазах шальные искры блестят, выбрасывая в воздух между нами новые и новые снопы ослепительных огней. Они не сожгут целиком, но отметины точно могут оставить. Антон не отступает, смыкает пальцы на моей руке и наклоняется вперед, обдавая кожу исходящим от него жаром.