Река скорби

4.

Чимин никогда прежде не ходил на собеседования. Ему хотелось бы быть в себе уверенным, но он таковым от природы никогда не был. И даже мысль о том, что уже вряд ли будет хуже, не утешала. Наверное, потому что на самом деле он понимал, что хуже может быть всегда. Он уже начинал задумываться о том, что если его вдруг посадят обратно в тюрьму, то это будет не так уж и плохо. По крайней мере, там всё понятно и у каждого есть своё место.

Идти было не в чем. Эти несколько дней он выкручивался, как мог, но теперь уже требовал случай. Пришлось попросить денег у отца. На его обязательство всё вернуть, тот лишь насмешливо хмыкнул, но денег дал.

Однако Чимин зря волновался, мужчину в твидовом пиджаке совсем не интересовал его внешний вид. Всё его внимание было сосредоточено только на той анкете, которую ему дали заполнить перед собеседованием. Он посмотрел на Пака лишь мельком и, вздохнув, вызвал к себе секретаря.

— Проводи его к Донсоку, — сказал мужчина, махнув пренебрежительно на него рукой.

— Кто это? — спросил Чимин шёпотом у секретарши, когда они вышли из кабинета директора.

— Главный кладовщик, — неохотно ответила девушка.

— Так меня приняли или нет?

— Донсок решит. Ему с тобой работать. Захочет — возьмёт, не захочет — нет…

Она произнесла это так беспечно, что у Чимина вмиг рухнули все надежды. Он не из тех, кто вправе рассчитывать на благосклонность других людей.

Ли Донсок оказался высоким, статным мужчиной, молодым, но уже с довольно большими залысинами в районе висков и морщинками на лбу и в уголках глаз, но Чимин всё равно не дал бы ему больше тридцати пяти. Он долго смотрел на него с недоумением, потом поджал губы и вздохнул. Пак заметил, что при взгляде на него все только и делают, что вздыхают. Он знал, что это значит и уже готов был услышать «нет», но Донсок посмотрел ещё раз его резюме и спросил:

— То есть ты не закончил даже средней школы?

— У меня есть справка, что я прошёл учебную программу, но аттестата нет, — ответил робко Чимин.

— Считать-то хоть научился?

— Научился.

Точные науки и вправду всегда давались ему без труда. И несмотря на то, что Чимин посещал уроки через раз, он хорошо считал. А позже — привык постоянно считать. Треть его жизни была так или иначе подчинена числам. У него был свой личный номер, он состоял из пяти чисел, как и у всех остальных заключённых. Номера были у каждой камеры и у каждой кровати. Номера были на столах, на стульях, на чашках, на кружках и на книгах. Даже личные вещи нумеровались в специальном бланке, который в свою очередь тоже имел свой номер. В карцере на двери весели таблички с обозначением срока наказания: «5 дней, 7 дней, 10 дней…», дни в принципе были все сосчитаны. Как и ночи. Сосчитаны и отмечены цифрами. Преступления тоже имеют свою категорию, обозначаемую цифрой, она зависит от его тяжести. Категория его преступления обозначается цифрой «1».