Река скорби

10.

В дверь дважды постучали, затем в кабинет заглянула чернявая голова с большими солнцезащитными очками на макушке.

— Здрасьте, — улыбнулся парень и открыл дверь шире. — Пак Чимин у вас на учёте? Территориально должен быть здесь, я ничего не перепутал?

— У вас имеются жалобы? Пройдите в кабинет, — инспектор Чон указал рукой на свободный стул. — Представьтесь.

У Юнги сердце обмерло, он затаил дыхание, наблюдая, как парень садится напротив инспектора. Свобода Пак Чимина условна. Настолько условна, что любая жалоба может стать для неё фатальной.

— Чон Хосок. Нет, у меня нет жалоб, но я хотел бы кое-что прояснить…

Инспектор Чон переглянулся с Юнги. Тот по-прежнему сидел, не шевелясь. Чон Хосок, он же Хоби — свидетель со стороны обвинения по делу Ким Инюль. Мин впал даже в большее замешательство, чем прежде. Этот парень уже солгал раз и с лёгкостью мог солгать ещё раз.

— Что же? — посмотрел на него удивленно полицейский.

— Не знаю, как начать… — замялся Хосок. — Я тут с Чимином встретился, и он… он стал такой… такой… — парень тяжело вздохнул и склонился к инспектору ближе. — Мы погубили его. Вот, что я хочу сказать.

— Пак Чимин отбывает положенный ему срок за совершенное преступление. Наказание назначено судом и сочтено соответствующим…

— Нет, нет, нет… — затряс головой Хосок. — Кто бы там, что ни говорил, и каким бы чудовищем его не называли, Чимин не такой. Он может и отбитый в какой-то степени, но он всегда был добрым парнем.

— Да, суд обозрел отрезок железной трубы, которым он по своей, видимо, доброте душевной, ломал чужие кости, — хмыкнул инспектор.

— Вы понимаете, господин полицейский, есть мальчики, которые ходят в белых рубашечках в школу за пятёрками, а есть такие как мы, рождённые для насилия и вечной борьбы. Нас воспитывала улица, а там знаете, либо ты, либо тебя, долго думать не приходится. Но это не значит, что все мы монстры без любви и жалости, — Чон поджал губы, покачав головой.

— У Пак Чимина имеются родители, он никогда не был беспризорником, воспитанным улицей. Он всего лишь обычный, испорченный мальчишка, и не более того, — не согласился полицейский.

— Вы его отца видели? Я вот видел. Мрак… Конечно, с нами ему было лучше. Чимин придёт домой — получит по щам, не придёт — всё равно получит. Ну и какой тогда в том толк? Кто может винить его, что он думал так же? Но, в общем-то, речь сейчас не об этом, — Хосок о чём-то задумался, замолкая на пару секунд, и заметно погрустнел. — Я просто увидел его, и мне стало так жаль… чёрт, так жаль… Потому что всё неправда. Поганая ложь. От начала и до конца.