Следующая ночь прошла беспокойно - родители снились. Оконная рама безостановочно трещала, а ветер в щелях завывал, будто дикий зверь, вой этот отдавался в висках и промораживал всё тело. Когда он открывал глаза во тьме, даже узоры на стене, казалось, вязко стекали, а синие лютики всё ещё горели и сверлили непоколебимостью. Они уже утвердились в его судьбе и знали себе место, въелись в стену его палаты и, вероятно, уже проникли в его нейронные связи. А в каждом углу тесного помещения копилась и бурлила тьма, так и ждущая момента высосать из него всё последнее, что осталось.
Не то, чтобы паника - ей не было причины - но давящая тревога зазвенела в ушах, не давая пошевелиться.
Только утро смогло растопить ледяную скованность его сознания, но солнце как-то нетипично настороженно вползло в комнату, всё ещё не развеяв странные опасения.
Да и Сону появился в палате не как обычно, озаряя всё вокруг своей улыбкой, но будто украдкой пробрался сквозь решётку и вёл себя подозрительно тихо.
- Мне сегодня родители снились...и цветы...они, неотрываясь, смотрели на меня всю ночь, так словно знают что-то. Страшное...
После этих слов Сону в миг замер от накрывшего его озноба, сердце сжалось колючей проволокой, а с лица испарилось прежнее спокойствие. Он молчал, Сонхуну даже показалось, что и дышать перестал. Он тоже знал что-то.
- Они приедут попращаться...только они пока об этом не знают, - его голос звучал так, будто он вот-вот заплачет, глаза виновато смотрели из-под опущенных бровей, а лицо покрылось мелкой дрожью.
- А ты откуда знаешь?
- Я ещё помню, как это случается...неожиданно, но ты почувствуешь. И тогда...
- Вспомню про лютики.
- верно, - он через силу улыбнулся, напряженно выдохнув, но было видно, как внутри что-то отчаянно рвётся.
Он видел уже не одну смерть после своей собственной, знал, что из этого нет выхода, но сердце опять разрывалось и болело от мерзкого чувства безысходности. Как бы он не хотел отвести Сонхуна на свою поляну, он не мог желать его смерти, он боялся его смерти. Потом уже ничего не вернёшь, но должен ли он умереть?
«А если бы он был здоров...?» Однако жизнь не знает сослагательного наклонения, теперь осталась только тяжёлое, ломящее кости ожидание.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
- Я тебе лютики нарисовал...
Novela JuvenilОн чуть было не плакал от разрывающей грудь тяги обнять этого мальчика и никогда больше не отпускать. Можно и умереть так, прикоснувшись к его маленькой, но такой горячей ладони.
